Бетельгейзе. Часть 2

– Работы будет предостаточно…, – зачем-то снова повторил свою фразу Шолл.

– Хм-хм, – донеслось из угла комнаты, где в кресле сидел посол, до этого не проронивший ни слова.

Шолл повернулся в его сторону и, стараясь, что бы его действия остались для Рейнгхарда незамеченными слегка кивнул головой. Затем не торопясь, как будто бы собираясь с мыслями, он вернулся на своё место за столом. Атташе заметно нервничал.

– Скажите, капитан…, что вы думаете о войне?

Рейнгхард сохранял видимое спокойствие, тем не менее, на душе у него было тревожно. Он вообще всячески избегал подобных тем, но теперь его вынуждали отвечать на неудобные вопросы, не имеющие однозначного ответа после трагических для Вермахта событий на Восточном фронте в 1943 году. К тому же совершенно не видел этих «первых шагов» к взаимному доверию.

– Вы спрашиваете меня как солдата или как гражданина Германии? – негромко, но твёрдо спросил Рейнгхард.

Шолл удивлённо посмотрел на него:

– А вы имеете разные мнения? Как солдат одно, а как гражданин другое?

Рейнгхард усмехнулся:

– Сейчас не 39-й год и не 41-й. Сейчас невозможно однозначно ответить на ваш вопрос, господин полковник.

– То есть? Может вы хотите сказать, небезопасно?

Капитан старался сохранять спокойствие и со стороны выглядел даже несколько беспечно:

– Надо быть глупцом, чтобы продолжать фанатично верить в непобедимость военной машины Рейха. Как видите, это оказалось иллюзией. И всё это при том, что пока нет Второго фронта, который может открыться в любой момент. Ни для кого не секрет, что рано или поздно, но Америка вступит с нами в войну, преследуя свои цели, а не только безоговорочную помощь России. Эти ковбои не упустят своей выгоды. Они всегда напачкают там, где пахнет деньгами.

– Для солдата вы очень дальновидны, господин капитан, а для гражданина в меру рассудительны, если говорить о степени патриотизма, – вступил в беседу Отт и, поднявшись со своего кресла, занял место за столом.

В благодарность Рейнгхард кивнул головой и продолжил:

– Тем не менее, я бы просил видеть во мне исключительно солдата, который давал присягу народу Германии.

– Германии…, дорогой капитан, именно Германии, а не кучке…, – нервно начал Шолл, но прервался на полуслове.

Рейнгхард оставался невозмутимым.

Помолчав немного, он обратился к атташе:

– Вы имеете мне что-то предложить?

– Давайте на чистоту…. Нам бы хотелось, чтобы вы согласовывали свои действия с нами, и ни с кем более, – твёрдо произнёс Отт, – В противном случае….

– В противном случае вы потопите меня…, – перебил его Рейнгхард.

Посол улыбнулся:

– Ну что вы…, это лишнее. Учитывая неоднозначность ситуации, о коей вы упомянули, довольно безрассудно разбрасываться офицерами, имеющими здравый смысл. Наша война трещит по швам, при этом одни продолжают бесконечно верить фюреру, другие, открыто разочаровавшись, не придумали ничего лучше, чем прекратить сопротивление и сдаться в плен, выползая из подвалов и сверкая погонами фельдмаршала (прим. Ф. Паулюс), нежели пустить себе пулю в лоб. Не-е-ет…, это не та Германия, которой мы присягали, это вообще не Германия. В великой Германии нет и не должно быть слов «сопротивление», «отступление» и уж тем более «капитуляция». А кто нас тащит в эту пропасть? Зарвавшийся толстяк, решивший, что он Бог неба, или этот худосочный карлик…, новоявленный Цицерон, потрясающий худенькими кулачками. Тявкать в угоду своему хозяину, вот что сейчас в Германии считается патриотизмом. Каждая…, капитан, каждая их буква в приказах, утопает в крови и стоит неимоверных затрат. Ну а фюрер…? Он отчаянно не хочет замечать очевидности катастрофы. Разве это достойно вождя кричать на заслуженных боевых генералов, брызгая им в лицо слюной, называя это руководством, а после, раздавая кресты, которыми завалены ящики столов этих самых фюреров… и всё это ради своих амбиций, всё это ради авантюр. А теперь, полчища плебеев идут с Востока. Патриотизм заключается в том, чтобы даже в самую трудную пору надо не бояться сообщить фюреру пусть горькую, но всё же правду, а не думать, куда бежать подобно крысам в подходящий момент, спасая свою шкуру. Сплотиться и остаться нацией, вот предназначения вождя. А до чего довели Германию все эти…?

