меня, обещая: «Не брошу.
Сама я вернусь, побывав под землей
попомни – я лжива
бессмертна
заняв одиночек опасной игрой
я смою их краски с мольберта».
Механика смерти, пыльца сорняков
для всхлипов других поколений
придут – не задержатся.
Жалость к себе и к себе
лишь к себе миллиардов людей
сияющий взор божьей коровки
олень наступил на пятно.
На столб от звезды, и его понесло
рогами в чащобу, копытом мне в грудь
я человечен. Небрит. Иллюзорен.
Целым селом сошлись посмотреть
что со мной сталось
как я курю
сижу в васильках
«Дочка, смотришь?»
«Смотрю».
Через лорнет наблюдает лесник
«Пропал он, Савельич?»
«Решительно сник».
Выброс энергий сочувственной темы
напутствует сердце работать, не спать
помериться силой с глистой пессимизма
пожухлые травы невольно лизать
«Уходит…»
«Не трожь. Пропусти, пусть идет»
«Спасибо, Савельич»
«Кто пил, тот поймет».
По исхоженным тропам
с жарой в левом глазе
небосвода касаясь макушкой
разгоняя кивком самолеты
молча приветствую павших.
Честно делюсь с ними миром.
Крадусь за белеющей крысой
хочу накормить ее сыром.
За тридцать шагов до утеса
собравшего птиц суицида
я думал без помпы и лая
«Значит, такая планида».
Горстка отважных индусов
ворует составы с халвою
они не в обиде на Кришну
и он не кричит им: «Урою!».
Жизнь прекращать пока рано.