«Очередной «шедевр» И.С. Кузнецова»– прочёл заголовок Игорь Сергеевич и одел очки.
«На днях вышла новая книга И.С. Кузнецова, уж не знаю, поздравить вас с этим или посочувствовать…»
Анатолий Андреевич в своём духе.
«К сожалению, должен признать, что всё вернулось на свои места…»
Он прав, как жаль, но это так.
«Первая половина книги ещё очень даже ничего, но вторая… в «лучших» традициях Игоря Сергеевича…»
Эх, тогда я ещё верил.
«Куда опять делась та энергия, та сила и уверенность, которая просто распирала его прошлый роман? То же рассусоливание, та же надуманность, что и раньше. Даже складывается впечатление, что Игорь Сергеевич уж и сам перестал верить в то, что пишет…»
Да, я перестал.
«Жаль, видимо в психушке И.С. Кузнецову было лучше, чем в нормальной жизни…»
Игорь Сергеевич не стал дальше читать и закрыл журнал. Он не злился, он понимал, что Анатолий Андреевич прав, понимал как никогда, но от этого становилось только больнее.
«Да, вся жизнь– сон, никчёмный пустой сон, в который я слепо верил. Только сейчас я проснулся. Я родился не там и не тогда, когда должен был бы родиться. Я живу не в том мире.
Свобода… Какой бред! Стремиться к свободе нужно, но только ради самого стремления. Сама свобода– это пропасть, из которой самому уже не выбраться, только с помощью таких добрых людей, как Гитлер.
Свобода… Свободное общество– идеальное общество. Каким же я был дураком, если в это верил. Проскакивали у меня порою хорошие мысли, но я, баран, выкидывал их. Война– вот идеальное состояние общества. Почему я раньше не верил в это?
Война… Идеальная жизнь. Всеобъемлющая и бесконечная война, когда нечего терять, когда каждый день последний.
Война… На войне есть всё: враг, друг, цель, средства, всё просто и понятно, что ещё надо для счастья?
Свобода… Ни слово, ни дело гроша ломаного не стоят, а зачем делать то, что не имеет цены? Ради чего жить, когда всё есть?
И во всё это я верил, ради этого я жил. Каким же всё-таки я был дураком.
И что делать теперь? «Просто жить»– как предлагал Евгений Алексеевич. Я так не могу, это не для меня. Хотя для такой жизни у меня есть всё: и деньги, и слава, и работа, но жизнь ли это вообще?
Зачем? Меня здесь ничто не держит. У меня никого нет, по мне никто не будет плакать, все только обрадуются, даже полюбят ещё больше, люди же могут любить только мёртвых.
Умру и всё, конец мученьям, раздумьям, заботам. Раз, и ничего нет. Почему все боятся смерти? Смерть– единственная радость в жизни. Почему её все представляют старухой с косой? Послушали бы Вангу. За что её так невзлюбили? Она освобождает от проблем, дарует покой; покой, к которому мы все так стремимся.
Зачем вообще я должен жить? Всё, незачем. Всю жизнь потратил в пустоту, и менять что-либо уже слишком поздно.
Я не могу быть там, не хочу быть здесь, остаётся только вторая сторона медали…
Но я боюсь. Да, я боюсь. Что будет там? Хотя, какая разница? Хуже уже некуда,– Игорь Сергеевич посмотрел на окно. Он ещё не заклеил его на зиму.– Один прыжок и меня нет, ничего нет.
Вся жизнь, все идеалы… Так просто умереть, так легко, когда жизнь теряет смысл,– Игорь Сергеевич встал и подошёл к окну. По улице ходили редкие прохожие.– Странно, но сейчас я вспоминаю не «счастливое» детство, не минуты славы, а наблюдательную палату, Антона Эдуардовича… Ты был прав, я не смог здесь жить, ты выиграл, ты смеёшься последним.
А эти ночи, когда я писал, когда дописывал последнюю часть рукописи… Господи, как же я скучаю по этим минутам, как я хочу навойну! Ну почему я не умер тогда, когда обрёл себя, обрёл весь мир? Я был счастлив, я был счастливым человеком, как жаль, что этого уже никогда не вернуть,– Игорь Сергеевич равнодушно открыл окно. На улице было холодно.– Один прыжок, одно мгновение… Что страшного в смерти? Только сам страх.
Я пожил, меня здесь больше ничто не держит, я не хочу больше жить, незачем,– он встал на подоконник.– Не понравилось мне в этих гостях, надоело, пойду в другие гости…»
Перед глазами стояла палата, ночь, слышались шаги санитара…
Он раскинул руки и закрыл глаза.
23.11.02 – 29.12.02
Разговоры ни о чём
«Главным средством для облегчения жизни является идеализация всех её событий»
Фридрих Ницше, «Человеческое, слишком человеческое».
Глава 1
А случилась эта история в те далёкие и замечательные времена, когда люди жили небольшими племенами, каждый знал друг друга, каждый боролся за свою жизнь и каждый верил своим богам. Ещё не было ни ракет, ни пулемётов, ни даже ружей; всё просто и незатейливо, как сама природа.
Маленькие хижины, сделанные из веток и листьев, несколько костров, десяток-другой семей, вот и всё, что было. Дети играли, старики сидели у костров, женщины хозяйничали, а мужчины, естественно, убивали всякую живность, а порою и тех, кто им просто не нравился.
Вот так оно всё и существовало: просто и незатейливо, грубо и естественно, на радость всем и каждому.
Этот месяц в тех краях выдался особенно хорошим и привлекательным.
Был обычный солнечный день, все занимались своими делами. У хижины сидели два пожилых человека (по тем временам глубокие старики) и сонно разговаривали друг с другом.
– Ты, кстати, товаром инами обменивался?
– Когда?
– Два дня тому назад.
– Было дело.
– И что?
– Отличную шкуру выменял.
– Поздравляю.
– Но сколько я за неё отдал, у-у…
– Так много?
– Больше.
– Так зачем же тогда тебе сдалась эта несчастная шкура?