Моя мишень

Боже, как скучно! Пару раз ко мне подходят незнакомые мужчины, предлагают угостить напитками, но я упорно отказываюсь, а потом корю себя за трусость. Почему бы не надраться и не сделать это хоть с кем-нибудь? Открыть сезон охоты. Получить опыт, которым можно поделиться с подружками. Обрадовать своего гинеколога, в конце концов!

Если бы я могла вот так просто решиться переспать с кем-то, давно бы уже это сделала. Не знаю, сколько лайков под фотографиями мне должны поставить непредвзятые люди, чтобы я искренне поверила в собственную привлекательность.

***

Поразмыслив о том о сем, я решаю вызывать такси. Возможно, Сашок прав – я теряю в этом городе время.

Леха тоже не звонит. Мы обменялись телефонами, как итог – оставили на мобильных друг друга по одному пропущенному и на этом, в общем-то, все, четыре дня тишины.

Оплатив счет, я мешкаю, прикидывая, сколько оставлять чаевых, как вдруг музыка резко замолкает, в зале включается свет. Перемены настолько неожиданные, что на миг я чувствую себя оглушенной и дезориентированной. Никто ничего не понимает, нам с остальными гостями заведения остается лишь беспомощно переглядываться и пожимать плечами. Из динамиков раздается громкий голос:

– Уважаемые посетители клуба и персонал, настоятельная просьба занять свои места и сохранять спокойствие. Работает наркоконтроль. Мы быстро посмотрим ваши документы, после чего вы вернетесь к общению и своим напиткам. Просим прощения за беспокойство, – договаривает представитель власти таким тоном, словно он просит чего угодно, но не прощения. Я вижу силовиков в черной форме на первом этаже. Человек десять в общей сложности, в масках, шлемах, вооружены до зубов. Проходят между столиками, по танцполу, заглядывают в лица гостей, через одного просят показать паспорт, одному человеку заламывают руки и выводят на улицу.

Вот невезуха! Я, конечно, умирала от скуки и мечтала, чтобы хоть кто-нибудь присоединился к нашей провалившейся встрече выпускников, но явно ведь речь шла не о… наркоконтроле. Теперь сиди жди, пока силовики закончат работу. Широко зевая, я кручу в руках мобильный, находясь в шаге от того, чтобы установить «Лайфграм», как слышу у самого уха:

– Ваши документы, девушка, – мужчина в черной маске смотрит на меня в упор. Огромный, в бронежилете, с автоматом за спиной.

– Мои? – едва ли не теряю дар речи от неожиданности. – Я разве похожа на наркоманку? Эм, да, разумеется, минуту, – торопливо лезу в сумочку, достаю паспорт и протягиваю. Интересно, чем я могла вызвать подозрение? Выпила максимум полбокала вина, мои зрачки в полном порядке, раз уж на то пошло.

Силовик смотрит в паспорт, потом на меня, снова в паспорт, достает рацию и зовет подкрепление. А вот это уже неприятно. Бояться нечего, моя совесть чиста, но почему-то необъяснимое ощущение беспомощности разгоняет пульс, а страх скручивает нутро до тошноты. Пальцы дрожат, когда я дергаю молнию на сумочке туда-сюда. Как я могу противостоять этим людям?

Теперь двое пялятся в мой паспорт, и тут меня осеняет! В обычной жизни я всегда пользуюсь заграном, а российский документ всё не доходят руки поменять, там старая фотография. Именно сейчас мой загран находится в паспортном столе, закончились страницы для виз.

– Это правда я, но до пластической операции, – объясняю, но при этом изрядно нервничаю, – смотрите на глаза.

– Девушка, вам придется пройти с нами, – говорит один из них вежливо, но таким тоном, что отказаться не представляется возможным.

– Уточните, пожалуйста, на каких основаниях?

– До выяснения личности, – заключает он. Я поднимаюсь и под любопытные взгляды окружающих выхожу из зала в коридор, затем в холл, где вовсю хозяйничают оперативники, а напуганный до смерти персонал стоит по стойке смирно.

Вместе с еще одной женщиной и двумя мужчинами нас усаживают в микроавтобус и оставляют вот так сидеть, видимо, в ожидании еще кого-то. Женщина изрядно пьяна и разгорячена, ведет себя неадекватно, судя по всему, она находится на своем месте. Что-то кричит, брызжет слюной, пытается вылазить из автобуса, отдавила мне все ноги. Трижды ее возвращают на место, в очередной раз силовик встряхивает бунтарку так, что она, наконец, затыкается. Мужчину рядом со мной выворачивает наизнанку. Я забиваюсь в угол, понимая, что этот город не просто не рад мне – он меня люто ненавидит. И что-то мне подсказывает, к утру это чувство станет взаимным.

Сумку с телефоном у меня изъяли и бросили на переднее сиденье, но меня осеняет, что они не заметили умные часы на правой руке в форме браслета. Что же делать? Позвонить Сашку? Он в казино за тысячи километров. Отцу? Отвернувшись к стенке, я поспешно набираю номер Лехи, два гудка, он не берет трубку. Тогда я оставляю шепотом сообщение: «Была в «Романтике», наркоконтроль везет в КПЗ до выяснения личности. Можешь помочь? Мне страшно».

В этот момент на место напротив меня не то усаживают, не то зашвыривают еще одного мужчину, на сей раз – с разбитым лицом. Его взгляд безэмоционально скользит по соседям и спотыкается об меня. Широкая улыбка расползается по лицу.

– В этот раз у нас компания приятная! Кто ты, карамелька? Соня золотая ручка?

– Господи. Боже. Мой.

– Иди ко мне на коленки, сладкая. Вот это сиси!

– Рот закрыл, блть! – гаркает тот, что в черной маске, падает в салон и с грохотом закрывает за собой дверь. Благо пассажиры при нем всю дорогу помалкивают, только мужик напротив смотрит на меня неотрывно, да так, что волоски на коже стоят дыбом. Мои глаза перманентно круглые. Я пытаюсь прикрыть руками вырез на платье, но это его лишь сильнее забавляет.

– Свои такие сиси, а? – уточняет. Силовик поворачивает голову в нашу сторону и тот сразу же поднимает ладони: – Молчу, молчу, начальник. Ни слова!

На дорогу уходит минут тридцать-сорок, после чего машина останавливается, открывается дверь. Силовики выгребают пьяную женщину, ее компаньонов. Отмечая, что с моими попутчиками не церемонятся, я поднимаю ладони:

– Я сама! Я сама, честное слово! – и торопливо, по возможности обходя грязь, выбираюсь на свежий воздух. Свет тусклый, смотрю под ноги, чтобы не навернуться, а когда, наконец, поднимаю глаза, вижу в нескольких метрах своего Леху Марченко. О, Господи, спасибо, что он есть! От облегчения колени становятся мягкими, приходится приложить усилие, чтобы не рухнуть к его ногам от счастья.

Алексей разговаривает с мужчиной в гражданской одежде – возможно, оперативником. Его взгляд цепляется за меня, в этот раз он узнает меня мгновенно, кивает, жестом подзывает к себе.

Окружающие не могут сдержать смешков, так резво я стартую с места, устремляясь к своему спасителю. Он обнимает меня одной рукой, а затем – видимо почувствовав, настолько я замерзла, – поспешно снимает куртку и закутывает меня. Тренч остался в клубе, я совсем о нем позабыла.

– Короче, эта была такая ржака, мы охренели, – договаривает начатую мысль опер и закатывается хохотом. Леха тоже смеется, качает головой:

– Трындец, – отвечает. – Ну а чему ты удивляешься? Раскачались – и вперед.

– Ага, не говори. Твоя подруга? – спрашивает опер, кивая на меня. – Дождались.

– Она самая, – Леша делает шаг в мою сторону и покровительственно кладет руки на плечи.

– Здравствуйте, – решаюсь вставить пару слов.

– Вечер добрый. Ладно, еще раз извиняй, очень твоя знакомая подходит под наводку, и документы ее смутили, – окидывает меня быстрым внимательным взглядом. – Просим нас понять и простить, работа такая, – он наигранно разводит руками. Ясное дело, искренних угрызений совести не испытывает.

– Забудем. Ты без претензий? – обращается Марченко ко мне.

– Без, – ляпаю первое, что приходит в голову, лишь бы это приключение скорее закончилось. Мне хочется, чтобы Леха продолжал обнимать меня – в его куртке, конечно, тепло, но лучше бы вплотную к его телу. Все снова смеются, оперативнику приносят мою сумку, тот галантно вручает ее мне, на что я выдаю: «Спасибо, большое».

– Нам пора, буду на связи, – Леха протягивает руку собеседнику, тот пожимает ее, после чего отворачивается от нас и начинает командовать своими людьми. Вокруг суета! Полицейские машины с мигалками и без, горящие фары, кого-то привозят, кого-то увозят, люди в форме, какие-то крики… Жизнь кипит. Я смотрю под ноги, когда мы быстрым шагом покидаем территорию полицейского участка.

***

– Это ж надо так сильно озадачиться поиском причины для звонка! Просто бы написала, что соскучилась, – говорит мне Алексей, когда мы оставляем позади ужас этой ночи. Шутит? Мне пока что-то невесело. Я даже не сразу понимаю, о чем он, а когда до меня доходит, бросаю на мужчину раздраженный взгляд. Показываю ему свой паспорт в раскрытом виде, он кивает, поджав губы. – Да, я бы тоже зацепился за этот документ. Новый, словно вчера напечатали, хотя дата старая. Фотка будто чужая. Кажется, что лажа.

– Спасибо, что так быстро отреагировал. Я просто в шоке, – говорю ему. – Они имели право так поступить? Я могу потребовать компенсацию морального вреда?

– Первый раз? – спрашивает он.

– Надеюсь, и последний.

– Ты случайно попала, помурыжили бы до утра и отпустили.

– «Помурыжили», – повторяю я мрачно.

– Испугалась?

– А ты как думаешь?

– Да, неприятненько. Ты, кстати, с кем была в клубе?

– С одноклассниками. Катька не приехала, не переживай. Загребли только меня.

– «Загребли», – посмеивается он, жестом предлагая сесть в машину.

– Этот город меня презирает, ему не нравится мое лицо, каким бы оно ни было, – страх практически отступил, я чувствую злость и обиду, мне хочется рвать и метать. Или плакать. Это так несправедливо!