Легенда о водяном коне. Часть II. Забытое мстит всегда

Разговаривая о том о сем, мы медленно шли вверх. Я уже начинал чувствовать усталость. Плечи больно резали ремни рюкзака, правую руку оттягивала сумка. Дамы мои шли, любуясь красотами, наслаждаясь своими привилегиями. Особенно меня раздражала Марина, вертевшая своей головой туда-сюда, как птица с почти таким же вертлявым названием – вертишейка. Нет, чтобы хоть на подъеме взять эту сумку! Как будто первый раз в лесу?! А впрочем, – я задумался, – Марина ведь действительно едва ли не в первый раз в настоящем лесу. По крайней мере, в сознательном возрасте. Родители ее одну никуда не выпускали. Ничего удивительного, что эта сугубо городская особа женского пола чувствует в лесу робость.

Я вздохнул и поправил лямки рюкзака. Придется тащить всю эту снедь до самого конца. Взялся за гуж – не говори, что не дюж.

– Скоро уже, ребята, скоро, – будто услышала мои мысли Т.Ф., и я вновь удивился этой ее способности. У Т.Ф. явные задатки телепата! – Сейчас будет слева поворот на Лясовское поле, а дальше наша дорога пойдет вниз, и где-то через километра полтора – Мокрый Луг.

Действительно, через пару минут мы вышли на гребень, и наша дорога раздвоилась – одна колея уходила налево – там через метров двести лес расступался, и была видна золотистая желтизна свежескошенного поля.

– А почему это поле называется Лясовским? – спросила Марина.

– Не знаю точно, – пожала плечами Т.Ф. – Кажется, краем уха слышала, или отложилось – там раньше хутор был, а фамилия владельца этого была то ли Лясов, то ли Лясовский. Вроде бы от него поле так и прозывается. А дальше мы чуть спустимся, пойдет Мокрый Лес.

– Там что, правда, сыро?

– Ты угадала. Лес этот действительно мокрый, – улыбнулась Т.Ф. – Там сыро даже в самую сушь.

– Тогда там точно должны быть грибы, – заметил я.

– Я тоже на это надеюсь. – Т.Ф. со значением кивнула головой. – Это одна из причин, почему мы туда идем.

Между тем дорога пошла вниз, и вскоре лес стал другим – деревья сдвинулись плотнее, солнечные лучи реже проникали сквозь плотную листву, взгляд почти сразу терялся в пестрой чехарде оттенков темного цвета – коричневого, темно-зеленого, бурого. Пахнуло сыростью, прелой прошлогодней листвой и пронзительным, таинственно-зовущим запахом грибницы. Среди этих запахов я почувствовал еще один, до боли знакомый – запах мутной воды с водорослями. Откуда он здесь? Ведь мы довольно далеко от Спокойного озера. Этот запах вытянул из моей памяти какое-то смутное беспокойство. Что-то шевельнулось внутри меня, что-то неясное, неразгаданное, понятное лишь моему подсознанию. Чем-то оно походило на мое утреннее ощущение. Ощущение нежелания чего-то, что неминуемо должно произойти.

Мои губы поползли в грустной усмешке. Нельзя же быть таким мнительным. Я – хозяин своих ощущений, и я иду сейчас отдыхать!

Тем временем мы свернули с относительно приличной грунтовки на почти заросшую дорогу, уходившую под углом направо.

– Уже скоро! – подбодрила меня Т.Ф., и я, вслед за нею вооружившись палкой, принялся сбивать то и дело загораживавшие дорогу крапиву и лопухи.

Действительно, через несколько минут впереди появился просвет, по нашем приближении он расширялся и расширялся, и через десяток шагов мы оказались на краю огромной поляны.

– Ну вот мы и пришли. – Т.Ф. обернулась к нам. – Это и есть Мокрый Луг.

Я остановился и как зачарованный смотрел вперед. Место было потрясающе красиво.

Местность тут чуть подымалась, и сам Луг, на краю которого мы стояли, находился несколько выше окрестностей. Лес расступался во все стороны, словно не решаясь залезть на огромное пространство поляны. Лишь кое-где березы, дубы и остатки фруктовых деревьев островками нарушали ровную гладь ее, на которой, словно сказочный ковер, раскинулось море нетронутой травы. Высокая, по пояс и по грудь человеку, она не знала страха и щедро, расточительно цвела, не думая ни о чем другом, радуясь жизни, звеня голосами тысяч насекомых – я живу! я живу! живу!!!