Жертва вечерняя

Прошлась я взад и вперед, нет Clеmence. Надо было ехать ни с чем. В коридоре бельэтажа я остановилась и почти спряталась в угол. Из ложи вышел Домбрович со светло-каштановым домино… Капельдинер затворил дверь. Из той же ложи через две-три секунды выходит маска. Повернулась ко мне: Clеmence. Я почти кинулась на нее.

– Bon soir, Clеmence! [40 - Добрый вечер, Клеманс! (фр.).] – крикнула я ей, даже не успевши изменить голоса.

Она встрепенулась, прищурила свои большие глаза, немножко подалась вперед:

– Ah bah! Je ne te connais pas [41 - Ах! Я тебя не знаю (фр.).].

– Mais je veux te causer [42 - Но я хочу с тобой поговорить (фр.).],– перебила я ее уже не своим голосом.

– Entre dans ma loge [43 - Входи в мою ложу (фр.).].

Она пригласила меня рукой. Жест был очень милый, безукоризненный.

"Домбрович может вернуться", – вспомнила я.

– Entre donc! – повторила Clеmence.

Сердце у меня екнуло. Я даже зажмурила глаза. Мы вошли в ложу. Там сидел мужчина с большой черной бородой. Смотрел итальянцем. Кажется, я где-то его встречала.

– Cet animal de Dombrovitz court apr?s Fanny, et j'ai un appеtit bCuf [44 - Это животное Домбрович ухаживает за Фанни, а у меня волчий аппетит (фр.).].

– Comme une vraie parisienne [45 - Как подлинная парижанка (фр.).],– добавила черная борода с каким-то иностранным акцентом.

– Madame, – обратилась ко мне Clеmence, – и указала на кресло.– De quoi s'agit-il? [46 - Мадам… О чем идет речь? (фр.).]

Я совсем растерялась. Чувствую: в виски бьет, в глазах позеленело. Девчонка, как есть, деревенская девчонка!

Сижу и смотрю на нее. Как она хороша! Какая турнюра, руки точно из мрамора. Глаза, правда, подкрашены, да кто же нынче не красится? Шея прелестная. Два, три крупных брильянта; ничего больше. Домино облито тысячными кружевами.

– Beau masque, – прохрипел итальянец (я теперь знаю, что это итальянец), – est tu muette? [47 - Прекрасная маска… ты нема? (фр.).]

Clеmence протянула мне руку и очень мило улыбнулась.

– Un renseignement ou un service? [48 - Сведения или услуга? (фр.).] – спросила она. Первая моя робость скоро прошла.

Я заговорила с ней о Домбровиче. Не знаю уж почему, я схватилась за него; но так вышло. Я сочинила, разумеется, целую историю: будто я его знала когда-то за границей и теперь увидала около нее, в маскараде…

Clеmence рассмеялась.

– Si tu me jalouses, – сказала она мне, все с той же милой и даже скромной улыбкой, – tu as tort. Il n'est que mon ami [49 - Если ты ко мне ревнуешь… ты не права. Он мне только друг (фр.).]!

Итальянец расхохотался.

Clеmence указала веером на партер:

– Dombrovitz est bien au-dessus de tous ces petits crevеs [50 - Домбрович намного выше всех этих франтов (фр.).].

Презирает она, не меньше меня, наших уродов.

– Attends, – продолжала она, – il va rentrer. Nous allons souper. Veux-tu? [51 - Подожди… он сейчас вернется. Мы поедем ужинать. Хочешь? (фр.).]

Я отрицательно покачала головой.

– Quelle saletе de bal, – выговорила Clеmence, ни к кому собственно не обращаясь и немного зевнув.– Pas de cour, pas de gens bien [52 - Какая гадость этот бал… Нет двора, нет приличных людей (фр.).].

Все это сказано было таким тоном, хоть бы в любую "раззолоченную гостиную", как выражается Домбрович. Ее духи приятно раздражали меня. Ее манеры, голос, интонация… как бы сказать… m'enivraient [53 - опьяняли меня (фр.).]. Да, это настоящее слово!

Она вовсе не стала допытываться, зачем я подошла к ней, кто я такая? Я была деревенская барыня из Тамбова; она – светская женщина, каких у нас нет.

Во-первых, она говорила так, как мы не умеем говорить по-французски. Не то чтобы она очень картавила, не то чтоб она употребляла какие-нибудь мудреные слова; но в ее жаргоне есть что-то особенное… ну прелесть, прелесть!

Она любит говорить. На то она и француженка. Я ожидала скабрезных разговоров. Она все только говорит о дворе, знает всю подноготную, разные новости о высшей администрации, о посольствах. Этих разных секретарей посольства – она их ни во что не ставит. А уж о барынях и говорить нечего. Она нас так знает и так смеется над нами, что просто восхищение! И все это без малейшей зависти.

