Для кого встаёт солнце. Доблестным предкам посвящается

Сыновья притихли, и некоторое время были слышны только звон посуды, чавканье и шум проглатываемых кусков. По русской традиции запивали квасом. После очередного глотка Соломон отставил кубок и хмыкнул:

– Живёте в русских…

– Хоруминах! – услужливо подсказал хозяин.

– Вот вот, в них самых! Изукрашены резьбой по русски, пьёте их напитки, скоро и едой, и одеждой на них походить станете. Так недолго и свои обычаи позабыть, как ваши братья в Германии!

– Ну что Вы, господин! – воскликнул Шлома, торопясь разуверить гостя – Вы сами видите, что вся еда у нас кошерная, каждый раз посещаем синагогу, чтим Тору и все праздники! Как можно так говорить!

– А что случилось в Германии? – спросил младший сын хозяина, вступая в разговор, будучи не в силах сдерживать любопытство – Беженцы из наших о страшных делах рассказывают! Будто приходят к каждому и отбирают всё, что попадёт на глаза, уводят скот, уносят все припасённые запасы, и многих убивают, выкрикивая всякие оскорбления и проклятия! Не щадят даже детей, а женщин, прежде чем…

– Достаточно! – прикрикнул на сына Шлома, сверкнув разгневанными глазами – Постыдился бы сестры!

– А что такого?! – попытался оправдаться младший, но тут же получил увесистый подзатыльник от старшего и закрыл рот, опасаясь повторения братской заботы.

Соломон тяжело вздохнул и счёл возможным ответить не только мальчику, но и всем присутствующим:

– Всё правда. Прогневали люди Яхве, перестали чтить данные им законы, обратили свой лик в сторону проживающих рядом гоев, перенимая их обычаи и заводя с ними дружбу. Забыли они, что вокруг только народы, изнывающие в ожидании, когда только предоставится возможность воспользоваться нажитым евреями добром. Гои, коим нет большего удовольствия, как обидить и растерзать еврея, а тех, кому благоволением Господа нашего удастся выжить, выдворить из обжитой земли, гоня нагими прочь!

В стороне, переполненная жалостью к гонимым, громко всхлипнула одна из прислуживающих славянок, глаза остальных тоже покрылись слезами.

– Надо же! – воскликнула дрожащим голосом всхлипывающая – Вот так вот и с моими родичами под Дорогобужем было: пришли волыняне со своими князьями, половину народа мечами посекли, а кто жив остался, тех в рабство в полуденные земли продали. Немногим в лесах спастись удалось: моя тётка всю семью потеряла, а когда с уцелевшими селянами в чаще переждала да домой вернулась, то одни пепелища увидали. Все сёла с городками на своём пути волыняне выззорили, бревна на бревне не оставили!

– Так ваши, скорее всего, тот разор и начали, на волынян походами выступая! – упрекнул старший – Опять же, нашла, кого сравнивать…

Шлома не дал закончить фразу, громко хмыкнув. Сын моментально закрыл рот, и, поймав укоризненный взгляд отца, потупился.

– И в кого ты такой глупый пошёл?! – воскликнул Шлома – Пора уже головой думать!

После ужина, уже лёжа на кровати в отведённой им спальне, Натан вспомнил застольный разговор.

– Неужели всё, что ты рассказывал о Германии, правда? – спросил он своего дядю.

Соломон помолчал, размышляя, стоит ли посвящать юношу в столь щепетильные подробности, но решил, что тому всё же не помешают дополнительные познания.

– Конечно правда. – произнёс он голосом, полным безразличия, и потянулся – Когда Папа Римский призвал всех добрых католиков в поход на иноверцев, то германцы, свеи и даны заявили, что им незачем тащиться в Малую Азию, потому что прямо перед ними лежит свой Восток с теми же иноверцами, земли которых по богатству своему никак не уступают сарацинским. Те евреи, вернее ашкеназы, что жили среди них, совершенно уподобились германцам и стали выходить из-под нашего влияния. Видя это, наши венецианские хозяева намекнули правящей там знати, что совсем не будут против, если в отношении местных ашкеназов они будут действовать так, как угодно их гойской душе: грабить, насиловать и даже убивать в определённом количестве. Разумеется, преданные нам семьи заранее вывезли со всем их имуществом, остальных же оставили воле Господа и окружавшего их недавно братского народа. Сначала тех, кто остался побогаче, бросились грабить феодалы из герцогов и графов. Глядя на них, со своими отрядами набросились и бароны, а за ними не замедлили объявится и простолюдины. Последние зверствовали почище рыцарей: отбирали последнее и глумились так, как не приходило в голову их господам. Люди бегут, будучи счастливы от одной только мысли, что им удастся вырваться из тех проклинаемых ими мест!

– Да, теперь их обратно никаким золотом не затянешь! – задумчиво произнёс юноша.

– Плохо ты знаешь людей! – заметил Соломон – Затянешь, и именно золотом! После таких погромов изгнанные ашкеназы снова наши, и когда мы увидим, что они полностью возвращены в нужное нам состояние, то вернём если не самих изгоев, так их потомков, заставив заплатить за их возвращение и проживание тех же самых германцев, причём вдесятеро от того, чем они поживились!

– Неужели всего этого нельзя было избежать?

– Зачем? – удивлённо переспросил Соломон – Это называется обрезанием сухих ветвей. Кто не с нами, тот обречён!

