Ошибка молодости. С хорошими людьми происходит хорошее. Роман

– Подождите! – кинула она на ходу и исчезла.

Вскоре девушка вернулась с одеялом, сухой сорочкой и кюлотами.

– Вам нужно переодеться, Петр Алексеевич, – как-то смущенно сунув ему одежду, произнесла она.

Петька дрожал, а замершие руки совсем не желали его слушаться. Ксения Егоровна отвернулась к очагу и возилась с приготовлением чая. Не поворачиваясь, она спросила:

– Вы переоделись, Петр Алексеевич?

– Д-д-да! – наконец смог выговорить он. – Б-б-благодарю в-вас!

Ксения Егоровна усадила его на стул и по-матерински укутала в одеяло.

Потом она дала ему в руки большую глиняную кружку с душистым и горячим чаем. Напиток источал приятный аромат мяты и меда.

– Пейте, – проговорила она тихо, – сейчас вам главное согреться. Потом все расскажете, Петр Алексеевич. Надеюсь, мы никого не разбудили.

Петька кивнул, с наслаждением отхлебывая горячий чай. Он начал согреваться и щеки его горели.

– А я уже и не сплю! Да и Феклу вы разбудили, но я ее обратно спать отправил.

Молодые люди обернулись и увидели на пороге кухни Егора Ивановича. Он зевал и завязывал пояс бархатного халата, его коротко стриженые, начинающие седеть, волосы смешно торчали в разные стороны из-под ночного колпака.

– Батюшка! – кинулась к нему Ксения Егоровна. – Прости!

Девушка не знала, что и сказать. Петька, было, привстал, но Егор Иванович, кряхтя, прошел мимо молодого человека, нажал ему на плечо, усадив обратно.

– Налей-ка и мне чайку, дочка, – устраиваясь на табурете напротив ночного гостя, произнес Егор Иванович.

Ксения Егоровна засуетилась и вскоре Егор Иванович, шумно дуя на горячую кружку, прихлебывал чай.

– Ну-с, молодой человек, – он изучающе посмотрел на Петра, – поведайте нам, что случилось? Ксенюшка, проверь ставни, голубушка, чтобы щелей ненароком не было.

– Простите меня, Егор Иванович, что в дом к вам вломился. Мне в Петербурге и податься некуда.

– Адрес-то узнали, откуда? – хозяин хитро посмотрел на дочь, и, увидев, как Ксения потупилась и покраснела, хмыкнул. – Ну, да ладно. Я слушаю вас, Петр Алексеевич.

Петька вздохнул и поежился.

– Нам с барином утром в Адмиралтейство, а он за горькую и за карты сел. – Петр помолчал немного, кутаясь в одеяло. – Проиграл он изрядно. И стал ко мне приставать, чтобы я деньги ему отдал, которые мне Емельян Захарович доверил. Я отказался, конечно. Барин в крик да за плеть. Я его руку удержал. Он даже с лица сошел от такого. Поносить стал всяко, ну я его и ударил… два зуба ему выбил… деньги ему в физиономию кинул, а потом как был, я и выбежал на улицу. Сам не знаю, как это получилось, но уже мОчи нет терпеть его издевательства.

Егор Иванович допил чай и прокашлялся.

– Да уж, молодой человек, – проговорил он задумчиво, – дело скверное. Тайной канцелярией может закончиться.

Ксения Егоровна ахнула, поднеся руку ко рту. Петька понурился. Он сам понимал серьезность своего положения. Все, о чем он мечтал, теперь стало для него недосягаемым: и Кронштадт, и море, и воля.

Егор Иванович помолчал, внимательно глядя на своего ночного непрошеного гостя.

– Вот что, Петр Алексеевич, – сказал он, наконец, решительно – поживете у нас пока, но придется схорониться в чуланчике. Тайная канцелярия везде свой нос просунет. За слуг не беспокойтесь. Фекла не говорит ничего с тех пор, как ее десятилетнего сына барин велел запороть за то, что суп ему на колени пролил. Да и не будет она вас выдавать. – Егор Иванович нахмурился, будто вспомнил что-то неприятное. – Евсей тоже не из разговорчивых. Кухарка приходит только по воскресеньям, а так Ксенюшка готовит. А вам высовываться нельзя. Посмотрим, может, что и придумаем. – Егор Иванович хлопнул себя по коленям и встал. – Ксенюшка, устрой получше Петра Алексеевича. Утро вечера мудренее.

В чуланчике Ксения Егоровна организовала все замечательно. За стопками книг, которые теперь невольно служили ширмой, на топчане, она постелила две перины и принесла еще одно теплое одеяло. На старый стул постелила кружевную салфетку и поставила свечу в изящном подсвечнике. Принесла маленькое удобное кресло. Постаралась!

