Так это было

Нижняя Ореанда

В своих «Воспоминаниях» Петр Григорьевич уделил строительству санатория в Нижней Ореанде в Крыму буквально, два слова. Между тем, эта стройка сыграла в его жизни роковую роль.

В то время (1945–50 г.г.) отец был начальником Особого Строительно-Монтажного Управления (ОСМУ-8) в г. Ялте. Этому Управлению было поручено восстановление объектов народного хозяйства на Южном берегу Крыма, разрушенных во время Отечественной войны, а также возведение новых сооружений.

В частности, было принято решение о строительстве в Нижней Ореанде санатория Совета Министров РСФСР. По заданию министра промышленности стройматериалов СССР П. А. Юдина отец принимал непосредственное участие в разработке проекта этого санатория и выборе места его расположения в парке Нижней Ореанды.

Раньше здесь располагался дворец царя или какого-то царедворца, но впоследствии он был разрушен, а парковое хозяйство сохранилось. Парк был разбит на определенной высоте над уровнем моря, поэтому с его территории открывалась прекрасная перспектива с плывущими по морю кораблями.

Воздух в парке был насыщен удивительно приятными запахами южных кустарников и растений, с которыми хорошо знаком каждый, кому довелось побывать в Крыму.

Вот в этом парке и нужно было развернуть строительство главного корпуса «Люкс» и многочисленных хозяйственных, подсобных и жилых помещений для обслуживающего персонала, но так, чтобы ни в коей мере не нарушить парковое хозяйство.

Впервые мне довелось попасть в Нижнюю Ореанду, кажется, в 1945 г. В то время я учился в Московском авиаприборостроительном техникуме им. С. Орджоникидзе на 4 курсе и, то ли по причине недолеченного бронхита, то ли из-за хронического недоедания, весьма распространенного в то время, я сильно кашлял.

И отец, в один из приездов в Москву, настоял на том, чтобы я приехал на летние каникулы к нему подышать целебным крымским воздухом (и действительно после этого все болезненные явления, как рукой сняло).

Когда я попал в Нижнюю Ореанду, санаторный комплекс строили в основном военнопленные: – немцы и венгры, размещенные в окрестных лагерях. Было их, насколько помню, около трех-четырех сотен человек и их ежедневно строем конвоиры доставляли на работу. Машин и механизмов из-за послевоенной разрухи практически не было, поэтому строительные работы, в основном, велись вручную.

Трудились военнопленные с немецкой педантичностью, объявляя каждый час перерыв на 10 минут, после чего работа возобновлялась. Обедали они в тени гигантского платана в центре парка. Обхватить ствол этого платана могли, сцепившись руками, пять или шесть человек, а в его тени могли укрыться до тысячи человек.

Никаким унижениям со стороны администрации стройки военнопленные не подвергались и старались работать добросовестно. Но, несмотря на курортные условия, были случаи побега из плена. Бежавшие пытались добраться на родину, скрываясь в горах Крыма, но их, ловили, и, говорят, избивали, “чтоб неповадно было”.

Для доставки стройматериалов использовалась самоходная десантная баржа, которую обслуживал отряд черноморских моряков, еще совсем недавно, участвовавших в боевых десантных операциях. Как-то, отец предложил мне отправиться с ними в Гурзуф за очередной партией строительных материалов, и у меня до сих пор сохранилась память об этом рейсе, о доброжелательности экипажа и об удивительном вкусе матросских щей.

В проекте разбивки парка предусматривался пруд с водоплавающей птицей и, когда он был построен, встал вопрос, где эту птицу приобрести. Выяснив, что приобрести ее можно в заповеднике Осканья Нова, отец отправился туда на своей машине БМВ, которую он виртуозно водил по крымским дорогам. Во время поездки ему пришлось заночевать в степи, и по возвращении он тяжело заболел.

Высокая температура не снижалась в течение двух недель, все тело покрылось красной бугристой сыпью. Ни один из приглашенных врачей, а из санаториев Ялты были приглашены лучшие силы, не мог поставить диагноз, и только один старый практикующий врач, сказал, что это марсельский тиф, явившийся результатом укуса клеща во время ночевки в степи. При этом он сказал, что сыпь покрывает не только поверхность тела, но и внутренние органы, что и приводит к столь высокой температуре.

