На ИВС прекрасная погода

«Внештатные помощники» Барсукова шептали в камерах, что ментовский адвокат Приходько все тайны рассказывает операм.

Проведены были еще кое-какие мероприятия, про которые автор не имеет права рассказывать широкой публике.

Теперь Приходько приходилось часами толкаться перед входом в ИВС.

На беседы к нему заявлений становилось все меньше и меньше.

Юрик в разговоре с ним делал наивное лицо и потом с радостью докладывал Анатоличу, как адвокат ему жаловался, что наступила напряженка с клиентурой.

Барсуков же как бы невзначай встретил маму подследственного Маношкина и, сделав озабоченное лицо с сочувствием в голосе, завел разговор:

– Как ваш-то?

– Скоро суд! Волнуюсь я! – доверительно поведала любящая мама.

– Адвокату много отвалили? – наивно поинтересовался майор.

– Семь, – расстроено проговорила Маношкина.

– А кто адвокат?

– Приходько.

– Ой! – произнес Барсуков, изображая зубную боль.

– А что?

– Да так, ничего, только. да ладно, – проговорил бессвязно Барсуков.

Мать Маношкина насторожилась, ей во что бы то ни стало надо было узнать, что означает произнесенное заботливым майором «только. да ладно».

– Грамотный он адвокат, хороший, – сказал, как бы спохватившись, майор.

– Анатолич, расскажи, ты ведь что-то знаешь, – слезно попросила мама.

– Я по секрету тебе скажу, только ты никому! Поняла? – произнес Барсуков, переходя на шепот.

– Поняла, – так же шепотом поклялась самая склочная в городе баба.

– Он вчера с прокурором по пьянке подрался, теперь всем его подзащитным хана!

– Ой, батюшки! – простонала маманя арестованного.

– Отказывайся от этого дятла, пока не поздно, а не то угорит твой сынуля лет на десять.

– Да неудобно, ведь деньги заплачены.

– Забирай и найми другого! Тебе что, сын недорог?

Еще поговорив немного для приличия, Барсуков, попрощавшись, расстался с матерью подсудимого.

В день приема передачек пришедший с разведки Юрик доложил о том, что перед дверями ИВС идет жаркое обсуждение известной нам личности. Через неделю в канцелярию суда поступило около шести заявлений об отказе от адвоката.

А уже через месяц Приходько перешел с «Мальборо» на «Петр I».

Открывая по привычке холодильник, в котором когда-то находились шпроты и сервелат, он, вздыхая, тихо закрывал двери пустого агрегата.

Удача «почему-то» отвернулась от него, начались времена безденежья и долгов.

Глава 13

Старшина с Юриком втихаря перемигивались.

Барсуков, перехватив взгляд прапора, понял, что после обеда он может обоих не увидеть.

– Юрик, распитие спиртного без кума – это пьянка, – проговорил Олег.

– А с кумом – мероприятие, – подхватил было прапорщик.

– А со старшиной – голимое палево.

– Обижаешь, начальник! – возразил Толстый.

– С тобой или в навоз, или в Красную армию обязательно вступишь!

– Или зеленки хапнешь! – подхватил Юрик и по секрету добавил: – У меня очко до сих пор зеленое!

– Что там очко, его не видно, – проговорил кум, – вот у нас на «Жаман-сопке» была хохма так хохма!

И Барсуков начал травить очередную байку из своего неиссякаемого «золотого фонда»:

– В лагерь особого режима привезли растворитель.

Директор завода, не подумав, принял решение завести его на склад, который находился в производственной зоне ИТК. Полосатики в течение часа разгрузили КамАЗ. Бочки с растворителем закатили на склад и сдали под ответственное хранение кладовщику.

Кладовщик, у которого за ушами было лет двадцать отбытого срока, расписался в накладных и закрыл склад на навесной замок.

Вечером сидя в «кондейке» и распивая чифир со своим семейником, кладовщик как бы невзначай вспомнил о растворителе.

Семейник спросил:

– Какой марки растворитель?

Кладовщик, посмотрев в накладные, назвал марку.

– Я твой родственник! – воскликнул, обрадовавшись, друг кладовщика.

– Чему радоваться-то? Водяры бы таз! – мечтательно произнес, попивая крепкий чай, зек.