Хранительница. Обретение мира людей

– Да уж точно, – подхватил второй, – виселицу давно не мастырили, а мы денежки за поимку лихих злодеев получим… —

Злата судорожно глотнула.

– Но вообще-то ночь темна можно и договориться, – протянул один из охранников, – за сладкие объятия и поцелуи простить можно многое. —

– Да почти все, – плотоядно хохотнул второй, вплотную приближаясь к Злате, нависая над замершей девушкой огромной глыбой.

– Стоять, – спокойный, но твердый голос, прозвучавший за спинами девушек, заставил ретивых воинов застыть на месте и вытянуться в струнку. Суховатый воевода, на голову ниже вытянувшихся и похоже даже не дышавших громил, уверенно встал перед девушками и вдруг низко поклонился Ине.

– Простите глупость моих людей, гостья Владельца, вы свободны в своем передвижении по обители Ортенберии и впредь больше никто не помешает вашим намерениям проводить время здесь по вашему усмотрению, – говоря, он выразительно глянул в сторону застывших воинов. Те покорно склонили головы перед Иной, прижимая в знак признания кулак к груди, и моментально, словно растворились в сумраке деревьев-шатров.

– Приятной ночи, – тихо произнес воевода.

– Приятной ночи, – эхом ответила озадаченная Ина, смотря в спину поднимающемся по лестнице воеводе.

– Что это было, – обратилась Ина к Злате.

– Приказ правительницы, – виновато улыбнувшись, развела руками та, – ночью нельзя выходить за пределы обители, чтобы худое не замыслили, да не исполнили.-

– Ты вышла, – нахмурилась, не понимая, Ина.

– Вам же нужна вода, а потом в обители так много приказов, если всем следовать и жить никак не получиться, – просто пояснила Злата.

«Надо впредь быть внимательней, – попеняла себе Ина, – так отзывчивую Злату под беду подвести не долго».

Ина, как и в своем Гармоничном мире, прямо в походной одежде осторожно вошла в незнакомые воды и неторопливо, широко раскидывая руки, поплыла под скалой, огромная черная тень от которой накрывала половину реки, стараясь не попасть в круг воды, высвеченный горящим у самой воды костром. Серебристой тенью проплыла мимо огромная рыба, почти касаясь Ины, но чуть, ударив по воде хвостом, ушла вниз, теряясь в темных глубинах неведомых вод. Ина машинально коснулась рукой витой раковины, благодаря Водяное чудо за его оберег и предвидение. Из воды четко виделся освещенный большим костром берег и буйное действо резвящихся людей. Лихо, с разбегу прыгают через устроенные по лужайке вдоль берега костры поменьше, взявшись за руки юноши и девушки, заливаясь беззаботным молодым смехом. Вьется, кружится хоровод веселящейся молодежи между костров под громкие звуки льющиеся трелями из тонких палочек, держащих их у губ людей, и ударами вторят им другие, бьющие руками в плоские круги. А вот и сам Иаван грубо хватает одну из визжащих девушек, задирает ей юбку, рукой проводя по бедру, и впивается грубым поцелуем в губы. Тут же отталкивает ее в объятия подхватившего девушку молодого парня и, и нетерпеливо вырывая из рук другой девушки большую чашу, которую она еле успевает наполнить, идет неверными шагами хмельного человека к кромке воды. Где-то раздался всплеск играющей рыбы. Иаван вглядывается в темные воды под скалой.

– О! – его удивленный возглас дал понять Ине, что она все-таки попала в поле зрения хмельного Владельца.

– О, ты, прекрасная, русалка, присоединяйся к нам, – взывает он к Ине, протягивая чашу в ночь нетвердой рукой, пытаясь между тем держаться ровно, – в любом случае, эта чаша за твое здравие, – громко провозглашает он, прикладываясь к необъятной чаше.

Счастье, что тьма так надежно скрывает ее, фыркнула Ина, стараясь поскорей покинуть открытое взору место, на ее счастье, в таком состоянии вряд ли грозный Владелец понимал, кто перед ним. Ина заплывает назад в заросли, которые прячут ее от Иавана.

– Я с удовольствием превратила ла бы тебя в тень в Гармоничном мире, чтобы Водяное чудо переправило тебя в Запретный лес на съедение многоруким великанам, – бормотала Ина, вылезая на берег. Такое буйное хмельнопитие в Гармоничном мире наказывалось превращением в тень. Там это считалось пороком, достойным самого строгого наказания.

Злата тут же подает прихваченную ею из покоев простынь, заботливо помогая Ине вытереться и, наконец, закутавшись в шубу подаренную Владельцем, Ина следует за Златой уже знакомой дорогой…

– Я расчешу вам волосы, Ина, – берет с готовностью Злата золотой гребень, оставленный на небольшом столике у ложа.

– Нет, нет, – сопротивляется Ина, поднимая руку, – иди, отдыхай. Я дальше сама.-

Не хватало еще, чтобы старательная девушка до утра плясала вокруг нее, исполняя то, что привычно делать Ине самой.

