Готика

Я пожевала губу, не совсем понимая, как правильно ответить на тот вопрос. В моей жизни определённо был такой злодей, но я никогда не задавала себе подобный вопрос. Действительно, что в Иерихоне так привлекло меня? Ведь когда мы познакомились, были ещё подростками, но в тот миг, сидя на дереве, сжимая ногами ветку с перепачканным краской лицом, я определённо хотела той связи.

– Думаю, это из-за того, что, когда злодеи встают на колени ради неё и только ради неё одной, что-то внутри пробуждается. Ведь герой, положительный, пожертвует всем ради спасения мира, доказывая своё благородство, в то время как злодей, разрушит мир, если ей навредят, – выуживая мысли, как тонкую нить, позволила словам правды сорваться с языка. – По отношению ко всем остальным он ведёт себя как эгоист, законченный манипулятор, злодей и только к ней относится как к королеве, что сидит на троне вместе с ним.

Лилит оторвалась от прямых росчерков мрачной картины и посмотрела мне в глаза. Её губы дрогнули в улыбке, будто одобряя подобный ответ. С ней мне всегда казалось, что хожу по тонкой грани между жерлом вулкана и бездонной, поглощающей синевой моря.

– Часто злодеев недооценивают, не в полной мере, рассказывая их историю. Как известно, монстрами не рождаются, а становятся. И того, кого однажды сломали, возможно, не было времени страдать, только взять себя в руки, заковать в титановую броню и бороться. Так что, когда я влюбляюсь в злодеев, помню одно, однажды они тоже были сломлены.

Глубокая мысль, которая надоедливой пластинкой засела у меня в голове. Я начала прокручивать её снова и снова, чувствуя, зудящую необходимость реализовать то слово «сломленный». Хотелось поднять рукав кофты и написать те десять букв на коже. Позволить чернилам впитаться в кровоток и осесть правдой внутри. И я знала, как только Лилит уйдёт, я непременно сделаю это.

Глава 4

Иерихон

Как бы сильно я ни хотел отстраниться, забыть, она всегда преследовала меня в моменты бодрствования и во снах. В каждом чёртовом мгновении Медея находилась рядом и не отпускала. Я как дикий зверь желал, чтобы в реальности всё было именно так. Она не должна меня отпускать. Никогда. Ведь я не отпустил и не смогу.

– Пройдись со мной, – мягкий голос Арлин Коваль вырвал безжалостно те опасные мысли. Чем больше проходило времени, тем отчаяние я желал приступить к поискам, наплевав на запрет Тристана. – Я всё ещё здесь, Иерихон. И не уйду.

– Вот как, – сменив мрачную задумчивость на милую улыбку, ответил. – Тогда как я могу отказать? Это же сама Арлин Коваль пригласила меня на прогулку.

Она засмеялась, откинув голову назад, и то с каким весельем звучал тот смех, зацепило нечто тёмное внутри. Я по-настоящему смеялся только с Медеей, в остальных случаях моя наигранная весёлость была маской. Красивой профессиональной маской убийцы.

Тристан никогда не выражал свои чувства, предпочитая угрюмость и загадочность. Он не пытался играть с людьми, показывая, что ему неинтересно, но я всегда носил маску, и со временем она настолько сильно прикипела к лицу, что снять её даже не представлял как. Медее это удавалось, но только ей одной.

– Мне кажется или тебе нужно сопровождение, чтобы передвигаться по территории Дракмора?

Арлин напряглась от моего вопроса, но не ответила. Она шла рядом, сжимая своими холодными ладонями мою руку.

– Та игра, которую вы вели с Тристаном, уже закончилась. Так скажи мне, тебе нужно продолжение?

Арлин сбилась, и мне пришлось придержать её, чтобы не упала. Её тонкий силуэт в строгом костюме на высоких каблуках, казался чересчур пафосным. Я понимал подобный выбор, когда мы преподавали, Академия диктовала свои правила как студентам, так и преподавателям, но сейчас, когда здесь остались только те, кто не хотел уезжать, подобный выбор наряда меня удивлял.

– Не молчи. Поговори со мной, Арлин.

– Я просто хотела пройтись с тобой и обсудить некоторые вопросы, связанные с программой на будущий учебный год, – мягким тоном, без тени дрожи, ответила Арлин. – Ты слишком много думаешь и хочешь помочь каждому, но это просто невозможно.

– Если помощь требуется тем, кто мне дорог, нет ничего невозможного.

Она как-то грустно улыбнулась и перевела тему на будущие занятия. Мы обсуждали её план действий, я внёс свои предложения и корректировки, которые должны помочь осуществить то, что задумала Арлин. Академия Дракмор требовала не только полной уникальности и своеобразной подачи каждого предмета. Все преподаватели должны были углубляться в свои темы нестандартным образом мыслить креативно, чтобы заинтересовать молодые умы, которые жаждали развлечений и секса, а не поглощения знаний.

– Если тебе когда-нибудь нужна будет помощь, пообещай, что обратишься ко мне.

Арлин отстранилась и долго стояла ко мне спиной. Казалось, она поглощена тёмными водами озера боли, но я знал, что девушка обдумывала мои слова. Взяв её за плечо, мягко развернул и заставил встретить мой взгляд.

– Пообещай.

Тихо выдохнув, она кивнула, будто тем самым обрекла меня на некие мучения. Арлин так многого не знала обо мне и не представляла, на что я способен. И как глубоко уже упал в тот самый чёрный омут, где кроме боли растворялись другие чувства. Не было ничего, что могло бы пробиться сквозь толстый слой пережитых неудач.

– Обещаю.

– Вот и отлично. Не заставляй меня принуждать тебя обратиться за помощью. Ведь даже если ты не попросишь, я пойму, что должен вмешаться.

