Вурдлачка

– Я тебя заждалась, – проговорила сестра.

– Чего тебе? – грубо буркнула я.

Сейчас мне было настолько безрадостно, что на вежливость не хотелось тратить силы.

– Я хочу сбежать в Резигард, – заявила она. – И поступить в их академию.

– Зачем тебе это?

– А затем, что студенты находятся под защитой академии вплоть до её окончания, – радостно сообщила Ри. – И никто, слышишь, никто не может заставить их выйти замуж против их воли. Нас там защитят.

Только теперь я подняла голову и заглянула ей в глаза. Мне не верилось, что послушная дочь, любимица своих родителей, способна бросить выгодного жениха и убежать в неизвестность. Я прищурилась, не доверяя её намереньям.

– Ди, вместе у нас больше шансов, – сестра схватила меня за руку и умоляюще посмотрела на меня. – Я знаю, что ты тоже хочешь сбежать. И я полностью на твоей стороне.

Сомнения все ещё терзали меня, когда я услышала:

– Если не согласишься, то я всё расскажу родителям. Тебя поймают и сразу же отдадут Вербору, а тот церемониться не станет. Сразу выбьет из тебя неположенные мысли, – чего-чего, а угроз и открытого шантажа я от неё не ожидала.

– А после окончания? – здравый смысл не повёлся на заманчивую идею. – Туда добираться не меньше месяца, а то и больше, а у нас нет ни денег, ни еды. Я уже молчу о сменной одежде.

– Я всё это припасла, – тихо призналась сестра. – А после окончания нас могут направить куда-нибудь, где не будет хватать специалистов нашего профиля. Я ж говорю, своих студентов академия не бросает.

Ох, и вопил же мой разум, что не надо соглашаться, но сердце просилось вырваться из опостылевшей деревни. Да и песня гусляра-магура бередила душевный покой.

Той же ночью, забежав в тайник, куда сносила необходимые вещи Рирана, мы взяли всё, что смогли унести с собой, и покинули деревню, не попавшись никому на глаза. По пути я собрала травки, которые отбивали наш запах, чтобы по нему нас не обнаружила погоня. Неделю мы шли лесом, а потом и вовсе подошли к Шву. Почему так называлось место, я не знала, но наши всегда сторонились его, рассказывая о монстрах, бродивших в этой опасной зоне.

– Я туда не пойду, – отказалась я.

– Ди, – взмолилась сестра. – Уже давно не было нападений, больше полувека. Все это россказни старожил, чтобы запугать малышей и таких, как мы с тобой, – уговаривала она меня. – Тут мы пройдем быстрее, я узнавала. А если вернёмся к дороге, то там нас быстро схватят и вернут домой.

Не слова Рираны, а страх быть пойманной заставил меня согласиться с выбранным маршрутом. И действительно, за всю следующую неделю нам никто не попался по пути. Никто, значит, ни животных, ни чудовищ, ни людей мы не повстречали за всё время пребывания в Шве. К счастью, у нас был небольшой запас еды – пока шли по лесу, сестра несколько раз поохотилась, поэтому хлеб, припасённый Ри, у нас остался нетронутым. В еду шли съедобные корешки и травки, которые я находила.

Когда мы покинули Шов, я вздохнула с облегчением. Да и Рирана заметно расслабилась. Выбрались мы аккурат к тракту, но шли рядом с ним, скрываясь за деревьями. Мы всё ещё страшились погони. Через пару дней наш съестной запас иссяк. До самого вечера мы тащились голодными и в сумерках набрели на поселение, проживавшее за счёт путников, ходивших этим трактом.

Подходящая таверна нашлась быстро. С огромным аппетитом мы уплетали сытный ужин, состоявший из мясной похлебки. Давно уже не кушали ничего жидкого. На ночь остались тут же, сняв одну кровать на двоих в общей комнате на десятерых. Мы рассудили, что сбережений у сестры было мало, а потому не стоило разбрасываться деньгами.

Утром, плотно позавтракав, мы нашли попутчиков, которые двигались в столицу, где и располагалась академия. Нет, не так. Это я назвала их попутчиками, но на деле пришлось заплатить за место в караване. Так у нас осталась одна четвёртая часть от накоплённых денег.

Рирана всегда была общительной. Ей не составило труда подружиться с главным в караване и договориться о работе. Она превращалась в волка и отправлялась на охоту. Из принесённой ею дичи готовили обед и ужин. Меня же сестрёнка пристроила на кухню, где я разделывала добытые ею тушки. Так, к концу путешествия мы не только вернули потраченные средства на караван, но и подзаработали сверх этого. Немного, но нам должно было хватить этих денег, чтобы продержаться первое время в городе. Мы на это надеялись.

Прибыв в столицу через три недели после присоединения к каравану, Рирана нашла дом, где сдавались комнаты. Едва мы заселились, как она убежала искать работу. Я осталась ждать её. К вечеру сестра примчалась с радостными новостями – ей удалось найти два места в одной таверне.

Утром мы вместе направились туда. Хозяин заведения дал нам несколько заданий, по итогам которых сестра стала подавальщицей в зале, а меня отправили на кухню мыть посуду. Нет, я не обиделась. Я давно уже привыкла, что лучшее никогда мне не доставалось.

Работа посудомойки оказалась изнуряющей. После смены я валилась с ног. Ри тоже уставала. И, когда пришли домой, она по секрету призналась, что завидовала мне.

– Мужики не глазеют на тебя, не пытаются ущипнуть да побольнее, – с тяжким вздохом произнесла Рирана. – Везёт же тебе!

Да забыла она упомянуть, что и платят ей больше, чем мне. И руки у меня болели после целого дня мытья посуды. Ноги не устали, нет. Я привыкла долго ходить по лесу в поисках трав, поэтому это было несложно. С другой стороны, я радовалась, что мне не нужно появляться перед большим количеством людей. Я стеснялась. Стеснялась своего высокого роста, худой и плоской фигуры, торчащих во все стороны волосы. Стоило мне оказаться в центре внимания, как тут же становилась косноязычной и неловкой. Пару слов не могла связать под пристальными взглядами людей, поэтому избегала любые сборища народа, стараясь уйти подальше от толпы и нежелательного внимания.

В конце недели мы получили заработанные деньги. И первым делом бросились покупать букварь, перья, чернила и бумагу, чтобы научиться читать и писать. Правда, тут мы оплошали. Никто из нас даже букв не знала. Книжка, которую называли букварём – по ней все учились читать – стала для нас непреодолимым препятствием.

Мы бились, словно рыба об лёд, но ничего у нас не получалось. Две недели прошли впустую. Мы даже стали носить на работу букварь и, когда выдавалась редкая свободная минутка, садились за учёбу. Несколько дней хозяин таверны молча наблюдал за нами, усмехаясь в бороду. Дольше мужчина не выдержал и произнёс, как читаются буквы. Рирана схватила практически сразу. Я же с трудом запомнила первые три буквы. Возясь со мной, сестра и сама запуталась.

– Э, не-э, так дела не пойдут, – протянул хозяин. – Так вы не научитесь читать. Пошли, научу тебя, – он поманил Ри за собой. – А потом ты и сестру подтянешь.

Сестра, улыбнувшись мне, подскочила и последовала за мужчиной. Меня же позвали на кухню, где появилась грязная посуда.

Вечером Рирана показала мне алфавитницу, книгу, по которой учили детей читать. Это подарок от хозяина таврены. Через несколько дней сестра умела читать, но плохо и по слогам. Через неделю полностью освоила алфавитницу и медленно читала.

Её успех показал, насколько мы с ней разные. Мне с трудом давалась грамота. Буквы порой плясали перед глазами и менялись местами. Часть из них всё время выпадала из памяти, и только с помощью посторонней подсказки я могла вспомнить, как они читаются.

Владелец таверны хвалил нас за стремление получить образование. Я стала замечать, что он с большей охотой помогал Риране осваивать азы грамоты, научил её даже писать. Со мной мужчина так не возился. Его снисходительный взгляд обижал, но я старалась изо всех сил ухватить те крохи, что мне перепадали.

Зависть сеяла семена в моей душе, но я безжалостно выпалывала сорняки, душила губительное чувство, которое с каждым разом всё сильнее и быстрее укоренялось во мне.

Но нашлась спасительная лазейка даже для такой бездарности, как я.

Помог мне тонкий слух, присущий всем длакам. А может быть, и не всем длакам…

Когда Рирана читала владельцу таверны, я напрягала органы слуха, вычленяя в хаотичном потоке разнообразных звуков голос сестры и сосредотачивалась на нём. Так я быстрее запоминала. Со старой Афтотьей только таким образом и проходило обучение. Она тоже не умела читать и писать. Приходилось запоминать то, что она говорила. Если напутать что-то при варке снадобий и зелий, то травница не брезговала отходить меня розгами.

Удивительно, но моя маленькая хитрость сработала. Я водила пальцем, а сама повторяла то, что запомнила из услышанного. Поначалу удавалось немного. Да и хмурый взгляд хозяина таверны подсказывал, что я делала что-то не так. Маленький был у меня словарный запас. Однако постепенно я научилась с одного раза запоминать то, что прочитала Ри. Перестала даже вводить пальцем, который выдавал меня, если я не попадала в нужную строчку. Хоть хозяин и хвалил меня, но делал он это без того энтузиазма, которым щедро одаривал мою сестру, зубрившую грамоту днём и ночью.

А вот с письмом не получилось овладеть также быстро, как с чтением. Моя хитрость тут меня не помогла. Скорее уж навредила. Буквы всё равно плясали перед глазами. Прыгали с места на место. Перо в руках удержать не получалось. Только кляксами заляпывала бумагу. Когда я испортила пятый по счёту лист, то отказалась упорствовать в этом деле.

Писчая бумага хоть и стоила недорого, но в тех стеснённых обстоятельствах, в которых мы вынуждены были существовать, каждый пункт расходов казался нам дорогим. Приходилось экономить на всём.

Помимо красоты Ри была и сообразительной девушкой. Видимо, поэтому на неё слетались все мужчины. Я видела, как на сестру засматривались посетители таверны. Да и просто прохожие на улице оборачивались вслед прекрасной длачке. Можно было подумать, что Ри не замечала интереса противоположного пола к ней. Но это не так. Украдкой, так, чтобы никто не видел, она радовалась, видя восхищение в глазах мужчин.

Зависть сделала меня настолько наблюдательной?

Ещё неделю сестра потратила на освоение письма. Как-то вечером она показала мне образец своего почерка. Красивый! С лёгким наклоном вправо. Некоторые буквы украшали завитушки. Тогда я осознала, что мне никогда не догнать Рирану.

Думаете, что научиться писать за такой короткий срок невозможно? Пф-ф. Длаки смогут. Координация и контроль за собственным телом у нас лучше, чем у других народов, населявших Единый мир, а потому заставить свои пальцы и кисть двигаться так как нужно не составит труда.

У меня снова возникла мысль, что мой отец не был длаком. Своё тело я контролировала намного хуже, чем все остальные соплеменники. Ущербность не давала мне поднять голову и распрямиться. Я всё больше замыкалась в себе.

Однажды Рирана не пошла со мной на работу, сославшись на одну идею, которую ей хотелось проверить. Пожелав ей удачи, я отправилась в таверну мыть посуду. Вечером, когда пришла домой, не застала сестру там. Она вернулась спустя два часа после меня. Ничего не рассказав, Ри завалилась спать, заявив, что очень устала.

Так продолжалось ещё дней шесть, пока я не заметила на её пальцах въевшиеся следы чернил. Деваться от заданного прямо вопроса было некуда, и сестра поведала мне, что устроилась на другую работу – теперь она переписчица у одной вдовы и переписывала письма и приглашения своим красивым почерком.

– Я боялась, что ты будешь мне завидовать, – призналась Рирана.

Я подняла свой взгляд на сестру и встретилась с её. Сказать ей или нет? Зависть колола меня, но я осознала одну простую истину: мне нравилось быть в тени других. Там никто не замечал меня. Там было спокойно. Пока другие метались, я со стороны наблюдала за их частыми неудачами и редкими победами. Мне привычнее было плыть по течению реки, чем сопротивляться ему. Если бы не предложение Ри о побеге и учёбе в академии, то я, скорее всего, вернулась бы домой через неделю, или пока меня не пригнал бы назад голод. Сама бы я вряд ли продержалась бы одна так долго.

– Я переживала, – сказала я ей и отвернулась на кровати к стене.