Она говорит как равная. Да и чему ей завидовать? Мужчины, правда, не смеют входить к ним в ложи. Это только особый genre; зато в коридоре стоит целая толпа; а к нам в кои-то веки кто-нибудь забредет.

Я просто глазам своим не верила. Как? Эта женщина никого не гнушается, лишь бы получить триста рублей? Меня, по крайней мере, уверяла Софи. Какая же разница между мною и ею? Какая?..

– Laquelle de nos dames vous pla?t le plus? [54 - Какая из наших дам нравится вам более всего? (фр.).] – дерзнула я спросить ее.

– Il y ici une petite dame dont je raffole. C'est ma voisine au thе?tre Michel [55 - Есть здесь одна маленькая женщина, от которой я без ума. Это моя соседка в Михайловском театре (фр.).].

– Pas vrai? [56 - Неужели? (фр.).] – вырвалось у меня, и голос мне изменил.

И тут заговорила она без конца… Разобрала меня по ниточке; каждый волосок, каждую черту! Рассказала даже все туалеты. Начала меня страшно выхвалять: она нашла ум даже в формах моей прически. Я совсем сгорела под маской. Сначала я думала, что она смеется надо мной. Но нет, все это было совершенно искренно. Точно будто она меня знает десятки лет. И как она мило сердилась на молодых людей, говоря, что вот есть в Петербурге такие прелестные женщины, как я; а эти "pinioufs", как она выразилась (пресмешное слово!), бегают за танцовщицами. Даже в этом мы с ней сошлись.

Ну, если бы вместо Clеmence начала говорить комплименты любая из наших барынь. Как бы все это вышло приторно, манерно, избитыми фразами. А тут ум и такт в каждом слове и артистическое чувство. Хоть и о моей особе шла речь; но так разбирают только знатоки – картины. Да она жизнь-то, жизнь, свет, le haut chic [57 - высший шик (фр.).], за которым все мы гонимся, как глупые обезьяны, знает так, что нам надо стать перед ней на колени.

– Savez-vous l'histoire de la princesse Lise? – спрашивает она меня… – Ces lionnes de Petersbourg, sont elles cocasses. Figure-toi qu'il y a une semaine la princesse Lise a voulu, a tout prix, кtre abouchйe avec Blanche, ici, dans le bal, pour йtudier le demi-monde. On la prйsente в Blanche. Blanche est une bonne fille, mais elle a du tempйrament, et sait trиs bien river son clou а n'importe que [58 - Вы знаете историю с княгиней Лизой?.. Эти петербургские львицы, они просто уморительны… Представь себе, неделю тому назад княгиня Лиза захотела во что бы то ни стало познакомиться с Бланш, здесь, на балу, чтобы изучать полусвет. Ее представили Бланш. Бланш девушка добрая, но с характером и прекрасно может поставить на место кого угодно (фр.).].

И она представила в лицах (да как похоже!) жеманную физию Лизы, которая имела глупость войти в амбицию и обижаться выражениями m-lle Blanche. Ta ее отделала превосходно:

– Madame, si vous voulez frеquenter les cocottes, ne faites pas la bеgueule! [59 - Мадам, если вы хотите посещать кокоток, не стройте из себя недотрогу! (фр.).]

Так их и нужно! Но я-то, я-то! Разве не туда же лезла, куда и Лиза? Если бы Clеmence узнала меня, она бы меня презирала так же, как и всех остальных.

– Cette pauvre Lise n'a pas de chance, – продолжала она.– L'hiver dernier, ? Paris, au bal de la marine, un homme vo?te, en domino, qu'elle intriguait, lui dit de son suisse; va tu veux faire la femme politique tu n'es qu'an" eoeotte [60 - Этой несчастной Лизе не везет… Прошлой зимой в Париже, на морском балу, сгорбленный человек в домино, с которым она интриговала, сказал ей со своим швейцарским акцентом: полно, ты хочешь быть государственной дамой, но ты всего лишь кокотка (фр.).].

Я была подавлена, просто так-таки подавлена! Да, теперь я понимаю, чем берут эти женщины! Я хочу, я непременно добьюсь того, что буду знать каждый изгиб их ума совершенно так же, как Clеmence изучила мою наружность. Иначе нам нет спасенья! Иначе мы скучные, толстые, тупые, глупые бабы.

Домбрович не являлся. Я вспомнила, что нужно бежать, я рисковала с ним столкнуться.

– Attends donc! – удерживала меня Clеmence, – Il va venir, ce vieux farceur! [61 - Подожди же!.. Он сейчас придет, этот старый распутник! (фр.).]

Я все-таки порывалась.

– Nous nous reverrons? Tu me plais. Qu'est ce qu'il y a dire ? Dombrovitz?

– Rien!