Так это было

Моя вспышка объяснялась тем, что мне понравился проект будущего завода и после разговора с рабочими я, как бы, заразился от них обидой за такое состояние стройки, которое зависело только от честного отношения к делу.

К стройке было привлечено много субподрядчиков с хорошими механизмами, даже артель по изготовлению металлоконструкций. Но все механизмы простаивали и, если бы не приказ наркома, были бы изъяты со стройки и переброшены на другие объекты.

Вместо реальной работы шли бесконечные споры об оплате, но платить было нечем и не за что, так как работы не велись. Все это так сильно на меня подействовало, что я вызвал секретаря и продиктовал приказ о том, что вступаю в исполнение обязанностей начальника строительства завода, хотя, честно говоря, не имел пока на это права, так как еще не было приказа вышестоящей организации.

Тем не менее, с этого часа я приступил к руководству строительством завода № 233. А товарищи из КГБ тихонько вышли из кабинета, и после этого я их долго не видел.

Передо мной стал вопрос: – с чего начать? Обращаться в главк и наркомат за помощью, чтобы сдвинуть замороженную стройку с места, было бесполезно, так как год только начался, и все ресурсы были распределены. Выйти из положения можно было, только используя местные возможности. Прежде всего, необходимо было вернуть веру рабочему коллективу в то, что стройка будет жить, и будут созданы условия для полноценного труда.

Я уже упоминал, что перекрытие, занимавшее большую площадь, опиралось на опалубку, на которую пошло очень много леса, а бетон вследствие сильных морозов был заморожен. Поэтому мной было принято решение снять всю опалубку, оставив только дежурные стойки, а весь лес от опалубки пустить на опалубку для бетонирования надземных конструкций.

Стройка имела деревообделочные мастерские и транспорт, но трест № 30 изъял их, подчинив транспортному управлению и управлению подсобных предприятий, лишив стройку возможности получать столярку и оперативно подвозить материалы. Строительство не могло оплачивать эти работы, а без оплаты эти организации отказывались их выполнять.

Своим приказом я изъял у треста эти предприятия и подчинил их стройке, несмотря на то, что это было превышение власти. Но трест не пошел на отмену моего приказа, так как понимал, что завал стройки во многом на его совести. Руководители деревообделочных мастерских и автотранспорта не выполнили приказ и тут же были освобождены мной от своих должностей, а взамен были назначены дельные люди.

Собрав всех субподрядчиков, я предложил сосредоточить все работы на территории завода, а для этого вернуть все механизмы. Мое указание было выполнено на следующий день. После этого я снова собрал субподрядчиков и сообщил, что все работы с помощью их механизмов буду вести сам, но платить в ближайшее время не смогу. Большая часть рабочих субподрядных организаций перешли на стройку, а их руководители пошли жаловаться на меня наркому, куда меня вскоре вызвали.

Нарком назвал мои действия бандитскими, партизанскими и в таком духе «песочил» меня минут пятнадцать.

Когда он закончил, я заявил: – "Вы просили меня принять стройку и обеспечить успешное строительство завода. Я исполняю Вашу просьбу. Если Вы считаете мои методы неправильными, могу уйти, поручите это дело другому. Времени для просьб и уговоров субподрядчиков у меня нет. Денег, чтобы платить им, у меня тоже нет, а иначе работать они не хотят. Уплатить сейчас 8 миллионов убытков даже Вы не сможете. Значит, единственный выход тот, который я избрал. Если Вы не согласны, освободите меня от этой работы. Ответом был мат с добавлением: – “Делай, что хочешь, но завод строй”.

Была еще одна деталь в этой операции, которая могла бы дорого стоить, в случае неудачи. Леса не было. Я поручил одному из снабженцев отправиться в Горьковскую область на лесоучасток, который нам отвели, и приступить там к заготовке леса. При этом я распорядился выписать и выдать ему на руки 200 тысяч рублей на зарплату лесозаготовителям. Через три недели лес начал поступать и началась серьезная работа. Настроение людей изменилось. Конечно, это была незаконная операция, связанная с большим риском, но выхода не было, и я пошел на этот риск. Впоследствии он себя полностью оправдал.

Если обратиться к документам, то нетрудно убедиться, что через год на новогоднем вечере я поздравил коллектив с завершением первой очереди строительства завода, который начал выпускать продукцию, так необходимую стране. Завод был построен за год с теми же кадрами, но другими средствами. О них следует сказать.

Главное – это повседневная работа с людьми. Все, что намечал с целью оздоровления стройки, я обсуждал в бригадах с прорабами, с молодыми специалистами. Советовался, выслушивал их мнения, отзывы, предложения. Эти беседы происходили ежедневно при обходе объектов и люди ждали этих встреч, так как вопросы были не только у меня, но и у них.

И так день за днем. Через короткое время появилось взаимное доверие, уверенность в том, что можно найти выход из тяжелого положения без получения дополнительных средств от государства. Вместо уныния, безнадежности появилось бодрое, веселое настроение.