Через некоторое время отец выздоровел, но в дальнейшем высыпания сыпи с повышением температуры стали периодически повторяться. Спустя 10 лет, уже после переезда в Москву, болезнь приобрела неукротимый характер и для того, чтобы ее блокировать, отцу предписали регулярно принимать гормональный препарат (преднизолон). К этому времени у него развилась тяжелая стенокардия наряду с сердечной недостаточностью (врачи не раз говорили, что его сердце, как дырявый мешок).

Однажды он прочел в газете, что стенокардию в клинике Бакулева лечат голодом, и попросил меня помочь ему лечь в эту клинику. Однако, лечение голодом при приеме преднизолона оказалось пагубным, и вскоре отец скончался от прободения язвы желудка.

П. Г. Цивлин с сыном в парке Нижней Ореанды (1945 г.).

7.5. И. Толмачев. “Из когорты новаторов”

К 70-летию Великого Октября (статья из газеты "Ленинское знамя" от 13 октября 1987 г., г. Гусь-Хрустальный).

В 1948 году по решению Совета Министров СССР было намечено строительство на Гусевском стекольном заводе им. Дзержинского первого в стране конвейера по производству технического стекла. Выбор строительства, по существу, нового завода в Гусь-Хрустальном не был случайным. Высококвалифицированные кадры стеклоделов и залежи торфа рядом с городом (основного топлива) предопределили решение этой задачи большой государственной важности. Уже летом 1949 года на болотистом пустыре, прилегающем к заводу, появились геодезисты. Потом прибыли землекопы, подвозились стройматериалы, техника: два экскаватора, с десяток автомобилей, копер для забивания свай.

Стройка считалась важным государственным объектом, находилась под контролем Министерства промстройматериалов СССР. Поэтому в Гусь-Хрустальном создается трест «Техстеклострой». По приказу министра П. А. Юдина управляющим трестом был назначен опытный руководитель П. Г. Цивлин. Петр Григорьевич принял хозяйство в августе 1950 г.

В первую очередь он собрал коммунистов парторганизации, которую возглавлял А. Я. Российский. Что сейчас мешает ускорению работ? – обратился новый управляющий к членам партии. Перечислили уйму недостатков. Каждого выслушал Цивлин. А потом встал и сказал:

– "Товарищи! Я согласен, что мало техники, слабая организация труда, плохое материальное обеспечение. Но это не главное. Вы забыли, что жить Вам негде, часами простаиваете в столовой, где не всегда можно хорошо пообедать".

Да, Петр Григорьевич прекрасно понимал каждого из сидящих. Сам он начинал трудовую деятельность на Днепрострое землекопом, работал на возведении Харьковского станкостроительного завода. Затем была промакадемия. Партия посылала его на самые трудные участки. Строил заводы до войны, а потом восстанавливал их после разгрома фашистской Германии. Под его началом готовился Дворец в Крыму для встречи глав Великих держав в феврале 1945 года на Ялтинской конференции. Затем Цивлина направили восстанавливать Севастополь. Петр Григорьевич с гордостью носил орден Отечественной войны, которым был награжден именно за восстановление разрушенных фашистами крупных промышленных объектов Украины.

Управляющий трестом обладал особым талантом уважать людей, выслушивать и понимать их. Он в редких случаях применял власть руководителя. Выдержка, такт – вот черты характера Петра Григорьевича. Сразу же, как только ознакомился с делами на стройке, поехал в Москву, добился выделения средств на возведение жилья.

Параллельно со строительством корпусов росли дома. На пустыре (ныне жилучасток) в считанные месяцы заложили новый микрорайон, а на Красном Октябре (Сороковка) выросла улица из сборноразборных домиков, появились продовольственный ларек, детясли.

“Бытовые условия человека определяют производительность труда”, говорил Цивлин. У него был свой стиль работы. Не любил просиживать в кабинете. По существу его и не было у Цивлина. Ютился управляющий в маленьком прорабском вагончике. Только к концу строительства трест построил себе контору. В этом здании сейчас находится детсад.

Все дела решал на месте, то есть на строительной площадке. Уважал новаторов, строго спрашивал с тех, кто руководствовался психологией боязни.

