Заметки изгоя

Оборин истерично хохотал, щурился на меня маленькими свиными глазками и елозил на стуле. Он сидел слишком близко, тоже за второй партой, нас разделял только проход между рядами. Все затихли, потому что в класс вошла Нинка. Она редко приходила до звонка. Нинка бросила на меня мимолётный взгляд, подошла к Оборину. Наклонилась к нему и проговорила тихо, но я услышала: «Отец больше не тронет тебя, не бойся, он в тюрьме». Оборин вжал голову в плечи. Таким он мне даже нравился.

– Открываем тетради! – скомандовала Нина Алексеевна, раздался звонок.

Для решения у доски она вызвала Оборина, он справился на 3, и прошёл на место, попутно ударив ногой по ножке моего стула. После школы я прибежала домой, сразу же достала дневник. Сегодня запись была совсем короткой:

«12 мая 1997

Привет дневник, мне плохо»

***

Во вторник я не пошла на физкультуру. Ксюша Пикарь рассказала, что Оборин на перемене стянул юбку с какой- то третьеклашки, у неё случилась истерика.

– Ты бы видела, она очень сильно ревела, а он смеялся как дикий, и наши девки тоже. А потом пришла Нинка, всех разогнала. Физрук вчера тоже с ума сошёл, гонял нас по залу кругами весь урок, а в конце еще прыжки в длину сдавали. А ты чего опять на физру не пошла?

– Голова заболела.

На самом деле мне просто не хотелось идти в своих драных кедах после того, как Соболева заметила их. Еще в апреле мы проходили медосмотр. После физкультуры девочек собрали в кабинете медсестры.

– Угадайте, чьи это башмаки? – Соболева скривила лицо, указывая пальцем на мою потрёпанную обувь, пока я стояла на весах.

– Какой ужас! – подхватила пухлая отличница Кострицина. Медсестра оторвалась от своих бумажек:

– Кто взвесился, может идти.

Я стала обуваться, а девочки наперебой перешептывались и хихикали. Стараясь смотреть в пол, я вышла из кабинета с полной уверенностью, что больше не надену их, и пусть по физре у меня стоят сплошные прогулы. О новых кедах я и не мечтала. В этом месяце маме на заводе выдавали двойную порцию молока за вредность, а зарплату задерживали.

Получку обещали в конце мая – начале июня.

Простые маляры для них не люди.

Да и никто не люди, вон шахтёры, бастуют уже неделю, а денег разве дождались?

А твоя стройка , Миша, только здоровье гробить за копейки.

В тот вечер я достала из альбома общую фотографию нашего третьего класса. Мама стояла у окна. Надрываясь, свистел чайник. Я выключила огонь и положила снимок на подоконник.

– Смотри мам, сразу отличаются богатые девочки. У них одежда крутая и причёски.

Мама взглянула на фото, я держала палец на коленке Соболевой. Она была в явно фирменном зелёном сарафане и блузке с большим бантом.

– Обычная, ты ничем не хуже, все как с инкубатора, одинаковые. Хлеб с маслом будешь?

Весь мир сошёлся на истрепанной паре обуви, просто сраные кеды, всего лишь обувь. Тогда, в медкабинете наступил мой личный предел, за которым начиналось то, что я больше не могла контролировать.

Приезжай внученька.

В субботу.

Соскучился.

На этот раз точно поразишь все мишени.

2 МАЛЬЧИКИ – ЗАЙЧИКИ И ДЕВОЧКИ – СНЕЖИНКИ

Ни одного дня в школе без насмешек и внутренней дрожи. Не единого вечера дома без тревожного ожидания.

Страшная.

Тормознутая.

Нищая.

Твоё место в помойке.

Поговори мне ещё тут, ты настоящих алкоголиков не видела.

Без тебя знаю, сколько мне пить.

На вот, мороженку купишь себе.

Февраль 1998.

– Мы слушали эти произведения в начальной школе. Выберите то, которое больше понравилось. Объясните почему.

Людмила Марковна включила нежную «Лунную сонату», а затем стремительную «Метель». Вторая мелодия унесла меня далеко за пределы класса, не хотелось, чтобы музыка заканчивалась. Я готова была слушать до бесконечности. Осколки внутри склеились на время, пока звучала «Метель». За окном неторопливо падал крупными хлопьями снег, на несколько минут я покинула реальность, вернулась во двор со снеговиком, разноцветными санками и варежками на резинке. Когда отменяли уроки из-за сильных холодов, мы шли на площадку встречать рассвет. Это было теплое место, несмотря на февральский мороз. Я очнулась, когда старый проигрыватель замолчал. Людмила Марковна попросила всех высказать свое мнение.

– «Лунная соната» – Потому, что понравилось, как звучит – спокойно и задумчиво. (Коротков)

– «Лунная соната» – Потому, что спокойная и красивая. (Кострицина)

– «Лунная соната» – Потому, что красивая мелодия. (Соболева)

– «Лунная соната» – Потому, что прекрасная музыка. (Ксюша Пикарь)

Все назвали «Лунную сонату», кроме меня и Оборина, он громко запел:

– Крошка моя, я по тебе скучаю, я от тебя письма не получаю. Вот эта нравится!

Класс дружно хохотал, учительница подхватила, и я смеялась. Надо мной никогда не издевались на уроке музыки. Людмила Марковна не позволяла.

Мы все равны.

Унижать других – преступление.

В моем кабинете издевательств не будет никогда.

Если кто–то решит посмеяться над искренним мнением товарища по классу, автоматом поставлю кол за четверть.