Хранительница. Обретение мира людей

– Нет, не путай Аттал, это не тени, это обретенные сущности, это совсем другое Аттал. Тени-обретенные сущности – бесплотные оболочки, чистая жизненная энергия ушедших в свой срок дают новую жизнь в других мирах, но не тени – плотные материальные тела из которых ушла жизненная энергия, ставшие таковыми от порока и лишенные жизненной энергии рукой Хранителя. Но не всегда Хранитель забирает дарованную богами жизненную энергию. Невыносимая боль, терзающая плоть и душу, пожирающая жизненную силу, это категорически недопустимо в Гармоничном мире, это страшное преступление и причиняющий такую боль по закону сам становится тенью, и такие тени отправляются в Запретный лес в мир многоруких великанов. И этот – молодая поросль… —

– Ах, Хранительница, – махнул совершенно равнодушно рукой король, обрывая ее доводы, – я право устал от спора с тобой, это твоя забота разбираться в таких тонкостях. Порок редок в нашем мире, хотя и бывает, для этого есть великий судья – ты Хранительница. И ты мудра – порока в нашем мире все меньше. А молодой житель, который не смог стать стражем…, – король нахмурился, собирая складками лоб, подбирая необходимые слова и уже предсказуемо взорвался, – он даже не заслуживает стать пахарем, он не имеет право создать кокон с матильдой! Тогда зачем он в Гармоничном мире? Лучший исход для него – стать тенью, – и снова молчание, складки на лбу исчезли, и голос звучал твердо, но без особых эмоций, – а главное, самое главное, ты не знаешь, девочка – боль дает им возможность перенести реальную боль – боль от ран, полученных в бою. А для истинных стражей – великих стражей, стражей по зову сердца и велению их души, и великую боль, о которой тебе лучше не знать и эта великая боль делает их настоящими воинами. Это как посвящение в мире людей, посвящение мальчика в мужчины, а этого тебе не понять, это мужская часть Гармоничного мира, – глухо закончил король.

– Зачем король Аттал, зачем в Гармоничном мире всё это, – заглядывая в его глаза все же недоумевала Ина, ее никак не устраивали объяснения короля, может действительно это нечто совсем другое и даже необходимое, но всё ее существо противилось этому, так ли оно необходимо и вообще есть ли место для этого в беззаботном существовании утонченного Гармоничного мира.

– И здесь был когда-то хаос, девочка моя. Мы с твоим отцом сотни лет назад восстановили этот мир, строго разграничив сферы влияния с нашими соседями за Окраинным озером и Граничной рекой, мы много приложили усилий, добиваясь окончательной гармонии, но соседи вещь непредсказуемая во всех мирах, тем более мы не знаем, кто зажигает огни в пустых ранее Высоких горах и стражи должны быть готовы всегда … —

Он взял ее под руку и повел в другой угол плаца, где продолжалось обучение стражей.

– Держи палку крепче, – активно включился в процесс обучения Аттал, обращаясь к тренирующемуся стражу, отбивающемуся от нападающих на него с двух сторон верзил, почти мальчику. Ину совсем не воодушевлял этот процесс: – Водяное чудо встревожен, – обратилась она к Атталу, старательно пытаясь не смотреть туда, куда с таким искренним восторгом был обращен горящий взор короля.

– И что-же встревожило этого отшельника, – бросил Аттал, даже не отрываясь от наблюдения за тренировкой.

– Теней стало меньше, – передала Ина тревогу Водяного чуда.

– Его всегда тревожили какие-то глупости, что в этом плохого, значит порока меньше, наш мир становится лучше, – отмахнулся король.

– Но теней не просто стало меньше, их нет. Их последние сто лет нет вообще, тех, кого приходится провожать до Запретного леса Водяному чуду.-

Аттал внимательно глянул на нее.