Наши каменщики показали образцы высококачественной кладки кирпича в строительстве жилья, укладывая 13000 кирпичей за смену при двух подсобных рабочих. Это был рекорд, так как обычно при таких результатах каменщиков обслуживало большое число подсобных рабочих.

Встал вопрос о форсировании строительства новых цехов. Цеха должны были строиться за 3–4 месяца с момента закладки фундамента. Решить эту задачу запроектированными методами было нельзя. Поэтому было принято решение вести строительство цехов из сборных конструкций.

Порядок был установлен такой. Когда закладывались башмаки одного цеха, тут же сбоку бетонировались в специальных опалубках колонны, ригеля, балки, а немного поодаль – кровельные плиты «Гиса». И так как время для выдержки железобетона у нас было ограничено, мной был предложен метод прогрева, который обеспечивал сушку бетона максимум за 15 часов.

Вопреки распространенному тогда мнению, что бетон допустимо греть при температуре не выше 75 0C, мы доводили его температуру до 110 0C, и это себя оправдало.

Закладывая башмаки в течение дня, мы ночью независимо от времени года их сушили электропрогревом, а к утру уже имели возможность устанавливать колонны и ригеля.

Монтаж производился мачтой, так как с кранами в то время было плохо. Таким образом, когда на одном конце цеха еще не были начаты земляные работы, на другом конце уже возводилась кровля. Одновременно с закладкой фундамента под колонны мы вели бетонирование фундаментов под оборудование, сооружали каналы для коммуникаций, электрооборудования, водоснабжения, отопления и т. д., а также укладку бетонных полов.

Таким образом, монтаж колонн, ригелей и кровли шел по уже законченной вчерне части цеха, и после установки первых трех форм на них укладывались плиты и кровля, а вслед за этим устанавливалось оборудование. При такой последовательности работ использовалось очень мало людей, экономилось время, облегчалось проведение работ, так как они проводились не в закрытых цехах, а на просторе, не было хлама от опалубки, ритм работы был спокойный, производительный.

Мной была разработана комбинированная металлическая опалубка. Имея два комплекта такой опалубки, можно было путем перестановки щитов бетонировать колоны, ригеля, балки любой конфигурации. Описание этой опалубки было опубликовано в 1939 году в газете «Строитель», а затем в 1940–41 г.г. в журнале "Рабочий строитель".

Первое время против моих методов прогрева бетона выступали некоторые НИИ. Споры шли крупные, причем меня обвиняли в порче материалов, предсказывали разрушение бетонных конструкций и т. п. Эти споры длились до тех пор, пока мы не провели в одинаковом режиме испытания бетона Павшинского железобетонного завода двадцативосьмидневной выдержки при нормальных условиях и положительной температуре, и бетона изготовленного при моем методе прогрева. Результаты оказались не в пользу сотрудников НИИ, и они вынуждены были замолчать.

Электропрогрев бетона моим методом осуществлялся так. Один провод источника напряжения в 60 вольт подключался к арматуре, другой к опалубке. Решение этой задачи обеспечивал тогда еще совсем молодой (25 лет) Сергей Иванович Можаев, работавший начальником электроцеха и электромонтажной конторы (впоследствии управляющий трестом Мосэнергомонтаж).

Были возражения и против моей опалубки, причем столь абсурдные, что я удивлялся, как могут их высказывать работники с научным стажем. Они говорили, что, вообще говоря, моя опалубка им очень нравится, но предлагали сделать в середине один-два щита из дерева.

Такую опалубку они даже спроектировали, сохранив мою идею и конструкцию, но света она не увидела. Ведь хорошо известно, что дерево и металл ведут себя по разному в условиях влаги и температуры, поэтому качественного бетона в этом случае получить нельзя.

Для плит «Гиса» также была разработана специальная опалубка из металла, что позволяло бетонировать одновременно до 100 плит, прогрев которых осуществлялся тем же способом. Для сборных цехов были впервые разработаны прутковые прогоны, что давало экономию металла до 40 % и намного облегчало монтаж и конструкцию здания. Была создана электроциркулярная пила для резки балок, швеллеров, уголкового и другого профильного металла. Разрез швеллера № 20 или уголка 150мм длился 2–3 секунды, причем рез был очень чистый. Таких пил, в то время не было, хотя изготовить их можно было на любой стройке, они были безопасны и очень производительны.

Все эти мероприятия позволили резко повысить производительность труда, качество работ и сократить сроки ввода объектов. Жесткая дисциплина производства, продуманная технология и механизация процессов дали возможность при вдвое меньшем количестве людей возводить цеха в течение 3–4 месяцев там, где раньше их строили годы. Это создавало хороший творческий настрой в коллективе, желание трудиться не жалея времени и сил.

Нужно заметить, что в апреле, через четыре месяца после того, как я принял строительство, по приказу наркома Вооружений Б. Л. Ванникова на базе строительства был организован трест № 15, и я был назначен его управляющим.