В её глазах сверкнуло нечто похожее на испуг, но я не стал углубляться в ту щекотливую тему. Тристан не рассказал мне о том, что между ними произошло, а я и не настаивал, понимая, если Арлин будет нуждаться во мне, расскажет всё сама, но я догадывался о том, что происходит.

Мы все играли не по правилам, нарушали запреты и установки, которых требовали правила Академии, и каждый платил за свои поступки. Выбор, который сделал Тристан, подвергнув своё сознание воздействию ноктюрны, был той самой высокой платой.

Арлин металась как тигрица, запертая в клетку, желая выбраться на свободу, но её история казалась настолько пугающей, что даже я не знал, как ей выбраться. А моя дорога всегда была вымощена осколками, и наступая на каждый из них, я получал новые раны, которые с каждым днём кровоточили всё больше и уходили глубже, меняя мою душу. Затягивая тьмой.

***

Уже знакомый шум капель, разбивающихся о каменный пол, заставил меня яростно сжать зубы. Я знал, что будет, когда открою глаза. Знал и не хотел этого. Старый серый каменный потолок с современной люстрой, которая давала слишком мало света, позволяя черноте бродить по углам – вот что я увижу, стоит открыть глаза. Металлический стол, на котором каждая склянка и пробирка всегда занимала своё место. Чёртов перфекционист.

Последний раз Тристан нашёл меня на чёрном пляже обнажённого и избитого. Я смутно помнил, что произошло, и с каждым днём те воспоминания тускнели, всё больше уходя так далеко, что, если бы захотел, я бы не вспомнил. А теперь всё повториться, только я сомневался, что Тристан сможет найти меня. Не в этот раз.

– Я вижу, что ты проснулся. Не затягивай, Иерихон, у меня слишком много дел и мало времени, – голос Квентина Вирмора резал, как тупая рапира, каждый раз, больно прорезая связки, сухожилия и доставая до костей. – Ты даже не представляешь, насколько круто повернётся твоя жизнь. Я готовился к этому моменту так долго. Пришло время исполнить заключительную роль в моей ужасающе-потрясающей постановке. Я ведь так упорно готовил те декорации.

Слишком долго, по-моему, мнению, но я никогда не мог избавиться от влияния Квентина Вирмора. Он появлялся, как дьявол из ниоткуда, просто представал передо мной, прежде чем дать очередной приказ, которому я не мог сопротивляться.

Открыв глаза, посмотрел на свои руки, чистая загорелая кожа, но сколько крови она впитала в себя.

– Тебе стало интересно? – приподняв густые чёрные брови, с самодовольством, спросил Квентин, поймав мой взгляд.

Откинувшись на спинку кресла, в котором меня оставили, я только оскалился, прекрасно понимая каждый ход своего противника. Проходил по этому пути сотни раз и знал, Квентин уже ввёл в мои вены ноктюрну, так что препятствовать ему или попробовать напасть не получится. Он успеет отдать приказ до того, как я встану. Но я каждый раз пытался, отказываясь верить, что проиграю. Величина моей ярости и гнева прямо пропорциональна той тьме, что он словно зёрнышко заронил в душу.

– Я знаю, где она, – не было необходимости называть имена, мы оба понимали, о ком говорит Квентин. – Тристан спрятал Медею, но я-то знаю, где твоё сердце, Иерихон Вирмор.

Моё тело скала – неподвижная и напряжённая. Я не позволю ему увидеть свою реакцию это единственное, что осталось – эмоции, которые я мог контролировать, когда не находился под влиянием ноктюрны. И я не отдам ему свою ярость, боль и страх.

Квентин усмехнулся, черты его лица исказились, напоминая мне тех демонов, что властвовали в аду: чёрные брови, в тон им волосы, с лёгкой проседью, прямой нос и полные губы, которые отдавали мне столько приказов, что я ненавидел его. Мечтал вырвать трахею, лишить воздуха, надорвать связки и смотреть, как он захлёбывается собственной кровью.

– Не удивлён, что я знаю, где Тристан спрятал её?

Если дам ответ, он поймёт. Если промолчу результат тот же, потому я выбрал второй вариант. Когда он назвал её имя, внутри меня словно огненный дьявол, воспламенилось каждое чувство. Единственный ответ, который Квентин никогда не услышит, она была для меня всем.

– Пришло время вам снова увидеться, ведь настала твоя очередь вступить в игру. Медея уже послушно выполняет свою роль, так что осталось только выпустить главного злодея, который либо всё погубит, либо…

Он безразлично пожал плечами. Для Квентина неважно было увидеть конечный результат, он хотел насладиться основной игрой, в которой главную роль придётся вести мне.

– Скажи вот что, как близко мой сын подошёл к разгадке ноктюрны? Он уже придумал антидот, чтобы освободить тебя от моих зверских оков?

Он знал, что без прямого приказа моим ответом всегда будет молчание, потому не удивился, когда я промолчал.

– Впрочем, неважно, ведь я знаю каждый его шаг. А теперь могу воздействовать на него с помощью очень милой девушки, – его смех всегда вызывал во мне желание закрыть уши. Режущий, как тонкий лист стали, мерзкий и скрипучий. Слишком высокий, с противоречивыми штрихами. – В любом случае это моя игра и никто не смеет вмешиваться, а ведь он попробует, но я знаю, как его задержать.

Он кинул взгляд на часы, словно всё в его жизни было поделено на определённые временные участки.

– Пришло время узнать истину, которой я лишил каждого из вас.

Первая мысль, он говорит обо мне и Тристане. Следом за ней, как мощная волна пришла вторая – Медея. Но то, как поблёскивали в предвкушении его глаза, заставило меня задуматься. Чего именно я не знаю? Какая истина может разрушить меня ещё больше, чем я уже был?