На ИВС прекрасная погода

Глава 11

Юрик приперся на работу с небольшим опозданием (примерно часа на два). Барсуков сидел в кабинете и травил очередную байку про армейские годы. В кабинете находился следователь прокуратуры Игорь Анваров и адвокат. Они пришли в ИВС предъявлять обвинение арестованному Топоркову по ст. 30–105 УК РФ, но, забывшись, слушали майора.

– Когда я служил в г. Новый Узень, – услышал Юрик болтовню Барсука, – к нам на проверку с Алма-Аты приехал полковник по политической части.

Бродя по территории узеньского батальона, полковник умирал от сорокоградусной жары и скуки. Весь личный состав батальона днем нес службу, поэтому в батальоне осталось минимальное количество солдат, да и те где-то «шкерились» от высокого гостя, – рассказывал кум, крутясь на стуле. – Полковник, выискивая недостатки, прошел в казарменное помещение роты старшего лейтенанта Сашки Мусинского. Осмотрел три боевых листка, стенную газету, подшивку газет в ленкомнате, но недостатков так и не выявил.

Командир роты, заранее зная о приезде проверяющего, подготовился основательно. Взял в городской библиотеке подшивки газет и, освободив двоих солдат от несения службы, добился появления трех боевых листков.

Проверяющий уже собирался выходить из казармы, но вдруг остановился как вкопанный.

Из ротного умывальника доносились звуки ударов и крик.

– Я тебя кончу козел!

«Шлеп! Шлеп!»

– Я тебя отучу пить!

«Шлеп! Шлеп!»

– Тебя куда послали? За почтой или за водкой?

«Бац! Бац!»

– Сука! Если этот козел с Алма-Аты тебя спалит, я тебя изнасилую!

«Бац! Шлеп! Бац!..»

«Козел из Алма-Аты» вбежал в помещение умывальника и увидел ужасную картину.

Солдат стоял с разбитой рожей, на полу валялись почтовые конверты и газеты. А перед пьяным «почтальоном» стоял Мусинский.

– Мусинский, прекратите! – захлебываясь от негодования, крикнул полковник.

Политработник, осмотрев опухший нос солдата, приказал:

– Солдат, спать! Мусинский, в канцелярию!

Солдат, мирно причмокивая опухшими губами, похрапывал в спальном помещении, а командира роты в течение четырех часов воспитывал полковник.

– Вам доверили судьбы солдат! – кричал на него проверяющий.

– Это не солдат! А говно! – огрызался Мусинский.

– Это вы дерьмо! – брызгая ему в лицо слюной, орал полкан.

– Он третий раз за месяц допускает пьянку, – оправдывался ротный, вытирая рукавом кителя рожу от слюны полковника.

– Вы не умеете работать с людьми! Они пьют потому, что вы идиоты!

– Научите, – утираясь другим рукавом, огрызнулся Мусинский.

– Я вам покажу, как надо работать! – торжественно пообещал проверяющий и выгнал Мусинского из канцелярии.

Спящего солдата подняли, и с распухшим носом он предстал передумудренным жизненным опытом полковником.

– Садись, сынок, – ласково проговорил политработник.

– Спасибо, – ответил, лупая глазками, удивленный солдат.

До этого случая никто так ласково с ним не обращался, никто ни разу за два года службы не предложил присесть на стул в канцелярии.

Обычно после нарушения воинской дисциплины он, получив по соплям в умывальнике, вновь шел нарушать устав.

– Как тебя звать, сынок?

– Вася! – чувствуя, что его не будут бить, весело заявил солдат.

– Вася, почему ты напился? – спросил еще ласковей политработник.

– Не знаю, – произнес, мило улыбаясь, Вася.

– Ты понимаешь, что своим поведением позоришь коллектив?

– Понимаю, – еле слышно признался солдат, опустив голову.

– Вот видишь. Понимаешь. А командир твоей роты сказал, что ты не солдат, а говно! – произнес с волнением в голосе полковник.

У Васи повлажнели глаза, он уже почти полюбил всем сердцем этого седого, умного человека в погонах!

– Сынок! – обратился к нему политработник и завел многочасовую речь о вреде алкоголя, о службе в войсках, о боевом содружестве.

Проверяющий также осветил вопрос о блоке НАТО и ЦРУ, которые так и стремятся подорвать авторитет Красной армии.

А солдат Вася, плача, кивал и кивал головой.

В тот вечер полковник долго не мог уснуть: в ушах у него гремел гимн Советского Союза, в дремоте ему грезился перевоспитанный солдат, стоящий с партийным билетом в руках и поющий интернационал.

Утром же, когда перевоспитанный солдат Вася пошел в город за почтой, полковник лично проводил его до КПП и, пожав руку исправленному солдату, поспешил в роту брать объяснение с Мусинского.

Мусинский сидел под портретом немецкого коммуниста напротив полковника и писал объяснение. Настроение у него было отвратительное.

Карл Маркс со стены гордо наблюдал за притихшим командиром роты.

Неожиданно гнетущую тишину нарушил звонок телефона.

Полковник взял трубку и долго слушал абонента.