Злата покорно склоняет голову и удаляется, тихонько прикрыв за собой дверь.

«Какая дикость, – бродит в голове, – какая грубость,» не может успокоиться Ина. Она садится на кровать, машинально разглаживая нежную ткань рубашки для сна. Увиденное не идет из головы. Как ужасен мир людей. Ходят в шкурах убитых ими животных. Служат по принуждению, а не по желанию. Какие еще кошмары предстанут перед ее глазами, какие неведомые ужасы ожидают ее в этом диком мире. От этих мыслей щемящая тоска по утраченному дому, Гармоничному миру, так ощутимо пронзает холодом сердце. Она натягивает рубашку для сна и усердно просит прощения у убитого неведомого зверя медведя, но ничего другого как накрыться его шкурой ей не остается. В комнате действительно очень холодно, а потоки пульсирующей энергии так и не проявляются, не привнося привычного спокойствия в окружающее, и даже омовение не принесло ожидаемого результата…

Ина проснулась, когда первый луч встающего солнца проник через узкое окно опочивальни, ярко освещая каменное пристанище Ины. Она тяжело вздохнула. Не очень приятное пробуждение в чужом, таком чужом для нее мире. Тихо открывается дверь.

– Простите, госпожа, ой, Ина, – тут же поправляется Злата, – я помочь вам собраться к утренней трапезе. Правительница не любит ждать, а мне она еще с вечера наказала вас добудиться и собрать. Это так почетно, так почетно, – продолжала Злата, уверенно хлопоча вокруг. И опять гремели серебряные посудины, звенела струя воды наливаемой Златой из кувшина, разбиваясь о дно посудины для утреннего омовения, – утренняя трапеза с самими владельцами обители. Остальным гостям этих стен трапеза подается в их покои.-

«Лучше бы так было и со мной», – моментально пронеслось в голове.

– Что ж, Злата, – улыбнулась Ина, тем не менее, уверенно отбрасывая шкуру в сторону, – учи, что принято в вашем мире делать с раннего утра.-

Умывшись холодной водой, она уже не стала сопротивляться и дала Злате уложить свои волосы в косу, которую та умело закрепила на затылке заколкой.

– У вас, Ина, золотые волосы, – ворковала Злата, аккуратно работая гребешком, – цвет спелой пшеницы.-

– А у Владельца, – неожиданно поинтересовалась Ина, – какой цвет, в нашем мире ему нет названия.-

– Как у его матери, – удивилась Злата, – цвет золотого меда. Это у них по семейственности передается. Просто после яркого летнего солнца волосы стали намного светлее, почти белые. В нашем мире есть много оттенков белого и золотого, а у старейшин цвета снега.-

Странно слушала ее Ина, в Гармоничном мире все проще – цвет огня и цвет черной земли, а снег, что это такое снег, такого в Гармоничном мире не бывает.

Ина одевает свой походный наряд и со вздохом кутается в подаренную ей шубу. Приходится мириться с полоской шкуры убитого зверя, такой пушистой и греющей. Солнце в мире людей скупое на тепло, хотя они говорят, что дни яркого солнца еще не кончились. Им видней. Опять мрачные коридоры, освещенные тусклым дрожащим светом факелов. Просветы каменных арок галерей, круглые и квадратные колонны, а между ними… Ина идет медленней, разглядывая удивительное, необычная красота. Каменные фигуры – застывшие изваяния юных дев с поднятой рукой и раскрытой ладонью, другая прижата к груди. Четко прорисованные в камне полные светлой печали глаза смотрят за Ину в высокое небо, волосы у одних падают волнами на каменные плечи, у других убраны под покрывала, каменные складки которых опускаются по пышным одеяниям до самого постамента. Вчера вечером Ина и не заметила их, смущенная навалившемся неожиданным. Она останавливается и вопросительно смотрит на Злату.

– О, это вечные охранительницы обители, – охотно поясняет та ей, – в накидках – ушедшие к предкам жены бывших владельцев, а простоволосые – рано покинувшие этот мир их дочери. После ухода они все становятся охранительницами и светочами. Темные ночи наступают рано и долго их время длинной зимой, а в раскрытых ладонях горят свечи, освещая зимние темные галереи – они и после ухода охранительницы тепла очага и света обители.

«Наверное, как и она и у себя в Гармоничном мире – Хранительница голубой энергии – жизненной силы этого мира», – тут же пришло понимание. А дальше, после лестниц, в каменных нишах под резными портиками опять статуи, но уже каменные воины с мечами, старцы в плащах и одеяниях как у Владельца.