– Но ведь ашкеназы тоже евреи! – заметил Натан.

– Настоящие евреи только мы! – твёрдо заявил дядя – Они – лишь жалкое подобие! Мы правили миром со времён Давида, мы приводили к власти императоров и низвергали их в пыль, мы собрали всё Средиземье в одно целое, заставив гоев идти путём, предначертанным нами, а что совершили эти нахлебники? Веками сидели в своей забытой Господом Согдиане, оседлав Шёлковый путь, а когда одни конные дикари выбили их с насиженного места, то не нашли ничего лучшего, как осесть среди таких же! Единственно, на что хватило ума у этих людей – подмять кочевников, взяв власть в свои руки. Большое достижение в малой части почти безлюдной Степи! Ну, взяли, ну, прирезали себе куски на севере и востоке, оставив своей новой державе прежнее имя – Хазария! Дальше что? А дальше смех: не провластвовав над этим дурачьём и двух столетий, разбежались, завидев перед собой сборище варягов – речных разбойников, которые вне пределов своих рек да лесов и воевать-то толком не умели! Расселились на краю Европы, смешали свою кровь с бежавшими следом рабами-хазарами, а теперь претендуют на братство с нами!

Соломон помолчал, понимая, что на сегодня итак слишком много выложил новой информации на племянника, но всё же решил не останавливаться на сказанном.

– Кстати, – продолжил он – я ведь заметил, как вы переглядывались с Рахиль за ужином. Что ты думаешь о ней?

– Хорошая девушка! – отвечал Натан потупившись – И красивая.

Затем он поднял глаза на Соломона и, с вдруг нахлынувшей откровенностью признался:

– Мы с ней давно уже дружим. Признаться, дядя, я не встречал таких, как она!

– Каких? – спросил Соломон с очевидным интересом.

Его внимание польстило юноше и он, наконец найдя того, перед кем можно было выложить всё накопившееся в душе, с жаром заговорил:

– Если бы ты знал, дядя, какая она умная! Она всё понимает: и то, что я уже успел произнести, и то, что ещё нет! Мы понимаем друг друга с полуслова и полувзгляда! А её взгляд, её чёрные, как вороново крыло, волосы и…

Натан смутился, не в силах описать все прелести, которыми в его глазах обладала девушка, и Соломон усмехнулся.

– Понятно … – протянул он неопределённо – Первая любовь!

Мужчина помолчал, подбирая слова, и наконец продолжил:

– Посмотри на меня, дорогой племянник! Я давно уже расстался не только с юностью, но и молодостью, а между тем не женат и не спешу связать свою судьбу с первой встречной!

– Как ты можешь, дядя! – горячо возразил Натан – Какая же она…

– Помолчи! – властно прервал его Соломон, повысив голос, что в общении с племянником было редкостью – Не заводи привычку перебивать старших, а тем более единственно родного тебе человека! Уясни себе раз и навсегда: задача девушки – поскорее выскочить замуж за состоятельного мужчину, а парня – отыскать себе достойную. Достойную, понимаешь?!

– Но чем Рахиль не достойна внимания? – удивился Натан.

– Уже тем, что она не настоящая еврейка! – назидательно произнёс Соломон – И как бы ты не старался, прилагая усилия, те, от кого зависят судьбы многих, никогда не признают в твоих потомках людей, хотя бы отдалённо подобных себе! Я уже рассказывал, откуда берут начало ашкеназы и кто они есть на самом деле, так что тебе ещё?

– Но отчего столько ненависти к ашкеназам у тех, кто… кто считает себя настоящими потомками Авраама? Ведь признайся, дядя, есть ведь и у ашкеназов часть еврейской крови! – вопросил юноша, стараясь быть учтивым.

Его родственник, сверкнув глазами, глубоко вздохнул, и ответил:

– На самой заре времён, когда стали заявлять о себе наши нищие предки, их – отягощённые златом, имуществом и рабами, сбежали в Вавилон, обрушив на оставшиеся колена Израиля гнев всех народов, окружавших Иудею, враждебных нам стараниями их. Наши предки выжили, следуя приказам наших жрецов, но теперь время повернулось вспять. Сейчас наш черёд, пребывая в роскоши и власти, давлеть над ними, удерживая их на грани жизни и смерти!

Натан нахмурился, и Соломон, глядя на его посуровевшее лицо, продолжил уже более мягко:

– Знаю всё, что ты готов возразить мне. Да, твой отец тоже ашкеназ, но ведь мать чистая еврейка, а значит, такой же и ты! Но что будет, если ты возьмёшь замуж Рахиль? Твой вес в глазах раби и всех достойнейших понизится до предела, а потомки… Впрочем, о них я уже сказал достаточно! Не хочешь заботиться о себе, так подумай о детях своих!

Юноша действительно задумался, не зная что ответить, и Соломон веско произнёс:

– Словом, хватит тебе отсиживаться без дела! Завтра же я приступаю к формированию команд для сбора оброка в вырьевской земле, возглавишь одну из них. Потом, по окончанию трудов, на время осядешь в Вырьеве – там найдутся ещё дела, да и глупые мысли о Рахиль пройдут!

Он помолчал, и полагая, что сказанного достаточно, погасил горевшую и узголовья свечу.

Следующим утром, сразу после завтрака, молодые люди, как обычно, встретились в саду тыльного дворика и девушка, вся поникнув, спросила: