Полное собрание сочинений. Том 3

3) ОЧ существует. Причем быстродействие в ней значительно ниже, чем в сознании. Это опять же проявляет себя в том, что «видны» только части образов, хотя очевидно, что сознание оперирует ими, как целыми (из свойства неделимости образа, составляющих образа). Следовательно, взаимодействие образов и их проявление – это не одно и тоже. А значит, есть некая часть психики, «показывающая» образы, и это – не сознание.

Только из этих наблюдений, на мой взгляд, очевидных каждому, можно сделать выводы о том, что сознание можем продуктивно работать без управления (и работает); что существует предсознание, и существует ОЧ. Не спорю, всё это только косвенное подтверждение и не более того. Хотя для особо неверующих о таких примерах знать полезно. Впрочем, это уже совсем другая история.

Интуиция

Интуиции всегда предавалось излишне большое значение, вплоть до единственно верного (или по крайней мере высшего) способа познания, или что интуиция едва ли не искра или откровение божье. Но что психологически есть интуиция, и каково её действительное значение?

Интуицию можно определить (охарактеризовать) как озарение (в одномиз смыслов), т.е. внезапное появление в сознании мысли решающую какую-то проблему или некого предчувствия, причём без подводящих мыслей к этому (оценка здесь индивидуально-умозрительная). Хотя «решающее» – это далеко не всегда верно. Гораздо чаще нас осеняет какая-то мысль, которая на поверку оказывается тупиковой. Только, почему-то, такая интуиция или игнорируется (мол, такого и нет вовсе), или говорится, что это и не интуиция вовсе. Но почему же не интуиция? Точно такое же внезапное появление мысли, направленной на решение задачи. Так что извольте признать то, что интуиция может вести к неправильному решению, а значит, она не различает правильно / неправильно. Отсюда, исток интуиции следует искать в самой работе сознания, а не где-то там «по ту сторону». И начнём мы с истоков интуиции, как озарения.

Вернёмся к определению: «…внезапное появление… мысли… или предчувствия…». Но что значит эта «внезапность»? Внезапность же означает такое появление образа в открытом мышлении, при котором все мыслительные цепочки, подводящие к нему, оставались скрытыми. Это действительно возможно. Сознание (открытое) загружено образами с высокими приоритетами, не решающими проблему, при этом в предсознании идут свои мыслительные цепочки из образов, приоритет которых недостаточен для проявления в ОЧ. Но в один прекрасный момент в скрытом мышлении появляется образ с достаточным приоритетом, который (приоритет) повысился из-за того, что данный образ стал ближайшим к генеральному образу «решить задачу», тогда-то он и становится «видимым». Видится это как внезапное, «ниоткуда», появление образа решения. В таком случае и говорят, что это интуиция (точнее здесь «озарение»). Хотя, сами понимаете, всё дело здесь всего лишь в скрытости подводящей к образу-решению мыслительной цепочки и практически «случайному» появлению приоритета у данного образа.

Тому можно найти подтверждение. Как правило, интуитивное решение (опять же – озарение) возникает в тот момент, когда мышление не очень сильно забито решением проблемы; когда нет усиленного «обдумывания». Озарение, в подавляющем большинстве случаев, появляется в моменты расслабления. И это расслабление – не обязательно отказ от решения, а чаще всего-навсего передышка; когда мыслительная цепочка с наибольшим средним приоритетом теряет его. В такие моменты сознание может «дать волю» другим мыслительным цепочкам и плюс к этому высвобождается некоторое пространство ОЧ. Как следствие, проявляются те образы, которые до того были невидимыми из-за слишком высокого приоритета основной мыслительной цепочки. Помимо этого, причина озарения ещё и в том, что в процессе решения задачи (т.е. когда приоритет образов, связанных с данной задачей, наибольший) приоритет распространяется на большое количество образов (из-за его «высокости»). Потому параллельные цепочки в решении постоянно сбиваются: из цепочек слишком часто выбираются образы для других цепочек, и, тем самым, цепочки часто обрываются, так и не дойдя до «последнего» образа, что не даёт сформироваться новым образам. Однако в случае снижения приоритета генерального образа (если прекратить решение, или если человек устал) образы из цепочек изымаются меньше, и цепочки становятся длиннее, что зачастую и приводит к решению. Это, в общем-то, и есть озарение.

Помимо интуитивного решения задачи (озарения), интуитивно – значит в определённом русле: «мне кажется, что решать надо именно так…», «чувствую, надо применить эту формулу…» или даже «какое-то у меня предчувствие нехорошее…»; хотя почему именно так – человек объяснить затрудняется, что и есть «я думаю так интуитивно». Здесь также: в скрытом мышлении существуют образы, повышающие приоритеты именно тех образов, которые представляют собой именно такое направление в решении задачи. Ввиду скрытости этих обуславливающих образов мы и говорим об интуиции. Говоря другими словами, у образа-решения приоритет поддерживается образами с настолько низким приоритетом, что они совершенно не видны, однако всумме, у этого образа-решения приоритет оказывается достаточным для того, чтобы его видеть. Но, спрашивается, откуда же у этого образа появится высокий приоритет, если те образы, на которые он «опирается», имеют очень низкий приоритет? Но ведь приоритеты суммируются. Есть, например, десять образов с приоритетом по 1 у каждого, пересекаются с каким-то одним образом, то они повышают его приоритет, в сумме, на 10. Потому последний образ видится, а те нет. Ведь недаром же умные люди говорят, что основа такой интуиции – это опыт. Опыт же означает наличие большого числа различных образов. Они-то в итоге и подталкивают к какому-то конкретному решению, хотя сами, повторюсь, и не проявляются.

И снова: надо полагать, что интуиция может быть и ложной, вести по неверному пути или предлагать неверное решение проблемы, а потому на свою гносеологическую значимость и истинность она претендовать уж никак не может; очевидно, что не все мыслительные цепочки «истинные». Так ли это на самом деле? Безусловно. За примером далеко ходить не надо. Каждый, наверное, хоть раз в жизни сдавал какой-нибудь экзамен и тянул билет, интуитивно «чувствуя», что именно этот билет является наиболее простым. И часто такая интуиция была «истинной»? Совсем не часто. И даже при удаче дело здесь, надо думать, скорее в случайности, чем в правильности интуиции. Таким образом, интуиция есть продукт скрытого мышления и ни о чём большем не говорит.

Но есть и ещё один, совершенно особенный, вид интуиции. Если первый вид – это озарение, второй – предчувствие, то третий… тоже предчувствие, но несколько иное. К примеру, внезапно появившееся предчувствие того, что с близким вам человеком что-то случилось, или предчувствие, что на этом самолёте лететь не стоит, хотя никаких условий к такому предчувствию вроде бы и нет. Не спорю, в подавляющем большинстве случаев такая интуиция обманывает, ведь её причина всего лишь в некотором предсознательно-подсознательном опасении. Но бывают и совершенно удивительные случае, вплоть до того, что человек внезапно просыпается посреди ночи с интуитивным предчувствием «чего-то нехорошего». Как объяснить? Уж извините, но без «мистики» никак не обойтись. Я полагаю, что имеется некое, если угодно, шестое чувство. А значит, имеются и некие «шестые» образы. Появилось воздействие, появились образы, однако в мышлении мы такие образы практически не используем, а потому приоритет им взять неоткуда. Сами же они слишком малочисленны, чтобы поднимать свой приоритет друг за счёт друга. Как следствие, такие образы не идут далее скрытого мышления; видны лишь понятные обычному мышлению отголоски, которые и чувствуются как то самое «предчувствие». Но, как видите, сам механизм такой же: открытое наличие образа со скрытыми в предсознании истоками. Потому, кстати, и чувства, возникающие в такой ситуации, очень уж напоминают чувства в ситуации предчувствия того, что именно так надо решать задачу.

Подытожим: интуицию можно рассматривать как озарение и как предчувствие, хотя, по сути, это одно и то же. И исток этих интуиций (я всё же буду их разграничивать, хотя это и не совсем верно) в том, что имеется открытый образ, и имеются его скрытые корни, скрытая подпитка приоритета. Отсюда и предчувствие, и озарение; всё из скрытого сознания. Конечно, слишком просто, мелко, вульгарно… зато соответствует действительности, или, по крайней мере, действительность на это очень даже активно указывает.

Речь

Сразу отмечу: я буду достаточно много говорить не только и не столько об речевых образах, но и вообще обо всех образах-знаках, будь они подвидами хоть зрительных, хоть слуховых, хоть осязательных видов образов. Речевые образы, несмотря на их колоссальную распространённость, всё-таки далеко не единственный вид образов знаков; это частность и не более того. И перво-наперво я скажу не об этих гигантах мысли, а вообще о принципах работы сознания с образами-знаками.

И первый вопрос: в чём отличие образов-знаков от всех остальных образов? Главное: индифферентность образов-знаков ко всем видам образов. Речью можно обозначать не только слуховые образы, но и зрительные, обонятельные, вкусовые… В общем, все. Так же и для зрительных (да и всех прочих, пусть они и гораздо менее распространены) образов-знаков: ими можно обозначать и запахи, и звуки, и бог знает что ещё. Но что обозначают эти образы? Почему мы называем что-то так, а не иначе? Ответ прост и давно известен: мы обозначаем общее. За редчайшем исключением в виде имён собственных (что не принципиально) весь наш запас знаков – это обозначение чего-то общего; знаки – это обобщённые идеи реального, существующего в человеке. И мы называем это так, потому что у этого есть какие-то признаки, по которым можно отнести это к данному знаку. Кошка – это животное с таким-то телом (самые типичные черты), шерстью, и которое мяукает. Согласитесь, если вы увидите нечто, что без шерсти и, например, гавкает, вы явно не сразу сообразите, что это кошка, хотя и форма тела у данного животного может быть совершенно кошачьей. Это и указывает на то, что классификация (отношение образа именно к этому знаку) происходит по тем или иным признакам, которых, к сведению сказать, может быть очень и очень много. Или стол – это всё, что с крышкой, на ножках, и на чём не сидят. Если вы увидите стол, но с мягкой обивкой крышки, на которой сидят люди, вы засомневаетесь, а стол ли это, или такой оригинальный диван? Так же и со всеми видами образов, причём вышеприведённые примеры – это ещё очень даже просто, а бывает такое… И представить страшно.

Итак, мы называем нечто так, потому что в сознании имеются признаки именно этого; если появились соответствующие признаки, они взывают свой знак, и он проявляется нам. При этом, что немаловажно, те признаки, а тем более все образы с данными признаками, мы можем и вовсе не видеть. Во-первых, т.к. приоритет у каждого из них маловат (не всегда, но бывает), а во-вторых, т.к. ОЧ не резиновая. Но раз уж самые распространённые для человека образы-знаки – это речевые образы (речь), то давайте, наконец, к ним и обратимся.

Это всё было о том, откуда появляются образы-знаки, но как вообще получается связная речь? Здесь мы видим существенную трудность: ассоциация непосредственно по речевым образам не есть связанная речь. Действительно, что есть словесные ассоциации? Это «вор»-«двор», «щепка»-«кепка», значительно меньше пересекаемость например в «ваза»-«василёк» и т.д., ибо составляющие речевых образов есть буквы. Такое ассоциативное мышление хотя и существует, однако оно не есть собственно речь. Это, например, тот случай, когда на услышанное словосочетание вы тут же вспоминаете какую-то песенку с таким же или очень похожим словосочетанием. Сами понимаете, никакой нормальной речи в таком случае получиться не может; здесь нет смысла как такового, в то время как речь есть связывание по смыслу.

Проблема эта решается тем, что речь, т.е. слова, – это, как уже было сказано, знаки, обозначающие или вызывающие определённые образы и их совокупности или же устойчивые целокупности образов, причём зачастую и различных видов. Именно по этим вызванным образам идут мыслительные операции далее, при этом далее образы также могут обозначиться как слова. Говоря другими словами, те образы-знаки, что мы видим – это лишь отголоски мыслительной деятельности, их оболочка, проявление, а не сам процесс мышления. Т.е. речь есть не прямая цепочка типа «слово 1» ? «слово 2» ? «слово 3», а всегда цепочка типа «слово 1» ? вызванные образы 1 ? образы 2 (обуславливающие) ? «слово 2» и т.д. При этом всё, кроме «слово 1» и «слово 2» остаётся в скрытом мышлении и никак (обычно) себя не проявляет. Хотя, конечно, возможны и такие ситуации, когда я всё-таки изначально представляю себе образ и лишь затем обозначаю его. Или наоборот: услышав слово, я представляю себе вызванные им образы, однако такое происходит не так часто. Очевидно, что объём взаимодействий в данном случае несравнимо больше чем при прямых ассоциациях и кажется просто невероятным, впрочем, если бы речь была явлением простым, то и животные речью так же обладали бы, однако такого не наблюдается, а значит (и эволюционно) речь действительно есть явление значительно более сложное нежели обычное мышление.

Теперь об одной очень важной особенности речевых образов. Данные образы, в отличие от всех остальных, могут без промежуточного звена (окружающий мир) сразу из выходных обращаться во входные. Действительно, мы не можем только одним мышлением «добавить на вход» (перевести внутренние образы во входные) зрительные образы, слуховые, осязательные и все прочие; человек их непосредственно не генерирует; эти образы всегда имеют источником окружающий мир. Речевые же образы могут генерироваться самим человеком, что и есть речь. В начале жизни человек проговаривает некоторые свои мысли вслух, затем он переходит на шепот и, наконец, речь переходит в разряд внутренней речи. Что касаемо проговаривания вслух, то мы можем представить следующую цепочку: мышление?действие (проговаривание)? ОЧ (входные образы) ? внутренние образы ? мышление. Т.е. образ через проговаривание поступает в ОЧ уже как входной образ, преобразуясь затем во внутренний, снова в мышление, снова ОЧ, действие, входной образ, внутренний и т.д. Такая цепочка, т.е. выход образа в мир и сразу же его «изъятие» обратно имеет преимуществом для речевых образов (а как следствие и для тех образов, которые данные образы обозначают) обладание дополнительным приоритетом, ибо как уже было отмечено, внутренние образы, вызванные непосредственно входными, некоторое время имеют дополнительный приоритет. Говоря другими словами, это есть не что иное, как опосредованное поднятие образом собственного приоритета.

В сущности, здесь все просто; грубо говоря: мышление? действие ? восприятие действия ? мышление. Но как быть с внутренней речью? Внутренняя речь уже не воспринимается на слух, а значит, казалось бы, не может быть входными образами. Однако в таком утверждении уже заложена ошибка: речевые образы воспринимаются не слуховым аппаратом человека; физиологическим источником информации «речевые образы» является голосовой аппарат, слух важен здесь только на первых годах жизни, когда голосовой аппарат не дает информацию. На верность такого утверждения указывают опыты Уотсона с подключением осциллографа к голосовым связкам человека; даже когда человек говорил внутренней речью, на осциллографе наблюдения сигнал, хотя и более слабый, чем при открытой речи. Значит, внутренняя речь все же подается на вход – к голосовому аппарату.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, если у человека удалить голосовой аппарат, у него исчезнет внутренняя речь; точно так же, как при отсутствии зрительного или слухового аппарата человек станет слепым или глухим. В принципе, это может быть верным: при отключении голосового аппарата внутренняя речь действительно должна исчезнуть, но здесь вопрос в том, откуда снимается сигнал. Сниматься же он может еще до всяких нервов, идущих непосредственно к голосовым связкам и гортани, поэтому если «перерезать» эти нервы, ничего не изменится втомслучае, если источник информации находится ранее. Впрочем, я опять излишне обращаюсь к физиологии. Таким образом, внутренняя речь также «подается на вход» как и речь открытая. Это нужно прежде всего для создания большего приоритета тому или иному образу, что в свою очередь позволяет уменьшить разброс мышления и вообще делает возможным связанное, направленное мышление, особенно в ситуациях усталости или необходимости большой концентрации внимания.

А то, что вы наверняка подумали, мол «кто ж тогда решает, увеличить так приоритет образов или нет, если «я» не мыслю?», так это вы не правы. Сами же образы и решают. И образы с удовольствием бы постоянно увеличивали свой приоритет за счёт входа, но им не дают этого сделать прочие образы: простая конкуренция. В детстве образов не так много и конкуренция не столь высока, потому и частое появление внутренних образов на «выходе». С возрастом конкуренция увеличивается, и пробиться образу к «выходу» (со всей следующей отсюда цепочкой) уже очень и очень сложно. И только когда приоритет у генерального образа очень высок (при высокой концентрации внимания), тогда лишь у прочих образов (конечно, пересекающихся с генеральным, т.е. получающим за счёт него дополнительный высокий приоритет) может появиться достаточный приоритет для подачи их на «выход» с дальнейшим снятием со «входа».

Помимо этого, следует отметить, что чем сильнее, интенсивней входной образ, тем, очевидно, больше приоритет вызванного им внутреннего образа. Именно поэтому когда необходима действительно большая концентрация внимания, например, в случае крайней важности решения какой-то задачи при значительной усталости, человек начинает проговаривать свои мысли сначала шепотом, а затем и во весь голос, причем, чем больше требуется концентрация, тем более полно и более громко будут проговариваться мысли.

Если теперь обратиться к другим видам образов, то похожую картину увеличения приоритета за счет такого же преобразования мы можем наблюдать при галлюцинациях; и в том, и в этом случае образ из внутреннего переходит в ОЧ как входной, тем увеличивая свой приоритет. Разница здесь лишь в том, что речевой образ переходит во входной, и тем увеличивается приоритет, а при галлюцинациях образ представляется как входной, хотя все дальнейшие следствия для сознания и психики в целом одинаковы.

Речь является исключительной особенностью человека; у животных речи нет, хотя спор на эту тему до сих пор и не прекращается. И дело здесь не совсем в том, есть ли у животного речевые образы или нет; речь подразумевает ее использование для саморегуляции мышления по вышеобозначенной схеме. А поэтому, несмотря на то, что у животных есть речевые образы, речи у них нет; ибо они (речевые образы) не используются в мышлении как у человека: они лишь обозначают те или иные предметы/явления. Но это я так, в целях отступления.

Однако, остаётся ещё один интересный вопрос: как быть с самой сложностью речи как таковой? Т.е. все эти склонения, падежи, союзы, междометия… Это же не есть простое обозначение образа или образов, это уже явление куда более сложное. Здесь мы можем сделать тот вывод, что существуют, во-первых, устойчивые взаимосвязи образов, к примеру, если предмет понимается в будущем, мы и говорить будем в словах будущего времени. Или при перечислении появление образа «слово «и»», т.е. перечисление вызывает данный образ или существует целокупность речевых образов, зачастую образующих целое предложение (суть несколько образов), как то: «Ну и что теперь?» или «Да знаю я» и т.д. И во-вторых, зачастую образы, вызванные речевыми, крайне не ясны, причём так, что иногда вообще непонятно, что это даже за вид образа (к примеру образы «а», «блин» (в смысле слова-связки), «подлец»…). Плюс к этому в речи мы имеем различного рода «не слова», т.е. интонации, мимика, жесты… Всё это образует сложнейшую систему, огромное количество ассоциаций, устойчивых взаимосвязей и проч., что оставляет за речью большую неясность в её построении. Впрочем, как уже было сказано, несмотря на сложность такого явления как речь, работа сознания от этого ни в коем случае не меняется.

Но если вы считаете, что про речь я сказал недостаточно, а тем более если вы захотите выстроить контрдоводы против всей этой теории от речи, то я скажу: не идите от частностей. Во всём, что было сказано до этой главы, можно быть уверенным если и не на все 100, то уж на 99,9% точно. А речь – это частность, да ещё и жутко сложная. Нет ничего удивительного в том, что я не могу вот так взять и рассказать вам о речи всё, что только можно. Здесь слишком многое не видно. Да и вообще, хотеть сразу и всего, чтобы теория объясняла всё – это слишком уж требовательно. Только ложное не имеет границ, а для всего осмысленного и реального всегда есть предел и какие-то незакрашенные области. Так что будем считать, что базу я создал, а речь оставляю на забаву прочим Людям. Это будет честнее всего.

Сон

Вопрос: чем отличается работа сознания в сновидениях от работы в период бодрствования? Как во сне, так и наяву человек не управляет сознанием, а значит различие здесь не в управляемости. Плюс к этому образы и там, и там все же принципиально одни и те же, да и приоритет, надо полагать, тоже; разве что у него будет больший спад. Значит дело здесь может быть только в самом количестве наличествующих в сознании образов, т.е. в объёме мышления, ну и, конечно, в спаде приоритета.

Действительно, так оно и есть. Что значит сон? Отдых. Для сознания отдых – это либо полнейшее отсутствие работы, либо работа вполсилы, т.е. когда объём мышления меньше, чем в период бодрствования, и когда не тратится энергия на удержание приоритета образа. Это означает наличие меньшего количества образов одновременно и их относительно быстрый выход из сознания. Последнее, в свою очередь, подразумевает несвязанность мышления, а низкий объём означает малое количество пересечений образов. Отсюда, во-первых, несвязанность, ведь приоритет быстро падает, и мыслительной цепочке трудно не оборваться. Во-вторых, нет «логичности». Т.е. проявляются те образы, которые, казалось бы, никак не связаны с предыдущей «историей». Например, была картина того, как человек вышел за дверь (с соответствующей предысторией), и тут же картина того, как человек стоит посреди грязного поля. Спрашивается, где логичность повествования? Объясняется просто: дверьдверь в деревне (где, обычно, грязно) грязное поле (поле, т.к. «деревня» пересекается с «полем»). Если бы спад приоритета был низким, то была бы связь с прошлой картиной, однако приоритеты предыдущих образов быстро исчезли, потому связь пропала; мышление постоянно как бы начинается с нуля (или с близкого к тому состояния). И если бы объём мышления был достаточным, то образы не пересекались бы так «прямо». В момент бодрствования чтобы прийти от образа «моя комната» к образу «кухня Иванова» нужно поддерживать мыслительную цепочку кучей образов: что это помещение, принадлежность, жилое, процессы сравнения, обобщения… Во сне в сознании нет места для такого количества образов; пересечения всегда ближе: моя комната тумбочка (и ещё пара-тройка так же хорошо пересекающихся образов). Отсюда кажущаяся нелогичность, хотя логика, конечно, есть, только сам процесс мышления значительно упрощён. И недаром бытует мнение, что человек на своих низших ступенях развития жил как в постоянном сне: ведь действительно объём мышления был меньше, а значит была и такая вот простота, что, конечно, очень смахивает на сон.

Помимо этого, можно привести и ещё ряд отличий бодрствования от сна. Первое: в период бодрствования сознание ставит себе генеральные образы, а во сне нет. Причина: быстрый спад приоритета и отсутствие большого количества поддерживающих приоритет образов. Исключением служат случаи, когда у человека существуют некие проблемы, порою и неосознанные. Тогда такие образы, естественно, будут обладать наибольшим приоритетом (но это приоритет изначальный) и сон так или иначе будет связан с ними. И второе: в период сна отсутствует воздействие внешнего мира, именно поэтому сны, как правило, нереальны: нет образов, «удерживающих» мышление в реальности, нет корректировки мышления реальностью. Потому может сниться, что вот сейчас я иду (не со стороны, а так, как будто это есть в действительности), сейчас пью… Хотя, конечно, некоторая связь с реальностью (и в частности с ощущениями) остаётся, только интерпретируется эта информация по-своему, в зависимости от того, какие образы уже есть в сознании. Объясняется это всё тем же низким объёмом мышления, что подразумевает слабый анализ (или вообще его отсутствие) входных образов.