К этому времени на стройки страны начали поступать высококвалифицированные инженерные кадры, выпускаемые ВУЗ, ами страны. В частности, к нам в трест № 15 пришли инженеры Х. Н. Гень, И. М. Сорин, С. И. Можаев, С. Смирнов, В. И. Автономов и другие. Это были не просто способные молодые специалисты, но беспокойные, рвущиеся к новому люди. На одном очень важном их начинании хочу остановиться особо.

Строительство армопенобетонного завода

Как-то, эти молодые специалисты зашли ко мне в кабинет и рассказали, что познакомились с автором армопенобетона (фамилию его я забыл), разобрались в преимуществах последнего и просят выслушать автора. Ведущая роль и инициатива в этом деле принадлежала молодому, очень талантливому инженеру Геню (впоследствии погиб на фронте во время Великой отечественной войны). Мы пригласили автора армопенобетона, собрав для этой цели техническое совещание.

Из доклада автора стало ясно, что армопенобетон – очень прогрессивный материал и его изготовление не связано с большими трудностями, но для этого нужен завод и соответствующее оборудование. Но, куда бы не обращался автор, он всюду встречал глухое сопротивление. Тогда я принял решение построить завод для изготовления армопенобетона в Лыткарино на базе знаменитых карьеров кварцевого песка. Этот песок при соответствующем размоле может участвовать, как вяжущий материал вместе с цементом, экономя тем самым до 50 % цемента.

Мой интерес к армопенобетону объяснялся удивительными качествами этого материала. Он представлял собой плиту толщиной в 100мм, армированную сеткой из проволоки толщиной 4мм. Пропаривался он в автоклавах при давлении 8 атмосфер и мог являться одновременно, как несущей конструкцией кровли, так и утеплителем вместо железобетонных плит «Гиса», гидроизоляции, стяжки и кровли. Вес кровли из армопенобетона облегчался в несколько раз, что позволяло снизить вес несущих железобетонных конструкций, а монтаж кровли ускорялся тоже в несколько раз.

Мне было ясно, что за это дело надо браться немедленно. Разработку проекта завода взяли на себя наши молодые специалисты с участием автора армопенобетона. Когда проект был готов, я поехал с ним к первому заместителю наркома П. А. Юдину, с которым работал еще в «Индустрое». Доложив о нашем предложении, я сказал, что решил построить завод по производству армопенобетона, что у нас есть для этого все возможности, нет только денег. Нужно 2 миллиона рублей и оборудование.

Разговор проходил в два часа ночи. То ли мой тон не понравился, то ли настроение было неважным (наркомат находился в стадии организации), но ответ был таким:

– "Если решил, строй".

На вопрос, а как же с деньгами и оборудованием, замнаркома ответил:

– "Денег нет, и оборудования тоже нет".

Павла Александровича я знал много лет, очень уважал его и, думаю, пользовался его уважением. Это был честнейший человек, один из лучших строителей страны.

Его ответ поставил меня в тупик и даже обидел, но, зная его характер, я понял, что больше ничего не добьюсь. Поэтому, ушел из кабинета и поехал домой. До утра так и не заснул, но пришел к выводу, что независимо от ночного разговора завод строить буду.

Когда утром я приехал к восьми часам на работу, меня уже ждала молодежь. Они нашли меня на одном из объектов, окружили и задали вопрос:

– "Ну, как, разрешили строить?". Глядя на них, я понял, что решение принял верное, и ответил, что проект одобрен, согласие строить дали, но сейчас нет денег, поэтому будем тратить оборотные средства, используя ресурсы треста, а оборудование закажем за счет завода № 233.

Настроение у ребят было ликующее и тут же началось осуществление проекта. Больше в наркомат по этому вопросу я не обращался. Мы решили, что будем строить завод-полуавтомат. Механизация всех процессов была настолько велика, что могла конкурировать с современными заводами сборного железобетона Москвы.

Оборудование мы заказали за счет заказчика и вскоре начали получать автоклавы, котлы, шаровые мельницы, аппараты для контактной сварки и многое другое. Завод был рассчитан на выпуск 10 тысяч кубометров армопенобетона за 6 месяцев, а рабочих на нем было не то 15, не то 20 человек. Здание было сооружено из сборного железобетона с прутковыми прогонами моей конструкции за 7 месяцев.

В эту стройку мы вложили почти все оборотные средства треста, и нам могло здорово влететь. Но в это время, когда мы уже начали производить опытные образцы армопенобетона, в "Строительной газете" появилась статья о его важных преимуществах.

Эту статью прочли в Совнаркоме и задали нашему наркому Семену Захаровичу Гинзбургу вопрос, думает ли он заняться изготовлением армопенобетона? Тогда вспомнили, что я предлагал строительство такого завода, и вызвали меня в наркомат.

На вопрос наркома, не потерял ли я желание строить этот завод, я ответил, что не потерял. Тогда меня спросили, за какой срок его можно построить. Я ответил, что за любой, какой будет установлен.

Меня спросили об условиях. Я сказал, что необходим немедленный перевод двух с лишним миллионов рублей на счет треста, так как для форсированного строительства и приобретения оборудования нужны деньги.