– Я согласен. Это проблема. … Я ненавижу вас ленивые бездари, – вдруг закричал Аттал. Он бросился к обучающемуся и выхватил у него палку: – нападайте, ну! —

Резкими пляшущими движениями он отбился от бросившихся на него верзил, нанеся чувствительные удары, судя по вырвавшимся у них стонам, молча кинул палку юному стражу и вернулся к Ине.

– Зачем ты здесь, Аттал, – тихо произнесла Ина, – ты воин, разве тебе место в Гармоничном мире? —

– Я король, девочка, король этого мира. Ты управляй неведомым мне, а я буду управлять и заботиться о неведомом тебе. Мы гармоничны, как были когда-то в гармонии с твоим отцом. Тебе пора к Жабе. Я думаю, он закончил свое общение с Наивысшим Вечным.-

Ина вышла за ворота дворца. Аттал ушел от ответа. Что-то не связывалось. Что-то ускользает от нее и это смущало ее, усиливая предчувствия чего-то неизбежного, к чему она все ближе и ближе… Гулять по городу Стражей расхотелось. Ина привычно закрыла глаза в ожидании голубой молнии. Пульсирующая энергия проявилась мгновенно… Жилище Жабы – ничем непримечательный двухэтажный домик из нескольких комнат, прятался в самом конце заросшего, совершенно заброшенного, одичавшего сада.

– Я сожалею, но гоню Смотрителя растений от моей одинокой обители, – объяснял он как-то Ине, – кому-то комфортней среди благоухающих цветов, а моей душе предаваться размышлениям гораздо привольней в этих зарослях дикого винограда и зеленого плюща. А им привольней расти здесь в свободе, пряча мою обитель от лишних глаз.-

Да с последнего посещения сад зарос еще больше. Узкая тропинка шла к дому, закрытая плотным переплетением ветвей старых больших деревьев, оплетенных всевозможными вьющимися растениями, наглухо лишавшим солнечного света эти замшелые и от этого кажущиеся такими древними внушительные камни дорожки, по краям которой, из-под плетений гибких ветвей проглядывали небольшими фрагментами когда-то весьма прекрасные скульптуры. Ина еще помнила, как они выглядели, когда она первый раз посетила дом Жабы с Амой. По замшелым камням Ина прошла к дому. На небольшой площади из тех же замшелых камней перед дверью дома молчал заросший хмелем бывший фонтан, из-под зеленых листьев проглядывала резная чаша белого камня, которую предполагалось наполнять живительной влагой, но… Тишина, абсолютная тишина наполняла этот странный сад. Ни пенья птиц, ни движения обычных жителей садов, ни даже легкого ветра с реки. Что это было?… Странности вечного затворника. Объяснила себе тут же неясность Ина. Гармоничный мир и для Жабы, видимо, это и есть гармония. Неожиданно что-то напрягло Ину, еле уловимое движение, чуть слышимый шорох под чьими-то осторожными шагами. Краем глаз она увидела, что кто-то наблюдает за ней из зарослей за фонтаном. Ина остановилась перед стеклянной дверью.

– Хранительница Ина, – в стекле двери, четкими очертаниями отобразилась фигура в характерном одеянии с капюшоном на голове.

– Вечная дева, – не оборачиваясь, ответила Ина.

– Как любезно твое посещение нашего убогого, – мелодичный голос звучал легкой музыкой.

– Я посещаю второго Хранителя по долгу моего предназначения, – продолжила Ина странную беседу.

– Все по долгу, – засмеялась Вечная дева, и смех зазвенел, рассыпаясь звуками колокольчиков, – по долгу можно и в неприятности вляпаться, – продолжая смеяться, проворковала Вечная дева, – правда и неприятности могут обернуться приятностями. Нет, не буду тебя отговаривать, сегодня звезды были так капризны, ступай к убогому, да пусть свершится предначертанное.-

– О чем ты, – не поняла Ина, – пророчествуешь или смеешься, – обратилась она к отражению в стекле.

