– Тогда слушай меня внимательно.
Мария подошла к Вите поближе и тоном заговорщика начала рассказывать подробности.
– Так вот, ты со своей бандой грабишь банки. Полиция с ног сбилась, разыскивая тебя, а ты каждый раз, словно невидимка, ускользаешь от них. И за это они прозвали тебя неуловимым. Ну как, нравится?
– Нравится. А дальше что?
– А дальше тебя всё-таки поймали и отправили на каторгу… к нам на огород. Теперь тебе, как каторжанину, нужно прополоть здесь все грядки. А я буду надсмотрщиком и буду показывать тебе, где и что нужно полоть.
– У-у, ещё чего? – разочарованно заскулил Витя. – Сама пропалывай свои грядки. Я не хочу в такую игру играть.
– Ты что, не хочешь быть главарём?
– Нет, не хочу.
– Эх, ты, слабак! Ну и слоняйся тогда здесь рядовым и никому не нужным мальчишкой.
– Ну и послоняюсь.
– Ну и слоняйся.
Мария с пренебрежением посмотрела на Витю, но тут заметила, как через соседский забор перелез Семён.
– А ты откуда? – с удивлением спросила она у него.
– Соседка попросила помочь сорняки повыдёргивать, – устало произнёс Сеня. – Вот я и поразмялся маленько.
– Какая соседка? – не поняла Мария.
– Тётя Аня.
– Ты что, на солнце перегрелся? – с недоумением произнесла Мария. – Она пять дней назад умерла. И в доме никого нет.
Сеня с недоумением посмотрел на Марию, затем на соседский дом.
– Ну, что молчишь? – продолжала допытываться Мария.
– А что говорить? Наверно, и впрямь перегрелся, – растерянно произнёс Семён.
– Ну, и племяннички у меня! – возмутилась Мария. – Один лентяй, каких свет не видел, а другой сорняки у соседей дёргает! Да ты бы лучше у нас грядки прополол!
– Прополю и у нас, – пообещал Семён. – Только отдохну немного.
Не желая больше пререкаться, Семён вернулся в дом. Происшествие с соседкой его шокировало.
– Одно из двух, – подумал Семён, – или я сошёл с ума или произошло что-то необъяснимое.
Семён и дедушка
Семён постучал в дверь к дедушке.
Захарыч сидел за столом перед компьютером.
– Дедуль, к тебе можно?
– Конечно, можно. Заходи.
– Говорят, тётя Аня умерла?
– Да, от инфаркта. Хорошая была женщина, добрая.
– Дедуль, а ты веришь в то, что душа вечна? – поинтересовался Семён.
– Душа-то может быть и вечна, а вот мы нет, – с горечью произнёс Захарыч. – Во всяком случае, со мной на кладбище моя душа лежать не собирается. Выбросит меня, как старые использованные тапочки и улетит.
– Грустно всё это.
– Да, невесело.
– Дедуль, а ты чем сейчас занимаешься? Стихотворение сочиняешь?
– Угадал. На биографическую тему пишу. О жизни своей хочу рассказать, но кое-что не получается. Споткнулся на третьей строчке, как в стенку упёрся. Хочешь, начало прочитаю?
– Хочу.
– Ну, тогда слушай.
Захарыч чуть отодвинулся от компьютера и с выражением произнёс:
«Дед мой был дворником, папка колхозником.
Я же на почте всю жизнь прослужил…»
– Ну, как?
– Хорошо, – одобрительно оценил Сеня. – И размер, между прочим, песенный. Дедуль, а что если тебе песню из этого стиха сделать? В стиле шансона! Вот было бы круто!
– Песню, говоришь?
– Ну да. Такую, чтоб за душу брало.
– Заманчиво. Пожалуй, я над этим подумаю.
– А что тут думать. Давай сейчас и попробуем. Например, можно вот так спеть. Семён выдержал небольшую паузу и пропел на блатной мотив.
«Дед мой был дворником, папка колхозником,
Я же всю жизнь по карманам шнырял…»