Из жизни фотомодели Зингер

Воцарилось молчание.

– Кто это? – указал он на Алису. – Ты что, педофил? Ты бы ещё из детского сада кого привёл.

И тут друг отца стал говорить очень правильные вещи, и Димон был готов подписаться под каждым словом, настолько всё правильно было! Нельзя пить, курить, женщин менять, как перчатки (разные болезни могут быть от такой-то беспорядочной жизни), и песни петь по ночам нельзя, мешая спать некоторым особо чувствительным субъектам, и драться нехорошо, и девушек стравливать между собой никуда не годиться (плохо, когда девушки дерутся), а девочек несовершеннолетних растлевать просто запрещается категорически! И если все перечисленные «архетипы» (он так и сказал!) имеют место быть в данном помещении, то это – притон.

– Какой такой притон?

Это бабушка Гизела, как черепаха, выползла из кухни и оказалась в эпицентре событий, окрашенными пришедшим дядей в весьма трагические тона. Она внимательно слушала этого господина и не понимала. Он, кстати, тоже не понимал.

– А вы кто такая? – вылупился на неё друг отца.

– Я бабушка вот этой девочки. Мы фотографируем… фотографии… Портфолио! Спасибо молодому человеку, что согласился нам помочь. Бесплатно! Я не могу заплатить. У меня денег только на проезд и на комнату матери и ребёнка на вокзале. А там знаете, как дорого? По часам оплата! А у меня знаете, какая пенсия? Лучше вам не знать. Какой же здесь притон? Как вам не стыдно!

Друга отца проняло. Это соседи, всё из зависти наговаривают, чужому успеху завидуют. Он ещё несколько минут потренькал с Гизелой о том, о сём, посочувствовал, что им с внучкой жить негде («На вокзале! Боже мой, на вокзале живут!») и дал один адресок. Хорошая квартирка. Это один его знакомый сдаёт. Отдельной комнаты у них с внучкой, конечно, не будет, но зато у каждой койко-место. И за не очень дорого! И внучку к осени на учёбу определим. Не в вечернюю школу, а на вечернее обучение. В ближайшую школу. Пусть аттестат получает. Мали что потом? Карьера модели такая ненадёжная!

А у Димона друг отца даже прощения попросил. Димон простил. Димон добрый.

А бабушка Гизела с Алисой тем же вечером переехали жить в Кунцево, в трёхкомнатную квартиру, густо заселённую представителями самых разных национальностей. Кровати там стояли двухъярусные. Но уральские немцы не унывали, и не такие неудобства сваливались на их головы, и не такое приходилось терпеть. Всё просто. Бабушка на первом этаже, Алиса – на втором. Помыться есть где. Чай согреть есть где. До метро от дома можно на автобусе, а можно пешком, только дольше идти нужно. Зато сэкономишь. И несколько школ в округе. В общем, живи – не тужи!

Кстати, портфолио Алисино и фототесты в других агентства тоже одобрили. Но это уже по блату. (Блат появился! Красота!) Димон разостлал. Как видели, кто портфолио делал, так смиряли свой нрав. Это была своего рода протекция, гарантия качества, надёжность девушки-модели. (Димон далеко не с каждой соглашался работать). И Алису стали приглашать! Как всегда, сначала кастинг, где заказчик выбирает для рекламы несколько девушек из предложенных агентством, а потом уже непосредственно съёмки. Алиса в основном работала как промо-модель и стендистка, то есть могла рекламировать товар на промышленных и парфюмерных выставках. Но её отбирали и для съёмок каталогов одежды. Оплата была почасовая, и деньги выплачивали не сразу, а только после того, как заказчик переведёт крупную сумму на счёт агентства. Гонорары моделям на руки выдавали позднее. Но ведь выдавали же! Всё по договору, где были прописаны обязательства обеих сторон: модели и агентства.

В связи с тем, что Алисе не исполнилось ещё восемнадцати, все договоры за неё подписывала бабушка. Получалось у неё это чуть театрально. Секретарям на ресепшн наблюдать за ней было интересно. Так забавно выходило. Бабушка Гизела сперва долго хмурилась, пыхтела, усиленно делала вид, что внимательно изучает документ, то снимала, то надевала очки, по нескольку раз переворачивала предложенные бумаги и, только изрядно измусолив их, выводила свою подпись дрожащей старческой рукой. Она пребывала в уверенности, что таким образом запугивает хитрое руководство, которое, как и другие, всегда норовит обмануть и обокрасть подчинённых. В глубине души она понимала, что Алиса никому здесь не конкурент и обводить пальцем её, в принципе, незачем, и даже если произойдёт непоправимое, ничего они сделать не смогут – силы неравные изначально. Но всё равно, для острастки, она вразумляла таким образом вышестоящих, которые решают судьбы молодых и красивых барышень.

Алиса имела возможность работать не только в «материнском» агентстве у Влады Константиновны Петровой, но и в других. На фрилансе! Алиса не считалась перспективной, серьёзный контракт с ней не подписывали, зарубежным партнёрам её не предлагали, поэтому даже поощряли её левые подработки, видя в этом разумный выход в создавшейся ситуации.

Так и бабушка Гизела с Алисой и протянули почти три года.

…

Влада Константиновна всех уверяла, что бабка с внучкой скоро дёру дадут. «Взашей их, взашей! Обратно на Урал!» Каждый день обещала, что сегодня свершится, наконец, то, что должно свершиться, и клоуны покинут Москву. А они приходили. Вдвоём. Но порой, когда бабушке не здоровилось, Алиса приходила одна. Но чаще вдвоём. Бабушка всегда была с термосом и бутербродами.

И Влада Константиновна сдалась! Не оправдались её прогнозы. Чего-то она в этой жизни не понимает. Данных у девчонки нет, успеха нет и даже не предвидится, все Алису задвигают куда-подальше, меркнет она на фоне красивых и раскованных. И докажи это вредной бабке! Попробовали бы себя эти провинциалы в другой сфере! Попытали бы счастья. Нет ведь, пищат и лезут! Всё бабка зловредная. Упрямая донельзя. И внучка в неё же.

А потом Влада Константиновна догадалась. Её осенило! Клоуны здесь, чтоб ей скучно не было.

И Влада Константиновна успокоилась. Нашла-таки объяснение человеческой глупости.

…

А потом замухрышку Зингер позвали за океан. «Пошли, дорогая! Нью-Йорк тебя спит и видит!» Некоторым было не до смеха. Почему её, почему не меня?

Влада Константиновна была женщина неглупая и вмиг смекнула, что без Димки Сальникова тут не обошлось. И была права.

Это он придумал новый образ. Целую галерею образов. Где детский наивный взгляд Алисы был как никогда уместен. Где её скованность будоражила бы, а исключительная внутренняя чистота привлекала.

Одежду подобрали всем миром. (Димон организовал!) У кого что осталось в запасе. Смотрели у знакомых, у знакомых знакомых. Каждая деталь продумывалась.

Димон и сам не мог сказать, чего это ему приспичило нянчиться с девчонкой, которая никак не может подрасти. Она как второгодница, каждый год одно и то же.

Алиса его то утомляла, то раздражала. Ещё больше Димона раздражала Алисина бабуленция, влезающая во всё и вся. Именно она не дала Алисе полностью раскрыться! Не разрешила сниматься в рекламе нижнего белья. «Аморально!» Но бельё-то женщины носят? Они должны видеть, что носят. Это реклама, просто реклама. Что здесь аморального? И не каждая модель подходит для таких съёмок. Алиса – счастливое исключение. Её хоть в фас, хоть в профиль снимай, хоть в одежде, хоть без одежды. Нигде никаких отложений. И линии тела безупречные! Она много красивее выглядит в одном белье, нежели в бесформенных юбках и глупых мужских джинсах.

Алиса – великолепная «бельевая» модель. А бабушка её – в позу! Ну, и развернули эту парочку пинком под зад. Алиса стала сниматься для самых никчёмных роликов. И всё из-за своей старомодной бабки!

Но однажды он увидел бабушку Гизелу с каким-то помутневшим отсутствующим взором и сразу понял, что дни её сочтены. И что ей, ох, как нелегко в Москве! Это для него, Димона, Москва родная. А для неё – чужбина. Но она здесь. Это в ей-то годы, когда нужно в родном дворе на травке валяться и на балалайке бряцать?

И он перестал на Гизелу сердиться.

Приезжал Алисин отец Михаил Петрович и хотел Алису домой увезти. Она было собралась, а потом неожиданно заупрямилась. Привыкла, видимо. Отец её тащит, а она упирается. Последнее решающее слово было за бабушкой Гизелой. И она вынесла свой вердикт: «Ещё пусть поработает! А вдруг?» А что вдруг?..

Но Алиса осталась. Аттестат с грехом пополам получила. (Все задачи за неё Димон решал, большой спец и в тригонометрии, в алгебре с физикой). Потом Алису продинамили на одни съёмки, потом на другие. Домой, что ли пора?

Тогда Димон и придумал «Алису в стране чудес». Можно ещё ряд заголовков подобрать, типа, «Дикая орхидея». Но Димон остановился на самом подходящем и не проиграл. Хотя подавляющее большинство понимало заголовок буквально.

Вот он мир, в разных его измерениях. Эскорт. Позорно или престижно? Обнажённая натура. Красивое тело или дешёвая порнуха? И далее по нарастающей. Желание или вожделение? Любовь или похоть? Чистая или инфантильная? Старая или мудрая?

Попробуй с ходу ответь-ка!

Короче. Фотосессия прошла на «ура». Димон был в ударе. Алиса, похоже, тоже. Ей было спокойно с Димоном, самым близким её другом. Поэтому и съёмки дались легко и даже весело. Хотя столько кадров нащёлкали – и не сосчитать. Димон потом придирчиво отбирал самые лучшие. И отправил потом. И на конкурсы разные. И в модельные агентства заграничные. В Америку – обязательно! Димон все свои работы туда отправлял в обязательном порядке. Возьмут – не возьмут неизвестно, а хоть одним глазом посмотрят, это точно. Пусть и лицезреют.

И вот победа!

4

Сегодня у Алисы праздник. Юбилей! Хоть и хорохорится, а он всё равно есть, и гости всё равно придут. И самое главное она их ждёт! Ей есть что рассказать. Ей хочется рассказать обо всём… Обо всём, чего никогда не расскажешь ни по телефону, ни через социальные сети.

У неё – успех. Первый в жизни!

Когда позвали её за океан («Айда!»), она не верила, что из этого что-нибудь получится. Хотелось на самолете прокатиться и Нью-Йорк посмотреть. Думала, гляну хоть глазком и обратно!

Ведь как отговаривали её от контракта с американским модельным агентством! Этого ей не забыть никогда.

Что? Заморское предложение? Не может быть! Известие-бомба! Взрыв – и осколки в разные стороны. Как же, никого из признанных не взяли, а её… Стеснительную двоечницу, серую мышку-норушку официально пригласили в лоно избранных и даже пакет документов прислали. Но где ей потянуть такое потрясающее? Они, наверное, ошиблись. Неправильно имя написано. И фамилию тоже неправильно. Недоразумение, право! Деревенская Зингер и импозантный Нью-Йорк – две вещи несовместимые.

Чего Алиса только не выслушала! Через запятую: «Английский тебе не выучить!», «Тебя сдадут в бордель, это провокация!», «В Москве если что не так – купила билет, села на паровоз и уехала домой на Урал, а из Америки как? Ведь только самолётом. И билеты такие дорогие. Вот не выдержишь заморской жизни, а на билет денег нет, что тогда?»

Больше всех лютовала Влада, то бишь, Константиновна. Для неё контракт американский на имя «Зингер» был настоящим ударом ниже пояса! То, что она получит немалый процент от сделки – её агентство было «материнским» и процент за продвижение модели полагался приличный – уже не волновало. Мучило другое: за что, за что такие хлеба чухонке уральской? Она, Влада, сколько билась, сколько… В первом московском конкурсе красоты участвовала! Полжизни там оставила… Потом в модели попёрлась. Один кастинг сменял другой. Хваталась за всё: за фото в любых газетах и журналах, за рекламу, пусть даже самую паршивенькую. Снималась, снималась, снималась. С диет не слезала. По подиуму вышагивала (рост у неё метр семьдесят пять). Но мимо! Нет её в солистках; как была, так и пляшет в кордебалете. И так не один год уже. И проклятый эскорт её коснулся (это когда олигархов разных сопровождать надо). Первое время чин чинарём, но потом когда непристойное предложение сделали, согласилась, не ломаясь, вдруг что путнее перепадёт? Перепало! Агентство вот это плюс аборт. И теперь ей тридцать пять, не замужем, в содержанках живёт, и детей не предвидится даже в ближайшее время. А годы идут… Влада Константиновна от зингеровского контракта слегка тронулась головой. (Это все заметили). Она подняла все свои знакомства и договорилась, чтобы для некоей юной особы нашли место в глянцевых журналах, и в рекламе, что крутят на федеральных каналах. Перспектива! Всё у тебя, милая Зингер, будет здесь, в твоей стране. И не надо испытывать судьбу, ведь от добра добра не ищут. Там, за океаном, ждут тебя одиночество и страх, бессердечные продюсеры и завистливые соперницы. Никто тебе помогать не будет. (У картишек нет братишек!)

А Алиса неожиданно: «Я принимаю бой!»

Отец категорически – нет! Не в свои сани не садись. Бабушка Гизела не настаивала ни на чём, она неожиданно оставила право выбора за внучкой. Разве не права? Что так, что этак сделает, а всё равно пожалеет. Но падать – так с белого коня.

Димон молчал. Ему исполнилось двадцать пять, молочный возраст для мужчины, но он осознавал, что второй раз за океан не позовут. Поэтому… Вперёд. Однозначно. Но с кем девчонка поедет? Бабушка не может, это понятно. Димон мог бы смотаться, да никто в Нью-Йорк его даже пальцем не поманил; притом как он всё бросит в Москве, когда у него здесь всё схвачено?

Так что, дитё поедет в Америку одно? Вот уже точно будет «Алиса в стране чудес». Так и вышло.

…

Сначала, вроде, ничего особенного. Прилетела, встретили, поселили. Нью-Йорк как Нью-Йорк, ничего особенного. Дома стоят, люди ходят.