– Молода, невинна и так же наивна, – вечная дева в стекле, не отвечая, развернулась и легко, словно плывя в своем длинном, тащащимся хвостом по заросшим мхом дорожкам сада балахоне-накидке, пошла к выходу. Ина развернулась и посмотрела ей вслед. Вечные девы могли видеть будущее и прорицать и даже говорили иногда правду. Вот именно, иногда, усмехнулась про себя Ина. Уж она-то знала наверняка – будущее многовариантно и попасть в то, что действительно предначертано звездами весьма проблематично, хотя…

Ина осторожно толкнула прозрачную стеклянную дверь. Дверь открылась легко и совершенно бесшумно. Она проследовала мимо закрытых дверей по узкому коридору в зал приемов. Пусто. Поднялась по узкой лестнице на второй этаж и прошла к дверям дальней комнаты. Тихонько вошла в келью отшельника. Жаба сидел, поджав колени и закрыв глаза. На лысом затылке полностью обритой головы торчал неразвитый маленький хвост. Ине почему-то неприятно было видеть это подтверждение ущербности Жабы. Жаба, как и все остальные Смотрители, посвящая себя служению Главному Общему в Гармоничном мире, добровольно остановил рост своего хвоста, прибегая к каждодневному многочасовому чтению специальных изречений, предназначенных для такого заслуживающего уважения случая, чтобы энергия, с рождения накапливающаяся в хвостах для создания кокона, уходила на другие возможности, но у Жабы, совершенно лишенного охраняющих хвост от случайных повреждений волос, он больше походил на засохший обрубок ветки, на которой торчали обломки былых боковых веточек.

– Что привело тебя, Хранительница Ина, – глухо произнес Жаба, оборачиваясь, но не поднимая на нее глаз, еще не отошедший полностью от общения с Наивысшим Вечным. Ина не знала настоящего имени другого хранителя. Он всегда был Жабой. Она помнила, как Ама, при знакомстве с выбранным Атталом претендентом для передачи ему полномочий и знаний, пробурчала при маленькой еще Ине.

– Аттал, я не очень доверяю Жабам.-

Аттал тогда долго смеялся.

– Ты точна Ама, вот это и будет его имя, а то все Хранитель да Хранитель, он похож на маленьких квакающих жаб в пруду людского мира.-

– Я говорю о монстрах из тростников Срединной реки, – не ответила на его смех Ама.

– Какая разница, Ама, по-моему, это те же жабы, только раздувшиеся до таких размеров, как наш почтенный Хранитель.-

Только повзрослев, Ина поняла Аму – все оплывшее лицо Жабы было усыпано огромными бородавчатыми наростами, как и его, сложенная из необъемных складок подбородка, шея. Именно такие наросты красовались на телах огромных животных, неподвижно сидящих в зарослях тростника на Срединной реке, лениво иногда перепрыгивающих на другое место для того, чтобы, не двигаясь съесть весь окрестный тростник, издать резкий глухой крик и высунув длинный язык поймать зазевавшееся насекомое. Именно эти наросты вызывали устойчивое отвращение всех доброжелательных жителей гармоничного мира к этим зверям, исключая конечно Смотрителя животных, готового нестись к ним на помощь при малейшем сдвиге их вибраций, а это происходило довольно часто – животные объедались и от этого жестоко страдали.

Жаба ждал. Ина, чуть нахмурившись, отогнала эти воспоминания.

– Что привело тебя ко мне, – повторил он, тяжело поднимаясь с колен. Грузное тело завернуто в желтый халат из гладкой ткани, перетянутый широким серым поясом. Жаба привычно сложил руки на огромном животе, пряча руки, покрытые такими же наростами в широкие рукава халата: – жилище не ищущего мирских утех затворника не очень приятное место для посещений.-

– Страж не появился на ковре мироздания, после выбора матильды, – спокойно произнесла Ина. Жаба чуть поднял бровь, демонстрируя удивление.

– Это серьезно, – между тем, ровным голосом выдал он.

