Ошибка молодости. С хорошими людьми происходит хорошее. Роман

Дверь в чулан была приоткрыта и каждые десять минут перед молодыми людьми возникала Фекла, строго смотрела на Петра.

Три дня в жизни беглеца, наполненные радостью, покоем и душевностью, словно целебным эликсиром наполнили его израненную душу. Сознавая хрупкость и недолговечность этого счастья, он даже не желал думать, что будет дальше.

Третий день выдался солнечным. Ксения Егоровна и Петька открыли атлас. Девушка, воображая себя путешественником и весело предлагая собеседнику «прогуляться» по уральским горам, так была увлечена, что не заметила на себе пристального взгляда Петра.

Ее милое лицо озарялось полоской света, бившей из приоткрытой двери, упругая девичья грудь в узком лифе робы поднималась и опускалась от ровного дыхания подобно морской волне. Петька не удержался и нежно прикоснулся губами к ее щеке. Ксения Егоровна не вздрогнула, не возмутилась. Только потупилась. Петька заметил, как загорелись ее щеки.

– Почему вы это сделали, Петр Алексеевич, – тихо спросила она.

И вдруг повернула голову и посмотрела на него.

– Простите, Ксения Егоровна, – проговорил он, но глаза не опустил, – я оскорбил вас?

Губы девушки слегка тронула улыбка.

– Помните, как у Лопе де Вега, Петр Алексеевич? «Любовью оскорбить нельзя!»

Петр хотел ответить Ксении, но в дверях опять показалась Фекла. Она уже не глядела сурово, женщина жестами показала, что к дому подходит Егор Иванович.

Профессор Давыдов Егор Иванович воспользовался своими связями и положением друга самого Ломоносова. Он справил паспорт для Петьки на имя мичмана Питера Кингли. Договорился с капитаном брига «Гордость Королевы», судна весьма сомнительного, но, по крайней мере, менее опасного, чем Тайная канцелярия. Вольную получить для Петьки сталось делом пока невозможным, но Давыдов не терял надежды. Сам Ломоносов обещал пособить. Егор Иванович принес одежду для Петьки и велел собираться. На рассвете бриг покидает Санкт-Петербург.

Егор Иванович должен был встретить Петьку на пристани. Молодые люди прощались у черного входа. Ксения, силясь улыбнуться, протянула было Петьке руку. Но потом медленно подошла к нему и уткнулась головой в его грудь. Он едва подавил желание обнять девушку.

– Петр Алексеевич, неужели мы больше не увидимся?

Захлестнуло Петьку отчаяние. Не стал крепиться. Прижал Ксению к себе со всей страстью.

– Ты же у меня ведунья, голубка моя, Ксюша! – прошептал он, сердце бешено колотилось и сжималось от боли одновременно.

– Как ласково-то, Петрушенька…

Вдруг разжал он объятья, покачал головой:

– Зачем же все так вышло, ведь беглый я! Дурак! Забудьте меня, Ксения Егоровна!

Петька взял ее за руки. Последний раз посмотрел в раскосые серые глаза, нахлобучил треуголку и вышел.

***

Гамак мерно раскачивался, и Петька уже дремал, и виделась ему полоска света на милой щечке, и сердце ныло невозможно.

Глава 11

Проход через мыс Горн стал для Оливера не просто испытанием. Возможно, если ад существует, как думал молодой Эшби, то он должен выглядеть именно так. Огромные волны, пронизывающий западный ветер, сбивающий с ног бывалых моряков, серая мгла вместо неба.

Единственным счастливым обстоятельством Оливер считал то, что он теперь являлся частью экипажа брига «Гордость королевы». Правда, капитан Осборн, оглядев его с ног до головы оценивающим взглядом, никак не мог понять, чем может быть полезен этот худосочный, не ведающий морского ремесла юноша.

– На что мне этот балласт, Кингли, – ответил он Питеру на просьбу оставить мистера Эшби на борту.

– Парень он жилистый, – возразил его мичман, – остальному я его научу. – Питер хмыкнул.

– Дело твое, Кингли, – согласился капитан, – я с ним возиться не стану.

