Гость из Дамаска

– А кто это был с имамом сегодня? – полюбопытствовал он.

– А-а! – махнул рукой радушный хозяин, – я его сегодня второй раз видел, не наш, не местный. Ты сам знаешь – детей много, кормить надо, деньги нужны, имам чуть-чуть подрабатывает, женщина – тоже.

– Ясно – мутаа

? – раздражённо выдохнул Алексей.

– Да… Забудь, не бери в голову! Зачем тебе? Ты это не исправишь, а люди довольны. Все довольны. Мы не в Союзе.

– Ну хорошо, Камаль, спасибо за прекрасный чай и подарки – с меня причитается! Вот, возьми!

– Нет-нет, вы мои гости, – попытался вежливо отказаться от платы Камаль.

– Бери, говорю. Что не возьмешь? Ну, как хочешь.

Пожав друг другу руки, они раскланялись, и Алексей, сунув деньги обратно в карман, вернулся к свои спутницам.

Чаепитие заняло не более четверти часа, да и то лишь потому, что пришлось ждать, пока голимый кипяток остынет на жаре. Утолив наконец жажду, все трое, словно по команде, вышли из-за стола и, помахав на прощанье чайханщику, молча направились к машине. Меньше чем через час они вернулись в миссию и, немного уставшие от поездки, разошлись каждый по своим делам…

Новые друзья

В субботу вечером тонкий аромат азербайджанской долмы, исходивший из распахнутых окон кухни Муфтаевых, словно дурман, разил наповал всякого, кто находился по соседству. Традиционный семейный ужин, приготовленный местными кухарками, казался мосульским мужчинам в этот вечер пресным и невкусным, и они, расположившись на террасах и крышах домов, втягивали ноздрями струйки нежного запаха виноградного листа, рубленой баранины, чеснока и специй и, слегка расстроенные своим отсутствием на празднике жизни, устроенном Рейхан Касумовной не для них, всячески выказывали жёнам неподдельное раздражение.

В отличие от них гостям профессора Муфтаева и его супруги посчастливилось насладиться душевной атмосферой и прекрасной бакинской кухней: радушные хозяева слыли истинными хлебосолами и всегда охотно принимали у себя друзей и коллег, будь то званый ужин или простое чаепитие. К тому же, обладая энциклопедическими знаниями во многих областях, профессор умел облечь их в красивую словесную форму и, как всякий великолепный рассказчик, словно магнит, притягивал к себе таких же, как он, интересных людей. Помимо Ивана Фёдоровича и Галины Вадимовны, в этот тёплый субботний вечер Муфтаевы пригласили к себе Алексея и несколько молодых учёных, успевших обзавестись семьями. Они работали под руководством профессора на раскопках в Синджарской долине.

В таком составе компания встречалась уже не в первый раз. По заведённой традиции для удобства общения каждому гостю в своё время был присвоен особый псевдоним, состоящий, как правило, из начальных слогов имени и отчества. Его использование придавало встречам характер интеллектуальной игры, позволяло мгновенно переходить на дружеское «ты» и одновременно подчёркивало принадлежность к кругу друзей. Таким образом, к хозяину все обращались не иначе как Рафибр, а к хозяйке – Рекаса. Нетрудно догадаться, кто скрывался за псевдонимом Гальвады. По её же просьбе за Иваном Фёдоровичем закрепили самое короткое имя – Иф. Супруги Михаил Петрович и Мария Львовна Ильины приняли соответственно имена Михпет и Мальва, а Валерия Геннадьевича Сущина и его жену Елену Павловну нарекли Валгеном и Елепой. Единственным, чьё имя почти не модифицировали, остался Алексей. Во-первых, он был самым молодым из всех присутствующих и к нему никто и никогда ещё не обращался по имени и отчеству, а во-вторых, никто, кроме Ифа, этого отчества просто не знал. К тому же сам Алекс так и не смог переселить себя и продолжал ко всем обращаться на «вы».

К восьми часам вечеринка была уже в самом разгаре – все закуски на столе продегустировали, все последние новости обсудили, а мужчины уже не раз выходили покурить на террасу и возвращались, чтобы поднять бокалы за присутствующих дам и науку. Все ждали долму.

– Когда же будет главное блюдо? – пробиваясь сквозь голоса что-то бурно обсуждавших мужчин, шутливо спросила большеглазая Елепа. – Просто уже не терпится вкусить это кулинарное чудо! Я место для него специально «зарезервировала»!

– Действительно! Мы уже изнемогаем от этих запахов! Сначала Рафибр заманил нас к себе обещаниями долмы, потом Рекаса взяла в полон вот этими вот штучками, ам-ням-нам! – подхватив на вилку запечённый бакалажан и облизываясь, поддержал супругу высокий и сухощавый Валген, – а теперь нас ещё и пытают ожиданием! Это нарушение Женевской конвенции!

– У меня всё готово! Этот вопрос не ко мне! – парировала Рекаса, кивнув в сторону супруга, на что тот голосом Громовержца произнёс:

– Пытки будут продолжены, пока последний гость не появится в этом доме. Так что молитесь, несчастные, чтобы он скорее явился сюда!

– Кстати, а кто это? Гальвада говорила, какой-то иностранец? – поинтересовался Иф. – Иностранец в смысле местный, из Ирака? Или вообще?