– Да, – кивнула Ина, – ты знаешь, мне не обойтись без тебя.-

– Хорошо, – согласно качнул головой Жаба, – завтра мы пойдем на Ковер мироздания. Сама знаешь, в путь отправляться лучше на заре, – он обошел все еще стоящую у дверей Ину и вышел в полумрак коридора, освещенного тусклым светом затененного сада, проникающего в маленькое оконце под самой крышей.

– Если не брезгуешь принять из моих рук пищу, я смею предложить тебе совместную трапезу, – вдруг обратился Жаба к молча шагающей за ним Ине.

– Жаба, не удивляй меня своими речами, – горячо заговорила ему в спину Ина, – что изменилось, разве я могу допустить хотя бы мысли о твоей нечистоте? —

– Ты давно не посещала мой дом, – тем же ровным голосом объяснился, не оборачиваясь, Хранитель.

– Только лишь потому, что не было в этом нужды, Жаба. Вспомни, ведь все время ты приходил ко мне разыскивать, то ремесленника, то пахаря, которых поражала одна и та же болезнь – леность, и мне приходилось отправлять тебя с ковра мироздания на розыски. Мы проводили совместную трапезу в моем доме и ни меня, ни Аму нисколько это не смущало.-

– Прости Хранительница, – Жаба, наконец, остановился и, не поднимая глаз, продолжил, – ты права, видимо я настолько пропитался своим одиночеством, что меня уже пугает чье-либо общество.-

– Вечная дева в саду, разве она не была в твоем доме, – вопрошает Ина.

Жаба удивленно поворачивает к ней голову.

– Вечные девы давно забыли о моем существовании, почему ты помянула их.-

– Нет, нет, Жаба, видимо я ошиблась, – бормочет Ина, отчего-то ей совсем не хочется рассказывать Жабе о странных словах Вечной девы.

Она медленно опускается за Жабой по ступеньками старой деревянной лестницы. Ступени скрипят под тяжелым телом Хранителя, который спускается боком, тяжело дыша, опуская на ступеньку сначала одну, обутую в тканую туфлю, раздувшуюся до размеров лапы тослтобрюха, ногу-тумбу, а затем другую. Спуск по невысокой лестнице долог и, слава звездным богам, пыхтящему Жабе не до нее, в ее потугах понять, неужели Вечная дева пришла ради нее? Неужели, это было все-таки пророчество? О каких неприятностях вещала Вечная дева? Ох, не зря ее мучила вчера бессонница под яркой звездой. Наконец, спуск закончен, и Ина, пройдя еще чуток, заходит за Жабой в открытые им двери, которые она уже миновала до этого в поисках Жабы. Небольшая узкая комната с большим окном, выходящим в сад за домом. Плотное сплетение ветвей деревьев сада хранит прохладу и полумрак этой комнаты с квадратным простым столом посредине. Жаба аккуратно достает из небольшой корзины, стоящей на столике у стены несколько различных круглых и продолговатых плодов. Снимет с ящика, закрепленного на каменной стене над столиком, аккуратно установленные в специальные ячейки, глиняные тарелки. Размеренно очищает плоды от пупырчатой кожуры и аккуратно нарезает в тарелки на небольшие кусочки. Ина молча наблюдает за его действиями, лишь иногда оглядывая простую обстановку комнаты. Жаба замечает ее взгляд.

– У меня нет очага, Хранительница, я не нуждаюсь в приготовлении растений. В своем первозданном виде они гораздо ароматней и приятней на вкус. Зато у меня вода из незамутненного источника, – с улыбкой достал он из самого угла полки и предоставил на рассмотрении Ине прозрачную стеклянную плоскую флягу, – она совершенно чистая, а на вкус ничуть не хуже воды из ручья под гибкими деревьями в ложбине у твоего дома, Хранительница. Вот видишь, я помню ваше с Амой гостеприимство и рад ответить тем же. – Жаба ставит на стол узкие высокие стаканы и наливает в них воду. Наконец, закончив с хлопотами по заполнению стола, он садится в широкое плетеное кресло напротив Ины. Ина, не торопясь, берет разноцветные кусочки с тарелки. Они действительно ароматны.