Конечно, сны могут быть достаточно связными, может быть большое отвлечение на входные образы, во сне может происходить решение каких-то проблем… Но это указывает всего лишь на увеличение объёма мышления. Ведь нет чёткой границы между сном и явью; потому сон вполне может быть совсем как явь (а равно и наоборот). В зависимости от существующего на данный момент объёма мышления, варьирование которого может быть весьма и весьма обширным.

Как видно из всего вышесказанного, сон не имеет никакого отношения к будущему, что, впрочем, рационально и так ясно. Так же следует отметить, что сон все же действительно проявляет тайные желания человека и его скрытые проблемы. Но здесь следует сделать одну важную оговорку: ввиду образной идентичности сна реальности, понимание образов, их взаимосвязи во сне не отличается от их понимания и интерпретации в реальности. Если у меня удар ножом в спину ассоциируется с предательством, то во сне я бегу от маньяка с ножом, потому что предсознательно боюсь предательства, а не потому, что я жажду однополой любви: нет у меня такой ассоциативной связи, а значит и во сне ее быть не может. Такого рода интерпретации снов, когда ассоциации не соизмеряются с действительными ассоциациями, т.е. с теми, которые подразумевает сам человек (хотя не обязательно эти ассоциации видимы), категорически неверны; сон может служить лишь небольшим подтверждением в той или иной диагностике, но не быть её основой; слишком уж в таком анализе велика субъективность.

Помимо состояния психики индивида по сну можно судить и о свойствах структур психики. Я не буду подробно расписывать все выводы относительно данных вопросов применительно ко сну, а приведу лишь пару примеров, чтобы просто обозначить общие принципы построения анализа психики по сну. К примеру, если сны у человека обычно достаточно цельные, без существенных «перескоков» сюжетов, как бы с одним общим смыслом или направленностью, это указывает на низкий разброс мышления, что в свою очередь может быть обусловлено низкой скоростью спада приоритета и/или малой погрешностью образов. Если сны не связаны с существующими у человека проблемами или ближайшим прошлым, это говорит о высокой скорости спада приоритета в памяти, следовательно, такой человек при прочих равных характеристиках будет обладать относительно плохой памятью. И т.д.

Конечно, как уже было отмечено, судить по одним только снам о состоянии психики индивида или её свойствах чревато получением неверных результатов, однако в совокупности с другими методами исследования анализ снов является существенным подспорьем. Но практика – это разговор особый (да и не мне его говорить), а вот по теории всё. В чём различие работы сознания во сне и в периоды бодрствования показано. Сами видите, что никакие принципы здесь не меняются, и уж тем более нельзя говорить о том, что во сне сознание неуправляемо, а в бодрствовании управляемо; различие совсем не в том. Конечно, о сне сказано мало, но большего и не надо; здесь и этого более чем достаточно.

Заключение

Что ж, подводим итоги. Сознание появилось как структура, предназначенная для наилучшего приспособления к окружающей действительности. Исток его – физико-химические превращения, идущие, надо полагать, по причинно-следственным связям. При логическом анализе работы сознания проясняется, что это действительно так. Мышление представляет собой последовательность образов, взаимодействие которых обусловлено причинно-следственными связями между ними.

При этом образ как то, с чем мышление оперирует, обладает рядом свойств, а именно: субъективность, изменчивость, неопределённость, непонятливость, целостность и неконкретность. При углублении в структуру образа открывается то, что образ представлен составляющими, которые делятся на макросоставляющие и микросоставляющие. Микросоставляющие, на современном этапе естествознания, раскрыть весьма проблематично; с позиций же психологии это невозможно в принципе (т.к. это, в конечном счёте, физика, а не психология). Макросоставляющие, как и непосредственно образы, могут так же служить образами; как картина, представляющая собой нечто целое, всё же состоит из отдельных рисунков человека, стула, фона… Именно по составляющим происходит взаимодействие образов. При этом образы взаимодействуют по пересекаемости, т.е. по идентичности или хотя бы схожести отдельных составляющих образа. Здесь немаловажную роль играет погрешность образа, т.е. его расплывчатость. В этом случае могут взаимодействовать и такие образы, составляющие которых не являются одинаковыми образами, а лишь частично пересекаются. Помимо этого образы делятся на несколько видов: зрительные, обонятельные, вкусовые, осязательные, слуховые, внутренние и речевые. Не исключено, что существуют и ещё какие-то виды образов, наличие которых наукой, на настоящий момент, не доказано. Так же следует отметить, что чувства или ощущения не являются отдельными видами образов, о чём, впрочем, говорилось ещё в прошлой части.