– А это уже прежние хозяева обители, – кивает головой Злата на появляющуюся в нише очередную фигуру, охотно продолжая свой рассказ, – вот этот – дядя нашего Владельца, – останавливается Злата у изваяния крупного бородатого мужчины в странных широких одеяниях с выбитым на камне замысловатом орнаменте, – он был Настоятелем, единственный из Владельцев отказавшийся от обруча власти и посвятившего себя служению. Давно почил, еще до того как Владелец появился на свет. —

У дверей трапезной двое воинов. Все-таки они странные, опять отмечает Ина. Она вдруг внимательно вглядывается в них. Вроде люди, но… ни живого проблеска, ни мысли в смотрящих мимо нее в никуда глазах, лица, словно застывший камень. На головы накинуты серые башлыки из плотной материи, которые обнажают бритые лбы. Концами башлыков плотно обмотана шея. На смуглых щеках и не закрытых серыми башлыками лбах странные татуировки, какие-то знаки, словно сакральные письмена, понятные лишь посвященным. Они как молчаливые призраки, знают ли они речь, закрались сомнения в голову и тут же оставили ее – Злата распахнула перед ней дверь трапезной. Ина чуть замешкалась в дверях, с порога осматривая довольно обширное помещение.

Злата застыла у дверей, склонив голову, даже не пытаясь краешком заглянуть вглубь помещения, всем своим видом давая понять Ине, что дальше той придется двигаться самой.

Строгий взгляд женщины стоящей чуть в отдалении за спиной правительницы, заставил Ину стронуться с места.

– Нет, все-таки не она, – констатирует Ина, бросая по ходу короткий взгляд на строгую женщину. Поменьше вчерашней провожатой правительницы, но одежда абсолютно одинакова, что делало этих женщин такими похожими. Ина в Гармоничном мире сталкивалась только с формой стражей и понятия однообразного одеяния служащих… хотя как белые одежды у Гребцов, сопоставила для понимания Ина. Массивный длинный стол занимает треть трапезной. С одной стороны заставленного различной снедью стола – правительница с неизменно надменным лицом, напротив нее – Иаван. В массивной каменной стене очаг, в котором бился огонь, дающий живительное тепло, так ощутимо заполняющее обширное помещение. Да, холодным было солнце в людском мире. Его свет заливал трапезную, пронизывая всё пространство, пробиваясь лучами через ряд узких стрельчатых окон, закрытых неизвестным Ине довольно прозрачным материалом, но, совсем, не даруя тепла этим мрачным каменным стенам. И очередной ужас. По обе стороны от очага на серых камнях стен, висят, в обрамлении резных листьев неизвестного растения, искусно вырезанных в дереве объемных подставок, головы разных животных, неведомых Ине. Волна возмущения уверенно проникает в душу, по мере того, как Ина движется к столу, смотря в сверкающие бусины вместо глаз, вставленные в пустые глазницы убитых созданий.

– Мои охотничьи трофеи, – видя ее внимание, вполне довольно заявляет Иаван. Он сидит, развалясь вольготно в кресле, вытянув длинные ноги.

– Там рогатый олень, – небрежным жестом лежащей на подлокотнике кресла рукой указывает он на пугающие головы, – я долго выслеживал этого красавца в дубовой роще, но он не ушел от моей стрелы, а там дикий вепрь долгое время наводивший ужас на всю округу. Никто не смог с ним справиться, а я убил его, всадив нож прямо в сердце. Дальше дикая кошка – рысь, пятнистый леопард, там трепетная лань, дикий бык, лось с ветвистыми рогами… —

– Ты можешь не продолжать, – грубо прервала его Ина, – твои забавы мне понятны.-

– Тебе напомнить, что ты разговариваешь с Владельцем всех открытых земель, – надменно вмешалась Америя.

– Я вижу перед собой лишь властолюбца, – не смутилась Ина, – самовлюбленного, жаждущего власти над всем живым.-

Иаван с нескрываемым интересом рассматривал явно взбешенную Ину.

– Сдерживай свои вольные речи… – начала Америя, но Иаван прервал ее, подняв руку.

– Я соврал, Хранительница, – усмехнувшись, выдал он, – вепрь и олень и правда – мои. А все остальные трофеи – подарки послов и моих поданных из разных земель. Но ведь я и не скрываю, в этом я абсолютно честен, я не очень жажду власти, – он многозначительно заглянул в ее глаза – он ответил на ее брошенное в гневе – «властолюбец», – охота, впрочем, как и любые развлечения, мне больше по сердцу, чем властные, но такие скучные обязанности. —

Он поднялся и отодвинул один из крепких стульев у длинного стола: – присоединяйся, Хранительница, утренняя трапеза дает силы на весь день, – указал он рукой на ожидающее ее место за столом. Ина, еще борясь с неудержимо рвущимся наружу гневом, села на стул с высокой изящной резной спинкой. Впрочем, Иавана, похоже, совсем не трогала ее встревоженная душа. Он вернулся на место, спокойно беря со стола серебряную ложку. Ина некоторое время сидела в полном молчании, наблюдая, как старый слуга с седой головой заполняет стол перед ней серебряными приборами. И тут же властный голос правительницы взорвал тишину трапезной.