Оценить:
 Рейтинг: 0

День воина. Историческая фантазия о событиях при селе Шевардино в августе 1812 года

Год написания книги
2019
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 17 >>
На страницу:
3 из 17
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Поверьте, нам всем очень жаль, – попробовал произнести Данилкин, – мир не остался равнодушным.

– А вы знаете, когда передавали репортаж о пожаре, мне было почему-то всё равно, – словно не слыша, продолжил хозяин, – Представляете? Как французу мне, к моему стыду, мне было безразлично. Сгорел и поделом ему да и всей нации….

Это было неожиданное заявление.

– Мне кажется, что вот тут вы лукавите, – усомнился Иван Тимофеевич, – И позвольте вам не поверить.

Старик сжал губы и не заметной горечью в голосе заговорил:

– Эх, если бы…, если бы это было так…. Совершенно нет, господа, никакого лукавства. И вот почему. Уж пусть лучше падут все символы моей страны или сгорят как Нотр – Дамм, чем по прошествии нескольких лет, наши храмы оденут на свои купола зелёные полотнища и низвергнутся христианские реликвии. Нет, я не против сосуществования, если нравится и если так удобно, пусть одеваю паранджу или эгаль, но я против засилия и насилия. Последние три года я не выхожу из дома. Я всё ещё живу той Францией, где ценилась естественная красота женщины и мужчины, романтика отношений. Идеал женщины был совсем рядом, это ведь Париж. Это Париж времён Денёв, Англаде, Оже, Спааки и других божественных созданий. А Бордо…? И знаете, иногда мне казалось, что эти женщины некоторым образом наследницы времён пребывания русской армии в Париже и вообще во Франции. Их естественная красота сродни женщинам из России. А теперь что? Французам во Франции места уже нет. Вот к чему привела политика правительства. А может вы видели в Париже французов?

– Ну, видели нескольких, – попробовал пошутить Данилкин.

Видя укоризненные взгляды своих собеседников в сторону «шутника», месье Амальрик улыбнулся и произнёс, пытаясь разрядить обстановку:

– Хорошая шутка…. Горькая правда. Я, господа, считаю Россию единственной в Европе страной, где ещё крепки нравственные устои. По крайней мере, общество яростно сопротивляется проникновению содомских норм. Полное падение нравов…. Только в России принимают истинную историю непростых военных отношений между нашими странами в 19 веке. Этот дневник, своего рода «Война и мир», написанная свидетелем пусть и не столь гениально как это сделал незабвенный месье Толстой. Поэтому я не могу поручиться, что попади эта тетрадь в руки французских деятелей, они не начнут вымарывать страницы или пуще того, просто уничтожат дневник, посчитав его неудобным свидетелем. У вас в Европе друзей нет. А коли так, так и предавать будет некому. Я покажусь непатриотичным, но уже нет моей Франции, а Россия есть. Россия осталась.

– Надеюсь, вы понимаете, что ваши и впоследствии наши действия, некоторым образом противозаконны? – немного помолчав, спросил Алексей Анатольевич.

– Может получиться скандал, – поддержал Свинцицкий.

– Да, понимаю, – согласился хозяин, – поэтому я вынужден предпринять меры предосторожности. И уж коли вы согласитесь принять мой дар, вам так же будет необходимо позаботиться о скрытности нашего предприятия. Я уверен, что вы найдёте способ переправить дневник в Россию и там после работы специалистов, он займёт достойное место.

– Однако помимо исторической оценки, нужно юридическое решение, – осторожно предположила Лилия Петровна.

– Мадам, да при таком государственном аппарате как КГБ, мне кажется, что с этим не будет проблем.

– Да уж, КГБ…. Только это теперь ФСБ, – наверно более себе произнёс Андронов, – И мы не в России.

Хозяин оглядел своих гостей и горько улыбнувшись, заключил:

– КГБ есть везде и не пытайтесь меня переубедить, к тому же, это всего лишь какая-то тетрадь и не более…. Ну, в общем, вы меня поняли.

За всю половину пути до Руана никто не проронил ни слова. Наконец молчание нарушил Сиротин. Спутники с удивлением посмотрели на своего коллегу, который слыл человеком замкнутым и очень условно сказать, совершенно немногословным.