Образы, находящиеся на данный момент в сознании, обладают различным приоритетом, т.е. силой влияния на остальные образы. Приоритет обуславливает мыслительные цепочки, проходящие в сознании, и определяет появление, приобретение «веса» новыми образами и выход из сознания слабых образов. Нетрудно прийти к тому выводу, что приоритет исходного образа потенциально распространяется на все образы, пересекающиеся с ним. Однако, чем меньше пересечение, тем меньший приоритет распространяется на вызываемый образ. Более того, при «отдалении» от образа величина приоритете сходит на нет, в конце концов совершенно переставая проявлять себя. Существует два вида получения приоритета (являющиеся, по сути, разными сторонами или даже акцентами одного и того же механизма): изначальный и приобретенный (т.е. такой, когда образ получает приоритет исключительно за счёт пересечения). Причём ясной и однозначной границы между этими видами не существует. Образ с относительно высоким приоритетом, сохраняющимся у него достаточно длительное время, я называю генеральнымобразом. Это понятие, бесспорно, так же довольно расплывчато. Однако, оперировать им всё же правомочно, и даже более того, можно сказать, что генеральные образы, как и любые образы, могут быть скрытыми или открытыми; если генеральных образов несколько, они могут как дополнять друг друга, так и конфликтовать. Впрочем, как правило, генеральный образ может быть таковым не более нескольких часов (хотя, конечно, не всегда); со временем приоритет любого образа падает. Это обусловлено, скорее всего, чисто физической усталостью, т.к. большой приоритет означает большую затрату энергии.

Отдельные виды образов напрямую друг с другом не взаимодействуют. Т.е. невозможно пересечение составляющих образов отдельных видов кроме составляющих времени и пространства, которые и пересекаются. Последнее означает принадлежность к одному явлению, одной «вещи-в-себе». При этом мыслительные цепочки отдельных видов образов идут параллельно и в зависимости от наибольшего приоритета, в решении какой-то задачи, будут менять друг друга. Отсюда проистекает опосредованное (т.е. через образы другого вида) вызывание одним образом другого, хотя и одного вида.

Работа такого рода подразумевает большие объёмы образов, большую работу сознания, однако человек видит достаточно мало образов; большая часть мышления от нас скрыта. Отсюда понятие скрытогомышления (оно же предсознание), на существование которого указывает множество фактов. В противоположность, та часть мышления, которую человек видит (т.е. те образы, которые проявляются) я именую открытым мышлением. При этом скрытое мышление – это как минимум 90% всего мышления; человек видит не более самой вершины айсберга. Однако в функции мышления не входит отображение образов; мышление есть только взаимодействие, в то время как отображение к взаимодействию не относится. Следовательно, существует некая структура психики, отображающая образы сознания. Исходя из идентичности отображения (а также проанализировав такую патологию, как галлюцинации) можно сказать, что эта же структура отображает и входные образы. Название данной структуры – отображающая часть (ОЧ). При этом, несмотря на то, что ОЧ рассматривается в контексте разбора сознания, это всё же отдельная структура психики, хотя и находящаяся в тесной взаимосвязи с сознанием. Синонимом ОЧ (по проявлению, но не по структуре) и является скрытое мышление или предсознание.

О взаимодействии сознание-ОЧ можно сказать то, что в ОЧ попадают не все образы, а только те, которые обладают приоритетом, достаточным для преодоления порога ОЧ. Т.е. в основе взаимодействия данных структур лежит всё тот же приоритет. Хотя и может существовать отдельный признак образа, который определяет этот переход, пусть это будет и не приоритет. Но в то же время отрицать приоритетный исток взаимодействия сознание-ОЧ нельзя, а значит в основе, в любом случае, лежит именно приоритет. Более того, эмпирически мы находим подтверждение такому умозаключению.

Тем самым основы и общие принципы работы сознания прояснены, осталось сказать лишь о некоторых индивидуальных особенностях сознания, т.е. о характеристиках сознания. И т.к. сознание представлено образами, приоритетом и взаимодействием с ОЧ (хотя последнее и не совсем корректно), то и характеристики сознания, в основе, можно разложить на характеристики: 1) Характеристики образов; 2) Характеристики взаимодействия образов; 3) Характеристики приоритета; 4) Характеристики взаимодействия скрытое – открытое мышление (переход сознание-ОЧ).

Характеристики образов см. выше. Характеристики взаимодействия образов: скорость взаимодействия, объём взаимодействия, разброс взаимодействия. Характеристики приоритета: распространяемость, достаточность, спад. Характеристики взаимодействия скрытое-открытое мышление (перехода сознание-ОЧ) представлены прозрачностью ОЧ, хотя здесь можно предположить и о наличии ещё нескольких свойств. Скорее всего, это далеко не все характеристики сознания, однако основные или, по крайней мере, достаточные для понимания изложенной теории. Более того, я не старался вскрыть всё, что только можно; я старался лишь показать основы. И множество тех примеров, которые упрощены до безобразия – это тоже простительно.

В завершение скажу следующее: сознание, работа сознания – это, бесспорно, жутко сложная вещь. Сотни и сотни образов, находящиеся в сознании одновременно, постоянная «перекодировка» входных образов во внутренние, преобразование образов в сигналы управления телом, а ещё влияние подсознания… И всё это каждое мгновение в течение всей жизни. Как же всё это раскрыть? Как понять? Но, как говорится, не так страшен чёрт, как его малюют. Взять, к примеру, тот же компьютер. Это же уму непостижимо: миллионы и миллионы транзисторов (не говоря уже о других элементах), многие тысячи сигналов в каждом такте, миллиарды операций в секунду, а сколько простейших операций? Миллиарды за 1 мкс (это при тактовой частоте всего в 1 ГГц)! Один человек не начертит даже электрическую принципиальную схему современного компьютера и за всю жизнь. Так что же, понять, как работает компьютер невозможно? Возможно, и ещё как! Проще некуда! Транзистор открыт/закрыт (грубо говоря) и всё! Весь компьютер, вся эта немыслимая работа…, а в основе транзистор (диод, т.е. простейшая по своей конструкции вещь) и, если взять чуть выше, три операции: «И», «ИЛИ», «НЕ». На этом сроится всё. Так же и с сознанием: невероятно сложная работа и невероятно сложная организация, а в основе всё та же конкуренция, единая для всего сущего (от устройства атома, до организации всей вселенной), строящаяся на таких понятиях, как образ, пересекаемость и приоритет. Больше ничего, остальное – нюансы. И чтобы не отфыркиваться от вышесказанного, вспомните о компьютере и его работе; вы же не боготворите системный блок? Нет. А чем сознание страшнее? Честное слово, бояться здесь совершенно нечего, достаточно вооружиться всего лишь логикой. Так что, давайте считать, что и с сознанием, и с подсознанием мы разобрались; неясно только, как эти структуры работают вместе. Но, надеюсь, и эта неясность скоро будет снята.

Память

Введение

Сознание рассмотрено. Как оно работает, зачем и на каких принципах было показано. Но то было голое сознание, практически без учёта физиологии, подсознания и, главное, памяти. Я часто говорил, что вот образ извлекается из памяти или отправляется туда на хранение. Однако что есть это «туда» так до сих пор и не сказал. Впрочем, о чём уже и так можно было догадаться, это то, какое место я отважу памяти. А именно: структура хранящая информацию. Ничего более в памяти я не вижу; как жёсткий диск в компьютере. И раз это только хранилище, то память будет рассмотрена мною кратко; в виду того, что данная структура ничего сложного из себя не представляет. Я, честно говоря, просто не вижу того, на чём следовало бы остановиться подробно. Таким образом, эта часть включает в себя всего две главы, описывающих собственно память и свойства памяти. Этого, я считаю, достаточно.

Конечно, хотя память как структура психики проста, однако это вовсе не означает, что её устройство и её работа простейшие вещи. Просто сказать, как память участвует в работе психики (а большего я и не говорю), но вот глубже… До сих пор так и непонятно, как мы можем помнить такое огромное количество информации и главное – где. По всем принципам физиологии мозг просто не в состоянии хранить в себе столько данных, но ведь хранит! Я ни в коем случае не претендую на решение этого сугубо научного вопроса, да и, более того, я даже не имею хоть каких-то более или менее обоснованных догадок по этому поводу. А то, как мне кажется… Даже для меня такое «кажется» слабовато. Как следствие, я не буду углубляться в работу и структуру памяти. Я (впрочем, как обычно) пройдусь лишь по поверхности, показав только то, что уж никак нельзя отрицать или что хотя бы очень может быть.

Однако не следует думать, будто память мне совершенно не интересна или я считаю её какой-то такой малозначительной структурой. Память определяет, как минимум, многое и игнорировать её уж никак нельзя. Но, повторюсь, сказать мне здесь особо нечего; потому и не буду тянуть кота за хвост. Замечу только, что рассматриваться память будет, прежде всего, в её взаимодействии с прочими структурами психики, и прежде всего с сознанием. А память как таковая… Хранит образы, при этом так, что со временем их приоритет падает. И что ещё сказать? Так что основное – взаимодействие. Хорошо это или плохо, – в общем-то, не важно. Главное, чтобы было правильно и понятно и, надеюсь, так оно и есть.

Память как таковая