Пока шли вдоль восточного побережья Южной Америки, Петька учил Оливера вязать узлы, отличать ванты, фордуны и штаги[6 - Ванты, фордуны и штаги-снасти стоячего такелажа]от фалов, брасов, галсов[7 - Фалы, брасы, галсы-снасти бегущего такелажа]и прочего. И к мысу Горн мистер Эшби вполне сносно разбирался в названиях парусов, добирался по выбленкам до марса-рея[8 - Марс-рей – второй снизу рей на мачте, к которому привязывается марсель] без паники и не путал грот-стеньгу с фор-стеньгой.[9 - Сте?ньга – часть судового рангоута, служащая продолжением верхнего конца мачты. Стеньги присоединяются к топу нижней мачты при помощи стень-эзельгофтов, опираясь на шлагтовы, лежащие на саллингах марсов. Раскрепляются стеньги стень-вантами, стень-фордунами, стень-штагами и стень-бакштагами. Грот и Фок – мачты.]

Внешне Оливер тоже изменился. Он окреп, его мышцы налились силой, кожа, получив добрые порции солнечного света, стала отливать бронзой, и зеленые глаза, раньше казавшиеся бесцветными, теперь выгодно выделялись на загорелом лице.

Петр и Оливер очень привязались друг к другу. Их сблизило положение изгоев. Оба неразговорчивы, причиной чего были плохое знание английского языка Петьки и заикание Оливера. Оливеру нравилась грубая честность его русского друга, а в мистере Эшби Петр нашел искреннего и верного товарища.

***

Бриг «Гордость королевы» и шхуна «Изумруд» зашли в небольшую бухту у северо-западной оконечности побережья Перу на закате. На совете, состоявшемся на шхуне, решили разведать обстановку. Вызвался Питер Кингли:

– Я пойду!

Грейс посмотрела на молодого моряка, пыхнув трубкой. Она давно присматривалась к красивому мичману из команды Осборна. Ей нравилось его мастерство моряка, его неразговорчивость и решительность. И капитан Моран строила планы, как переманить Питера Кингли в свою команду.

– Валяй, Кингли! – согласилась Грейс. Она руководила всем предприятием, у нее были все сведения и карта. – Есть у испанцев одна задумка. Два корабля у них для отвода глаз, а вот третье загрузят серебром и храмовыми сокровищами. Так что не подведи! У нас не будет времени на ошибку. Ты один пойдешь?

– Да, – ответил Питер, надевая треуголку и засовывая за пояс два пистолета.

– Я п-п-пойду тоже, – пираты с удивлением переглянулись. Голос подал бывший доходяга Оливер Эшби.

Только сейчас Грейс заметила, как изменился неприметный юноша. Его когда-то сутулые плечи развернулись, а во взгляде появилась уверенность и вызов. «А он красавчик!» – подумала капитан Моран.

– Вот еще! – возразил Питер, – я и один справлюсь.

– Одному идти опасно, П-п-питер, – настойчиво возразил Эшби, – ты от меня не от-от-отвяжешься.

Грейс и Осборн переводили взгляд от одного упрямца к другому.

– Вот что, детишки, – рявкнула она, – мое решение, пойдете оба!

Петька сердито взглянул на Оливера.

Кингли и Эшби погрузились в шлюпку. Оливер молча показал Петьке на небольшой грот, где можно оставить лодку.

– Глазастый! – буркнул Питер. – Не зря напросился.

Берег, скалистый и высокий, казался неприступным. Моряки, пройдя по воде немного, стали взбираться наверх. Вскоре они увидели мачты испанских кораблей, на пристани происходило активное движение. Питер и Оливер расположились на плоской скале, прекрасно подходящей для наблюдательного пункта.

– Смотри, Питер, – Оливер показал на группу испанских моряков, которые при свете факелов катили большие бочки к галеону. Одна из них выскользнула из рук грузчиков и плюхнулась в воду. – Там явно не серебро. Очень уж они спокойно отнеслись к ее потере.

В бухте стоял галеон, 28-пушечный фрегат и 24-пушечный бриг. На все суда моряки грузили бочки и ящики.

– Вот что, Олли! – прошептал Петька, и его глаза блеснули азартом. – Я подойду ближе, ты остаешься здесь.

– Ты с ума с-с-сошел! – не поверил своим ушам Эшби. – Что ты с-с-собираешься делать?