Петька, зайдя, улыбнулся.

– Вы, Ксения Егоровна, меня балуете. Я же больше привык на конюшне спать да в людской на лавке.

– Голодны вы, наверное, Петр Алексеевич? – осведомилась девушка.

Петька едва заметно кивнул.

– Я сейчас! – и Ксения Егоровна исчезла за дверью.

Вскоре она явилась с подносом, на котором красовались кусок румяного пирога с грибами и крынка с молоком.

– Вот, сама пекла, – смущенно проронила девушка, поставила на стул рядом со свечой поднос и деликатно удалилась, пожелав Петьке спокойной ночи.

Когда пирог был съеден и молоко выпито, Петр буквально свалился на перины, ощутив невероятное блаженство, будто попал в облако. Он укутался в приятно пахнущее одеяло, и спокойный глубокий сон быстро овладел им. Петька даже не услышал, как кто-то зашел к нему в чуланчик. Ксения Егоровна решилась зайти. Убедившись, что гость крепко спит, она провела рукой по его черным волосам, а потом робко прикоснулась губами к его высокому лбу. Задув свечу, про которую Петр забыл, она вышла и поднялась к себе.

Глава 8

Утро встретило Петра ароматом кофе. Нездешний манящий запах, так и щекотал ноздри еще сонного беглеца. Он проснулся, дверь в его чулан была приоткрыта. Потянувшись, подумал, «хорошо бы до ветру». Егор Иванович велел не высовываться! Неловко-то как!

В чулан вошла женщина на вид вроде бы и молодая, лет двадцати восьми, но в волосах легли седые пряди, а во взгляде будто застыло мрачное страдание. Она только кивнула Петьке, поставив принесенное ею ведро, в темный угол чулана. Это была Фекла. Выйдя деликатно на какое-то время, она вернулась с кувшином воды и большой лоханью под мышкой и жестом показала беглецу, что она поможет ему умыться.

Фекла без церемоний провела своей ладонью по Петькиному лицу и покачала головой. Он догадался. Суточная щетина выглядит неряшливо. Фекла опять исчезла и вернулась с приборами для бритья. Когда с утренним туалетом было покончено, Фекла удалилась. В доме стояла тишина, через щель между дверью и косяком пробивался серый свет, говорящий, что на улице идет снег и небо затянуто. Петька взял одну из книг внушительной стопки и, устроившись удобней на перине и подушках, принялся читать. Времени теперь у него много. Пока не прояснится с Петькиной дальнейшей судьбой, можно отдохнуть за все годы своего холопского существования.

В руках у него оказался редкий фолиант: Франсуа Фенелон «Приключения Телемака». Петька погрузился в чтение, дабы не обращать внимания на чувство голода, уже одолевшего его.

Когда Богиня Миневра под видом наставника Ментора на разных примерах объясняла Телемаку, сыну Одиссея, обязанности и опасности королевского правления, в чулан вошла Ксения Егоровна с подносом.

– Доброе утро, Петр Алексеевич! – улыбнулась девушка, ставя поднос с завтраком на стул рядом со свечой. – Как почивали? – Петька заметил, как щеки девушки зарделись, когда он посмотрел на нее.

– Великолепно, Ксения Егоровна, – проговорил он, не сводя с нее взгляда. Ему нравилось милое смущение девушки. – Выспался и чувствую себя хорошо. Только неловко, что вам столько хлопот доставил.

– Полноте, какие хлопоты. Вы кофе пьете?

– Не пробовал, Ксения Егоровна, – продолжая из озорства смотреть на нее, признался Петр. Лицо девушки пылало… – Кофе только господа пили, мы больше квас да воду.

Ксения Егоровна налила заморский напиток в изящную фарфоровую чашечку, и сама намазала горячую сдобную булку маслом. Петька принял угощение из ее рук.

– А сами вы, Ксения Егоровна, завтракали? – осведомился Петька, прикладываясь к диковинному напитку. Кофе ему пришелся по вкусу и ароматом, и крепостью.

– Нет, – ее голос немного сорвался, и она откашлялась, прикрывая рот рукой. – Батюшка ушел куда-то рано утром, я его подожду. С вами посижу.

Петро ощущал себя странно. Вчера он был холоп. Спал на конюшне, ел, когда придется. Не минуты покоя, постоянно виноват, чтобы не сделал. Эту ночь он хоть и провел в чулане, но провел ее на мягких перинах, после вкусного и сытного ужина. А утром завтрак ему принесла милая молодая барышня.

– А вы случайно не ведунья, Ксения Егоровна, – улыбнулся Петька, ставя пустую чашку на поднос. – Обещали мне, что все хорошо будет, вот оно и сбылось.