Якобинец

Ему хотелось унизить, даже избить, изувечить этого человека, если бы подобное было разрешено, он сделал бы это не без удовольствия. Недавний тюремный эксцесс и пережитые страх и унижение, он никак не мог забыть. Теперь он надеялся заставить Куаньяра пережить безысходное отчаяние и ужас близкой смерти…

Норбер не дал ему повода применить силу и получить удовольствие, он пожал плечами и снял шляпу.

– Показываешь свою власть, наслаждаешься? Сейчас ты заставил меня снять шляпу, настанет мой час, и я сниму с тебя голову…-, прозвучало негромко и безэмоционально, но очень четко.

Клерваль снова рывком приподнялся, но взял себя в руки и сел, скрестив ноги в высоких кавалерийских сапогах:

– Сами видите, Бертэ, он действительно опасен, – и обращаясь к Норберу, – но мы готовы дать тебе шанс, подпиши вот это и ты свободен уже сегодня.

– Что это?, – хмуро скосил тот глаза на бумагу, чутко предчувствуя ловушку.

– Согласись, – на тонких губах Клерваля змеилась усмешка, – что ты сам лишь жертва обмана и не единственная со стороны коварного диктатора, согласись, что сам в ужасе от его раскрывшихся злодеяний и черных умыслов, раскаиваешься в невольном соучастии.. Что ты думаешь об этом? Некоторые уже подписали, например Давид, наш бывший коллега по Комитету.

Бледное лицо превратилось в неподвижную маску, но в выражении глаз мелькнула тёмная ненависть, он сделал резкое движение вперед и Клерваль невольно отшатнулся, опасаясь небольших, но сильных кулаков бывшего комиссара.

Он знал, этот не особенно высокий и сильно исхудавший человек более страшен своей внутренней энергией и силой, нежели огромными физическими возможностями. Но Куаньяр сумел сохранить самообладание.

– Давид? Ну что ж, в семье не без урода. Гениальный художник и при этом редкостно беспринципная скотина. Не удивлюсь, даже если Баррас или кто иной вздумает короноваться, этот мерзавец первым вызовется «запечатлеть исторический момент!

Клерваль, молча, переждал эту вспышку гнева:

– У тебя, кажется, нет выбора.

– Выбор есть всегда. Спасаешь либо шкуру, либо душу и честь,– в темных глазах плескалась ненависть, – отправляйся в ад и захвати своих новых хозяев, ничего я не подпишу.

Он выплевывал эти слова сквозь зубы.

Лицо Клерваля исказила злоба, он сжал кулаки и словно на минуты потерял голос, его змеиное свистящее шипение заставил Бертэ невольно отодвинуться:

– Ты как-то сказал, если враги сочтут меня недостойным гильотины, значит, мои заслуги перед революцией недостаточны! О, с этой точки зрения твои заслуги чрезмерны! Ты заслужил и пулю, и веревку, и нож гильотины, «неподкупный Куаньяр», верный ученик достойного учителя!

С минуту помолчал, поправляя манжеты, успокаиваясь.

– Чёрт! Кажется, я слегка погорячился, но меня бесят фанатики, которые носятся со своими принципами. А если серьезно, я могу устроить так, что ничье вмешательство тебя не спасёт, ты у меня исчезнешь по факту рождения! И никакой добрый самаритянин Масье не спасёт твоей шкуры, цепной пёс Робеспьера!

Куаньяр, сузив глаза, рассматривал его, как ядовитую гадину, в мыслях мелькнуло: «Руки коротки, братец. Преувеличиваешь ты свою значимость».

А тот продолжал:

– Я почему-то уверен, что ты приложил руку к исчезновению секретного архива клуба в ночь на 10 термидора..

Узник слабо улыбнулся, насмешливо и зло:

– Ты должен знать, в это время я был в Ратуше.

Клерваль чувствовал новый прилив ненависти:

– Значит это произошло раньше..

– Бездоказательные инсинуации, любезный, – темные глаза Куаньяра загорелись насмешкой.

Бертэ неодобрительно покачал головой:

– И правда, никаких доказательств нет, трибунал не станет рассматривать это.

Клерваль желчно сморщился:

– Для робеспьериста, Сансон не поленится отдельно наточить лезвие «национальной бритвы» и ты знаешь это.

И добавил сквозь зубы:

– Хорошо, я готов на уступки, бешеный ты ублюдок! Не тронем тему архива, но отдай мне чертов доклад, мы перерыли всё Секретное Бюро при Комитете, но не нашли его!

– Неужели, всё ещё боишься, тварь? У меня есть иные условия, жизнь и безопасность Луизы де Масийяк и де Бресси с детьми в обмен на доклад..

Жестокая улыбка тронула губы Клерваля:

– Ты не просишь за себя?

Норбер проглотил тяжелый комок:

– Ты слышал мои условия.» И помолчав добавил, – революционеру бессмысленно грозить смертью, в наши планы и не входило преимущество долгой жизни. Так сказал Робеспьер и я готов подписаться под его словами.

– Вот как.. Но разве мы аристократы, роялисты? Или для фанатиков Неподкупного мы недостаточно чисты? Ах, да, ты же у нас верующий… нет Бога кроме Руссо и Робеспьер пророк его!

– Вы изменники и враги Революции, преступники в трехцветных шарфах ненавистнее самих роялистов, – слова вырвались как плевки в лицо сквозь стиснутые зубы, – думай, тварь, доклад в обмен на безопасность этих людей. Иначе не отравляй своим присутствием мои последние дни и не мешай мне умирать. А копию доклада друзья опубликуют в случае моей смерти. Весело будет всем, обещаю…

Клерваля трясло от подавляемой злобы, он вытер пот со лба и кивнул Бертэ:

– Проклятый якобинец, бешеный фанатик! Прикажи увести это дикое животное! Еще немного и я его убью!..

Через несколько дней Норбера навестил Масье. Поддержанный набирающими силу друзьями в Конвенте, он чувствовал себя весьма уверенно. На нём изящно сидел сюртук и кюлоты из чёрного бархата, пышный галстук и манжеты сливочной белизны. Оглядев Куаньяра, он озабоченно постучал тростью по сапогу.

Норбер окреп после полученного ранения, но выглядел неважно. Длинные чёрные волосы в беспорядке свешивались на лицо и плечи. На худом лице воскового цвета с резко обозначившимися скулами живы только темные глаза, тяжелый отсутствующий взгляд, оживлявшийся временами лишь дерзким огоньком непокорности, не понравился Масье.

– Мне кажется, вы больны, гражданин, уверяю, после моего визита с вами будут лучше обращаться. У меня добрые новости, скоро вы будете свободны…

Куаньяр наклонил голову:

– Я мертвец, гражданин, последний из жертв ночи Термидора и сам желал бы умереть, унизительная милость Барраса, Тальена и их общей шлюхи Кабаррюс мне не нужна… и всё же я благодарен за все ваши усилия. У меня к вам очень важное дело, вот, возьмите и спрячьте, – он передал Масье грязный клочок бумаги,– достаньте документ из тайника и сумейте правильно его использовать!

Удивленный Масье развернул листок:

– Какие странные чернила или это…

Норбер энергично кивнул:

– Да, это кровь. Они не дают мне чернил.