– Вообще, то есть напрочь! – продолжил шутить Рафибр. – Сами увидите! Он из Дамаска, историк и филолог, занимается расшифровкой древних текстов. Экстраординарный товарищ!

– Это тот профессор, что к нам на раскопки приезжал? – вступила в беседу пухленькая Мальва.

– Да! Ты помнишь? – удивился Рафибр. – Хотя, что я спрашиваю, ты ж его ко мне и подвела. Да-да, это он. Очень, очень впечатлил меня. Я ему показал пару найденных черепков с надписями, так он их сходу прочёл, причём не совсем так, как это сделали бы мы. Говорит, что для чтения таких вещей нужно обладать особой системой мыслеобразов.

– Ну, тут он неоригинален, – возразил Валген. – Ясное дело, что древние, имея иное представление об окружающем мире, в свои символы вкладывали соответствующие смыслы, не всегда, а может быть, даже по большей части недоступные нашему пониманию. Только кто ж сегодня обладает таким мировосприятием?

– Кстати, да: что на этот счёт говорит сам иностранец? И как его, наконец, зовут? – внезапно пробубнил большой и грузный Михпет, который до этого, казалось, был больше занят уничтожением вкусняшек на столе, нежели разговором.

– Кажется, Захарий, или… Мне что-то похожее запомнилось, я ещё не стала брать визитку у него, некуда было положить, – попыталась припомнить Мальва.

– Правильнее – доктор Заккари, милая, – поправил её Рафибр.

– Чего же он хотел от тебя, раз не поленился приехать аж в экспедицию? – не унимался Иф.

Но Рекаса не дала мужу ответить:

– Вот придёт человек, сами его об этом и спросим!

Тут с терассы едва заметно потянуло дымом от сигареты и в зал ввалился Алекс. Окинув всех взглядом, он обратился к супругам Муфтаевым:

– Там у ворот проходной стоит парочка. Похоже, к вам!

Рафибр тотчас вышел на балкон и, глянув вниз, на ломаном арабском обратился к вновь прибывшим гостям:

– Доктор Заккари! Масаа аль-хейр

!

На его голос парочка обернулась, и мужчина, мгновенно узнав профессора, помахал снизу рукой:

– Мада хадат, лимада ля тадхулю? Лякад кумт битасджилик!

Муфтаев тут же обратился к водителю:

– Алекс, спустись, пожалуйста, выясни, что там? Почему его не пропускают?

Алекс мигом выскочил на улицу и в два шага оказался у дежурного. Перед КПП стоял крепко сложенный, по-европейски элегантно одетый, подтянутый мужчина лет пятидесяти с аккуратно подстриженными бородой и усами. Слегка вьющиеся смоляные волосы с проседью были зачёсаны назад, а на носу сидели небольшие круглые очёчки, которыми он, вероятно, пользовался только для чтения. Взгляд выражал лёгкую растерянность, скорее, даже досаду, хотя, судя по общему впечатлению, человек он был не из робкого десятка. В руках иностранец держал шляпу и большой бумажный пакет. Рядом с ним стояла стройная женщина в традиционном цветном платке, женских штанах и длинном платье-атаге. Опустив глаза, она словно извинялась за что-то и теребила принесённый букет цветов.

– Салам, Хасан! В чём проблема? – спросил Алекс дежурившего на проходной гвардейца.

– Салам, Алекс! Их двое, а записан один, не имею права пропускать без разрешения, да и документов у женщины нет, – пояснил не в меру упитанный служивый.

– Здравствуйте! Вы доктор Заккари? – выйдя за проходную, обратился к гостю Алекс.

– Да, меня пригласил Рафик… Э-э-э, профессор Ма-фа-та… – с трудом выговаривая русифицированную фамилию Рафика Ибрагимовича, попытался объяснить иностранец.

– Муфтаев. Да, всё верно, я тоже его гость, мы все уже давно ждём вас. Вы не сказали, что придёте с… – Алекс сделал паузу, ибо не знал, кем тому приходится молодая крсавица, которая, судя по возрасту, вполне могла бы быть его дочерью.

– Это моя жена – Анфаль, – понял намёк незнакомец. – Извините, я не думал, что здесь так строго, к тому же мы только на днях поженились, документы ещё не совсем готовы, – всем свои видом доктор Заккари дал понять, что распросов подобного рода он хотел бы избежать. Возможно, именно это и насторожило охранника.

– Поздравляю!.. – с некоторым удивлением произнёс Алекс, и тут ему показалось, что он где-то уже видел этого иностранца. Он перевёл взгляд на Анфаль и заметил, что у неё на лице глаза и брови выделены несколько выразительнее, чем это делают иракские женщины, а настоящий цвет кожи скрывает макияж. «Да, интересная парочка», – подумалось ему. – «Экстраординарный товарищ!» – вспомнились тут же слова Рафибра, с которыми он не мог не согласиться.

– Так, Хасан, под мою ответственность. Давай журнал, я подпишу. Пропускай!

– Э-э, брат, ладно. Зачем писать? Раз ты сопровождаешь, то всё в порядке.

– Нет уж. Давай журнал – тебе же лучше, а завтра ещё начальству скажу, как ты отлично службу несёшь! – и он вновь обратился к иностранцу: