Хирурги человеческих душ

– ШэРэЭм – школа рабочей молодёжи? – уточнила Серебрякова.

– Да. Затем – два года армии, – по неуставному приложил руку «к пустой голове» Алексей. – Демобилизовался. Устроился на авиазавод. При заводе продолжил учёбу в вечерней школе, по окончании которой поступил на дневное отделение юрфака. Почти в двадцать два – в возрасте, при котором баловни судьбы становятся докторами наук. Источники доходов на такси: повышенная стипендия, летом – стройотряд, в учебное время – подработка оператором БэДэЭл при медсанчасти авиазавода.

– БэДэЭл?! – округлила глаза девушка. – Как это?

– Большая деревянная лопата, – обозначив улыбку уголками губ, расшифровал замысловатую аббревиатуру Алексей. – Так шутит мой друг – Коля Бойцов.

Их беседу прервал резкий звук электрического входного звонка.

– Я сейчас, – душевно оттаивая, уже почти заговорщицки шепнула Алексею девушка.

Она выбежала в прихожую, открыла двери и кого-то проводила в комнаты.

– Врачи приехали, – пояснила она, вернувшись в кухню. – Тётю Аню смотрят. Так на чём мы остановились?

– На операторе БэДэЭл, – хитро прищурился Подлужный. –

– Да-да, – улыбнулась Татьяна. – Позвольте поинтересоваться: если вы такой сермяжный рубаха-парень из гущи народной, то кто же вас научил так… цветисто говорить?

– Цветисто? – задумался Подлужный. – Не мне давать себе оценки. Но если есть во мне нечто хорошее – то от мамы. Моя мама, Лидия Григорьевна, из Смоленска. Родилась там незадолго до Великой Отечественной войны. Её папа и мама работали на железной дороге. С началом войны, когда фашисты подошли к городу, мамины родители занимались эвакуацией. Маленькую Лиду с бабушкой они отправили в последний момент, а сами не успели. Попали в окружение – в «Смоленский котёл». И пропали без вести. Дальнейшая их судьба не известна. А бабушка с внучкой оказались в Ильске. Через несколько лет бабушка умерла. К той поре мама подросла. Работала в детсаду нянечкой, воспитателем, а заочно училась в техникуме. Вскоре познакомилась с моим будущим отцом. Они полюбили друг друга. Мама забеременела мной. И когда была уже на восьмом месяце, отец загулял. Пришёл домой под утро. Мама – гордячка. И сгоряча в одночасье сорвалась, сама не ведая куда. Уехала из Ильска. Но какому вербовщику-рекрутёру нужна беременная? Таким образом её и занесло в Солегорский район, в самый дальний леспромхоз, в посёлок Ушкуй. Там её и приняли на работу кубовщицей…

– А что такое «кубовщица»? – вопросительно свела брови к переносице Татьяна.

– Кубо…? – замер на полуслове рассказчик. – Если попросту сказать, то истопница. Кубовщица – от слова куб. Котёл с ёмкостью в виде куба. Мама топила большую печь, от которой грелась вода в кубе, отапливались контора и небольшой гараж. Гараж предназначался для директорской легковушки. Остальная техника стояла на улице. Осенью, летом и зимой воду из радиаторов по окончании смены сливали, а наутро заливали вновь. Для шоферов, трактористов и для других производственных нужд мама и грела воду. Прямо в кубовой была отгорожена маленькая комнатушка. В ней я и родился. Маме было удобно: сын, работа, дом – всё рядом.

– Даже не верится, что такое могло быть в советское время, – поражённо покачала головой Серебрякова.

– Хм, Таня, – хмыкнул Подлужный, – не забывайте, что тогда прошло чуть больше десяти лет после войны. Отсюда становится ясным, в каких условиях проходило моё становление. Я и без того маму безоглядно бы любил, а в тайге она для меня вообще была солнышком в кромешной полярной ночи. И я, наверное, полагал наивным младенческим умишком, что мы – одни во вселенной. Целыми днями мама со мной разговаривала, пела песни, вслух читала книжки. И всю любовь она изливала на меня и только на меня. И все материнские надежды были связаны со мной. А я что-то лопотал ей в ответ. Полагаю, что у такой мамы и котёнок бы обрёл речь. Потому и заговорил я очень рано.

