Они замолчали и задумались каждый о своём.
На лице Игоря Сергеевича появилась злорадная улыбка.
– Позвонил?
– Позвонил.
– Я вижу, всё как обычно.
– Ага,– Игорь Сергеевич завалился на койку.
– И не надоело тебе ещё звонить этому Льву Абрамовичу?
– А что поделать? Другого пути нет.
– Хм, даже интересно, если он такой крутой, что же ты тогда уже вторую неделю торчишь здесь?
– Говорит, договориться сложно.
– Что-то мне в это не очень верится.
– Ты это к чему?
– Что-то здесь не так.
– А…
– Гля!– в палату вошёл сияющий от счастья Митяй и протянул Славику какую-то газету.
– И что же тут?
– Ты посмотри, посмотри, седьмая страница.
Славик открыл газету на нужной странице. Он прочёл заголовок.
– «Назад в семидесятые».
– Про что?
Славик прочитал пару абзацев.
– Игорёк, да здесь про тебя,– заулыбался он.
– Неужели?
– Честное слово,– Славик читал дальше.– Всё, весь твой творческий путь.
Игорь Сергеевич улыбнулся.
– Творческий путь,– мечтательно протянул он,– красиво.
– Довольно-таки злая статья, я имею в виду по отношению к власти.
– Это правильно.
– Ты здесь прям герой какой-то.
– Да?
– Мол, ты всю жизнь боролся с произволом власти, за что тебя и упекли сюда.
– Бред,– усмехнулся Игорь Сергеевич.– Во-первых я боролся не с произволом, а с властью как таковой, а во-вторых… да и не боролся я по существу, так… А вот насчёт того, что положили сюда– это верно написано.
– И то хорошо, хоть какая-то доля правды.
– Ну не совсем,– Игорь Сергеевич задумался.– Там масштаб всей моей жизни, всего моего творчества, а на самом деле нужно брать масштаб одного дня. Просто я очень не понравился некоторым людям, не понравились ментам мои речи, вот они заодно с тем Семёновым и Эдуардычем упекли меня сюда.
– Вот молчал бы, не был бы здесь.
– Это точно.
– Язык мой– враг мой.
– Но я не жалею, что тогда высказал всё, что думаю. Если бы у меня сейчас была вторая возможность, я бы и говорил, и делал всё то же самое.
– Значит, ты и правда больной.
– Если все будут молчать, в кого мы превратимся?
– В счастливых людей.
– Нет, в рабов.
– Какая разница, если господин не виден?
– Это, по-твоему, счастливыми могут быть только рабы?
– Нет, конечно, господа их тоже могут быть счастливыми. Поэтому и становится сейчас всё больше самоубийств и депрессий, потому что ни рабов, ни господ больше нет.
– Счастье может быть только в свободе.
– А свобода, это когда одни рабы, или одни господа?
– Господа, конечно же, но господа самих себя.
– Господин ничего уже не господин.
– Почему ничего? Он господин своего Я.