– Ну что скажете? – спросил Алексей Анатольевич, – Есть у нас специалист, который может определить подлинность документа?

– У нас есть прекрасный оценщик, Ольга Анатольевна Плотникова и она не раз оказывала услуги как специалист по историческим документам, – тут же нашлась Лилия Петровна, словно ждала этот вопрос.

– Оказывают услуги в районе Пигаль или в Булонском лесу, – зло осадил Иван Тимофеевич, – а тут нужна качественная работа. Чтобы нас не обвинили в непрофессионализме. А то отправим тетрадь в Россию, а на поверку окажется, что это обыкновенная мазня, подделка.

– Простите, Иван Тимофеевич, тогда ищите сами специалиста, – ответила Сафарова.

– Чёрт бы побрал этого деда со своими дневниками. Жили себе спокойно, а теперь что?

– Давайте спрячем дневник, так, словно и небыло ничего. Или вообще… – предложил Свинцицкий.

Иван Тимофеевич посмотрел на него в зеркало заднего вида и покрутил пальцем у виска.

– Ты что, а вдруг этот дед ляпнет где-нибудь? Мол, передал тетрадь русским. Он вон как, своим не доверяет, а нам вот доверил.

– Может обратиться в Москву? – спросила Лилия Петровна.

– Да вы что, из-за какой-то тетрадки обращаться в Москву?

Автомобиль вдруг быстро стал набирать скорость.

– Иван Тимофеевич, тормозите, – быстро заговорила Лилия Петровна, одной рукой вцепившись в рукав пиджака, а другой, указывая вперёд, – Смотрите, там впереди!

– Чё-ё-ёрт, – громко «пропел» начальник, – Они везде одинаковы, вечно появляются, когда их не ждёшь.

Автомобиль резко замедлил ход. Вскоре они неспеша проследовали мимо патрульной машины дорожной полиции. Однако два инспектора были заняты каким-то важным делом. Они стояли у багажника, один из них разговаривал по телефону, а другой быстро скользил пальцем по экрану электронного планшета.

– Слава богу, им вроде не до нас, – выдохнул Иван Тимофеевич.

Впереди показались остроконечные крыши пригорода Руана. Андронов остановил машину на обочине. Вскоре мимо них пронеслась небольшая колонна байкеров, а за ними и те самые полицейские. Он вышел из машины, для чего-то протёр влажной салфеткой зеркала и фары и, вернувшись в автомобиль, по очереди оглядел своих спутников. Заведя двигатель, Иван Тимофеевич тронулся с места со словами:

– Без Москвы обойдёмся. Сами справимся…. Господи, помоги нам добраться до Парижа.

– А что, двести лет назад наши дошли и мы доедем, – вставил Олег Станиславович.

– Лилия Петровна, – прохрипел Андронов, – приглашайте Ольгу Анатольевну.

***

– И так, Ольга Анатольевна, я вас слушаю.

Плотникова достала из папки тетрадь и, положив её на стол, накрыла сверху ладонью продолжая сохранять молчание.

– Это подделка? – нетерпеливо поинтересовался Иван Тимофеевич, указывая пальцем.

Оценщик пожала плечами и произнесла:

– Если подделка, то очень качественная, однако тогда кому надо подделывать это и главное, зачем?

– Значит, нет?

– Мне кажется, что нет.

– И из чего это следует?

– Факторов несколько, Иван Тимофеевич. Визуально, сам бумажный носитель и чернила, вполне соответствуют своему возрасту. Если бы я не знала предысторию, что можно было заключить, что тетрадь хранилась в музее при идеальных условиях. Теперь что касается стиля написания…. Ярко выраженный окситанский диалект говорит о том, что писал француз – южанин, скорее всего житель Лангедок – Руссильон. Сказывается близость к Испании.

– Значит, вы утверждаете, что это подлинник?

– Я ничего не утверждаю. Для официального заключения нужна химическая экспертиза, но здесь у нас нет ни специалистов, ни соответствующего оборудования. А вообще, занимательный экспонат. Очень хотелось бы верить в его подлинность. Надо отправить тетрадь в Россию.

– И как мы представим это? – нервно барабаня пальцами по столу, спросил Андронов.
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 17 >>
На страницу:
3 из 17