Отт не договорил, а лишь махнул рукой. В кратковременной тишине, где-то далеко, раздался звонок. Тяжёлая портьера шевельнулась, и в кабинет вошёл адъютант с подносом в руках. Шолл кивнул головой, и на столе появилась бутылка коньяка, шоколад с прочей закуской, маленькие чашечки на блюдцах и кофейник. Горячий напиток был разлит в чашки, наполняя пространство душистым запахом кофе.

– Спасибо, Вальтер, ты можешь идти, – произнёс Шолл и, взяв в руки увесистую квадратную бутылку, налил в бокалы коньяк.

Офицер так же незаметно удалился.

– Прошу вас, господин капитан. Этот напиток достоин уважения и восхищения. Прошу…, не стесняйтесь. Моё предложение выпить никак не относится к теме нашей беседы. Так что, без предрассудков, пожалуйста. Я с уважением отношусь к фронтовикам, вот одна единственная причина пригласить вас на наш небольшой фуршет.

– Благодарю вас, господа, – с достоинством произнёс Рейнгхард, мучительно соображая, какое решение принять ему в создавшейся обстановке, если вдруг от него потребуют ответ немедленно.

Они выпили, закусив солёным печеньем и кусочками шоколада. Шолл поспешил тут же вновь наполнить бокалы напитком. Поднявшись со своего места, Отт взял бокал и не торопясь направился к висевшей на стене карте. Его взгляд скользил снизу вверх и наконец, остановился на месте, где была изображена Аляска.

Сделав небольшой глоток, он спросил:

– Скажите, вы действительно прошли весь путь подо льдами?

– Нет, не весь путь, господин генерал- майор. Возможно, что я нарушил приказ, но в районе Диксона нам попались два русских ледокола, которые направлялись на Восток. Полярная ночь скрыла наше присутствие и мы, встав в кильватер этих кораблей, прошли по ГСПМ. Нас даже не пытались обнаружить, к тому же мы прослушивали их радиообмен. Они были в полной уверенности, что шли одни. Для прохода подо льдами нужен навык как капитана, так и команды, а у меня его нет, нужна ледовая разведка и очевидно дополнительное оборудование…, там не всё так просто…, в общем, я не стал рисковать ни людьми, ни лодкой, посчитав появление русских ледоколов просто удачей.

– Ну а дальше, что…? Вы потопили их?

Рейнгхард замолчал.

– Капитан…, я задал вам вопрос.

– Нет, господин генерал. Я не стал этого делать. Они отправились в бухту Петропавловск, очевидно на базировку. Первооснова нашей акции – это скрытность. Опять же, стрельба торпедами подо льдом…, в общем, я повторюсь, тут нужна теория ведения боя и первоначальные навыки, а это отдельная статья, требующая углублённого изучения.

– Вас бомбили?

– Нет, за весь поход ни разу…. Просто повезло.

Отт повернувшись к Рейнгхарду, улыбнулся:

– В очередной раз вы меня приятно удивили. Мне кажется, что помимо скрытности, у вас были другие веские причины. Но я не буду вас пытать. Моё мнение, что вы правильно поступили.

– Скажите, а вот ваш офицер…, – спросил Шолл.

– Инженер Равенау…, – тут же нашёлся Рейнгхард. Он готов был отвечать на этот вопрос, ожидая его рано или поздно, – Эрвин Равенау, господин полковник.

– Да, да, именно Равенау. Он состоит в НСДАП? – продолжил Шолл.

– Нет, – уверенно ответил капитан, – Это юность, он слишком молод. Для него всё ещё море – это хлопанье парусов, скрип мачт, чайки, и корабли, корабли, корабли, до горизонта море и прочая романтика, как и понятия о патриотизме, чувстве долга. Я даже не удивлюсь, если узнаю, что по ночам он сосёт палец, или мочится в постель. Совсем мальчишка…, собственно, как и многие из экипажа. Тем не менее, я доволен им как инженером, собственно, как и всей командой. Война ещё не успела испортить его душу, а в перископ он видел всего лишь гибель кораблей.

– Вы доверяете ему?

– Я лично занимался набором команды, ну а Равенау из моего прежнего экипажа. Он попал ко мне сразу же как получил погоны офицера. Мне кажется, что то, о чём вы спрашиваете, пройдёт, только нужно время.

– А вам…, вам тоже нужно время, чтобы принять решение по нашему делу, которое я предложил? – быстро спросил Отт.

– Вы предложили мне согласовывать свои действия с военной миссией, то есть с вами лично. Буду откровенен, вы вербуете меня? – ответил Рейнгхард, теперь не делая различий между военным атташе и послом.

– Не дурно…, очень даже недурно, дорогой капитан. Вы держитесь достойно, – произнёс Отт, – Ну хорошо…, у вас есть семья….