30 лет цинизма. Сбоник стихов

Извини, не к косе – к пулемету привык…
Это я только с виду безрукий дурак —
Быть не может, чтоб я сей процесс не постиг!

Несмотря ни на что, я работать был рад,
Не умел, но старался, во что было сил!
Как собака устал, ну а вечером брат
Возвращенье отметить меня пригласил.

На полках старой бани нехитрая снедь:
Сало, щавель, картошка да водки ушат.
«Наливай, дорогой, да скорее ответь,
Что за земли за нашей деревней лежат?

Правда ли, что за морем не худо житье —
Мужики при каретах, а бабы в мехах,
Из хрустальных бокалов лакают питье
И огульно погрязли во свальных грехах?»

Не скажу, не видал… Думаю, это миф,
Что придуман на зависть, потеху и шок —
Голод, тюрьмы, поборы, чахотку и тиф
Видел я в изобилии, где бы ни шел!

Всюду стонут и стон этот песней зовут,
Всюду грязь, всюду шум, стужа, слякоть и зной,
Всюду все пуще глаз каждый грош берегут
Так, как будто возьмут его в ящик с собой.

Где нас нет тоже худо, поверь мне уж, брат,
Мрак над всеми местами крыла распростер…
Где ни кинь – средь живых правит бал казнокрад,
А средь мертвых – товарищ его мародер.

Только что же ты, брат, так тоскливо завыл?
Что ж ты каплешь слюной да трубой держишь хвост?
Ты уже шибко пьян, ты бы больше не пил —
Пара рюмок еще и пойдешь ты вразнос!»

Брат еще накатил и под лавку упал.
И едва я его доволок до избы —
Как хороший кабан братец вес нагулял,
Несмотря на крестьянские в поле труды!

Отоспавшись, отмывшись и бороду сбрив,
Я решил навестить ту, что с детства любил —
Мочи нету гасить накативший порыв,
Образ милый меня бередил и манил.

Я взбежал на крыльцо, захмелев без вина,
Как мальчишка краснея: «А нужен ли ей?»
Наконец, постучал… И открыла Она!
И отпрянула, вскрикнув, в потемки сеней.

Я Ее подхватил, закружил на руках:
«Не пугайся, родная, аль не узнаешь?!»
Убедился – в каких ни броди ты местах,
А такой красоты никогда не найдешь!

И, в себя приходя, отвечала Она:
«Ты ушел, не прощаясь, ты просто исчез!
Я рыдала, я злилась, годами ждала!
Начала забывать – вот он ты! Ты воскрес!

Но скажи: ты, наверно, весь мир обошел,
Женщин разных, наверно, вдали повидал…
С ними было, конечно, тебе хорошо?!»
«Плюнь в глаза ты тому, кто такое сказал!

Я видал алогубых дородных мадонн
И мулаток с четвертым размером груди.
В мире женщин не счесть – имя им легион!
Но, покуда есть ты, мне не нужно блудить!

Только фото в кармане на сердце носил —
Мы с тобою, обнявшись, на фоне реки…
Вечерами разглядывал, плакал и выл
От занозой свербящей звериной тоски!

Только что же ты, милая, прячешь глаза?
Аль не рада ты мне? Али любо с другим?
Если вру – пусть меня поразят небеса!
Но лишь слово скажи – я растаю, как дым!»

Лето быстро прошло, я работал, как вол,
Научился кой-как управляться с косой…
Шель-шевель – и октябрь к концу подошел.
Я гулял, наслаждаясь осенней порой.

Из кармана достал я свой скромный обед:
Две картошки, краюху и сала кусок,
Но внезапно фигура закрыла мне свет:
«Я не ел целый день! Дай кусочек, сынок!»

Предо мною стоял седовласый старик:
Посох выше главы, до колен борода,
Стан сухой, что к жаре и морозу привык,
Ноги старца не знали сапог никогда.

«Ешь, папаша, хоть все! Сытым путь веселей!