– И долго вы так жили?

– Почти год. Хотя в леспромхозе к ней многие набивались в мужья, несмотря на «приданое» в моём виде. Но она всех отшивала. А как-то раз в Ушкуй за пиломатериалами прибыла автоколонна из СМУ

, в котором работал отец. Один из шоферов знал маму. Вполне предсказуемо, что через три дня в посёлок заявился отец. Однако он лишь со второго захода и покаяния получил от мамы прощение и забрал нас в Ильск. Я же его не признавал много дольше. И ещё месяца три-четыре не шёл к нему на руки.

– Конечно, такую маму грех не любить, – согласилась с рассказчиком слушательница.

– Да! И ещё одну девушку! – пристально взглянул в её глаза Подлужный.

– Алексей, но ведь ты видел меня всего один раз, – проговорила девушка, неожиданно для себя самой переходя на «ты».

– Да мне хватило одного мига, – горячо возразил тот, – чтобы ты заполнила мою душу!

И в кухне вновь наступила неловкая, напряжённая тишина. Татьяна опустила голову. А разоткровенничавшийся ранний гость, сжигая все мосты и отрезая пути к отступлению, самовольно взял из нагрудного кармана профессорского пиджака, висевшего на спинке стула, авторучку, и что-то начертал на салфетке, лежавшей на столе.

В минуту справившись с задуманным, студент положил послание перед глазами девушки. И та поневоле прочла те незатейливые строки, что ночью приснились её поклоннику:

В тот миг была ты всех прекрасней!

Затмила солнце, звёзды и мечты…

Я ж был ледышкой, стал – наполнен страстью,

И эту стужу растопила ты!

«Всего лишь миг? Так странно…, – ты спросила. -

А так хотелось вечной красоты!»

«Да, только миг, но этого хватило,

Чтоб моё сердце заместила ты!

В нём кровь – само твоё дыханье,

Вот выбор мой! И Бог – не прекословь!

Мой пульс замрёт при вечном расставанье,

И коль в тебе умрёт ко мне любовь…

Татьяна подняла глаза на Алексея и, стыдливо порозовев, тотчас их опустила. А Подлужный, дрогнув, притянул к себе руку девушки. И поцеловал запястье…

На столь приятной ноте воспоминаний старший следователь прокуратуры Подлужный и уснул. И в ту ночь его уже не мучили кошмары на производственную тематику. А в сновидения к нему являлась исключительно любимая женщина.

Глава пятая

1

«Стреляют не только автоматы и пушки. Но и кое-какие иные вещи. По крайней мере, эффект от их действия подчас вполне

сопоставим с залпом батареи». Именно так подумал Подлужный, когда в пятницу в его кабинете объявился участковый инспектор лейтенант Матушкин. Именно он стал своеобразным олицетворением того, как «выстрелил» подворовый обход.

– Вот, – положил лейтенант на стол на стол тетрадный листок, заполненный текстом с неровным размашистым почерком.

– Что это? – осведомился следователь, обозревая послание.

– Данные по трупу из сквера оперного театра.

– Что, установили личность?

– Ага. Вчера вечером предъявил фотографию мужикам в седьмом квартале. Один и заявил, что, вроде как, видел эту деваху на новогоднем вечере в доме культуры телефонного завода. И если это она, то её знает сеструха жены. Так мы с этим мужиком полгорода исколесили, прежде чем сеструху жены надыбали.

– Так-так.

– Та посмотрела на фотку и аж в лице изменилась. Сказала, что это Марина из бюро международного молодёжного туризма «Спутник», что при обкоме комсомола. Сегодня с утра я сунулся с информацией в уголовку к Зотову, а тот и говорит, чтоб я отработал всё по полной, а данные ему и вам представил.

– Отработали? – улыбнулся Подлужный.