Приведу такой пример. В проектной документации, в рекомендациях ученых кладка стен здания конвейера предусматривалась только весной, летом и осенью. В зимний период категорически запрещалось вести кирпичную кладку. Цивлин преодолел этот запрет, выиграл время. Вблизи объекта построили растворный узел с подогревом, и раствор не успевал смерзаться.

Петру Григорьевичу грозили суровыми карами, а он улыбался и спокойно говорил: "Стены простоят сотню лет". После зимней кладки стены дали осадку вместо предполагаемых 30 сантиметров всего в два-три сантиметра.

Подошел срок монтажа оборудования. Пришелся он вновь на зимний период, что категорически запрещалось. На совместной планерке строителей и стеклоделов управляющий заявил: "Еду в министерство. Буду добиваться, чтобы в наше распоряжение выделили два паровоза". Присутствующие переглянулись, мол, зачем они? Цивлин уточнил: "Используем их вместо котельной". Было выиграно три месяца.

Возникли неурядицы с доставкой железобетонных ферм для перекрытия галереи прокатного цеха. Петр Григорьевич долго ходил по складу, где хранилось оборудование, металл, стройматериалы. Неожиданно на глаза ему попались пучки прутковой стали.

– “Семен! – обратился управляющий к прорабу Кистринову – подбери хороших электросварщиков, слесарей и приступай к изготовлению прутковых прогонов. Ими заменим фермы”. Кистринов с удивлением посмотрел на Цивлина:

– "А как же проект? За отступление – головы поснимают".

– “Не снимут. А вот за срыв сроков по головке не погладят”, – сказал управляющий.

Много было шуму по поводу прутковых прогонов. Проектировщики, осуществляющие контроль за стройкой, написали письмо министру П. А. Юдину. Павел Александрович сам ответил группе инженеров: – "Цивлин – не подведет". Свыше тридцати пяти лет стоит галерея.

"У Петра Григорьевича было много врагов из числа бюрократов, но его всегда поддерживали доброжелатели, которые верили ему", – писала мне Е. Л. Цивлина, супруга бывшего управляющего.

После окончания строительства комплекса по производству стекла на заводе им. Дзержинского П. Г. Цивлин был отозван в главк. Его хотели послать на новую важную стройку, но узнали, что Петр Григорьевич серьезно болен. Пришлось оставить в аппарате министерства.

Умер он, когда ему едва исполнилось 64 года. По роду работы мне довелось встречаться со многими руководителями. Но вот такого обаятельного, находчивого, настоящего коммуниста, бойца ленинской гвардии, забыть невозможно.

Такого же мнения придерживаются и бывшие строители, кто с Петром Григорьевичем решал важнейшие государственные задачи по восстановлению народного хозяйства в послевоенный период.

    И. ТОЛМАЧЕВ.

Глава 8. Документы, переписка

ХАРЬКОВСКИЙ ГУБЕРНСКИЙ КОМИТЕТ КОММУН.ПАРТИИ УДОСТОВЕРЕНИЕ /БОЛЬШЕВ./ УКРАИНЫ

Предъявитель сего тов. ЦИВЛИН дня 1920 г. командированный для проведения № 487 компании "Незаможный на коня" возвращается к месту прежней службы. г. Харьков, Пушкинск,57.

    Секретарь Губнаркома подпись
    Зав. нач. Повред. Отделом подпись

РСФСР ЭКСПЕДИЦИЯ ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ УДОСТОВЕРЕНИЕ РЕВВОЕНСОВЕТА Юго-Западного фронта

Выдано от экспедиции особого назначения Реввоенсовета ЮгЗапфронта тов. ЦИВЛИНУ 22 августа 1920 г. том, что он действительно состоит на служ. № 260 при экспедиции в качестве красноармейца, а посему его семья на основании приказа Реввоенсовета Республики от 31 октября 1919 г, опубликованного в Известиях Нарком воен. № 182, и декретов Совнаркома от 6.12.18 г., освобождаются от принудительных работ, уплаты, обложения всеми видами государственного налога, реквизиции и конфискации имущества и имеет право на получение пособия. Изложенное подписями и приложением печати удостоверяется.

    Начальник экспедиции и начпоюгзап подпись
    Адъютант Штаба экспедиции подпись