Рано иль поздно

Он под благовидным предлогом утром и вечером исчезал из дому или «Золотой рыбки», мчался на своём «ауди» на улицу Энгельса, самолично убирал-мыл за котом ванночку-парашу, выводил собаку на гуляние, затем кормил животин и возвращался. Он даже субботу этими делами-заботами осквернил-похерил.

Наконец, невмоготу стало хранить-готовить сюрприз для Светы-рыбки и Яшеньки, надоело слушать-сглатывать от жены «жида пархатого» – рассказал всё ей, признался. Она поначалу и верить не хотела, кричать безобразно начала, но Иосиф Давидович как смог её успокоил, убеждал, что нет нужды и возможности этому простецкому парню-мужику его, старого еврея, обмануть, вокруг пальца обвести…

Но Света-рыбонька всё равно в случае чего пообещала сорвать с него, Иосифа Давидовича, его дурацкий парик с клопами, разодрать в клочья и подать в суд на развод с соответствующим дележом «Золотой рыбки»…

Иосифа Давидовича пот прошиб.

* * *

На Рождество, в четверг, 7-го – погода случилась хуже некуда.

Чертыхаясь, Иосиф Давидович шёл от машины к подъезду дома на Энгельса, представлял, как вымокнет сейчас с проклятой таксой под зимним мерзким дождём донельзя. Хвала Господу Вседержителю, он делает этих глупостей последний день…

Иосиф Давидович попытался открыть замок, но ничего не получалось. Вдруг дверь распахнулась и незнакомый человек, возникший на пороге, жизнерадостно завопил:

– Что за дела! Это вы и есть – Иосиф Давидович? Тут Ванёк звонил, предупреждал, что вы ключи занесёте… Что за дела! Почему он нас лично не дождался, а?! Друган называется! Три года не видал и даже не поздоровались!..

У Иосифа Давидовича отпала челюсть, обнажив золото вставных зубов, и начала теряться точка опоры под увечной ногой. Он тупо смотрел на шумного человека, впадая в столбняк всё более и более и боясь до конца поверить в случившееся.

– Ах да! – воскликнул шумный человек. – Ванёк тут вам приказал отдать… Что за дела!

Он исчез на минуту и вынес-подал Иосифу Давидовичу странную, страшную, невероятную вещь. Старый еврей мгновенно узнал-вспомнил её…

То была балалайка в целлофановом мешке-чехле.

Русский народный инструмент…

/1999/

ИСК

Правдивая повесть

об уроках одной судебной тяжбы с приложением добрых советов идущим в суд

НЕСКОЛЬКО ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫХ СЛОВ

От сумы да от тюрьмы, говорят, не зарекайся. Добавлю: и – от суда.

Хотя, конечно, и в тюрьму попадают, в основном, через суд, но, во-первых, не всех подсудимых, а тем более ответчиков сажают, а во-вторых, через мытарства суда помимо них проходят потерпевшие, истцы, заинтересованные лица, свидетели, – все те бедолаги, коих судьба затащила в судебную машину помимо их воли и заставила, тратя нервы, силы, здоровье и часть своей жизни, трястись в ней по ухабам судебного делопроизводства энное количество времени. Одним словом, речь идёт о сотнях тысячах (если не миллионах) сограждан, которые уже участвовали в судебных спектаклях или участвуют в данное время. Всем им, мученикам нашей судебной системы, посвящается это былинное (тут и эпическая былина, и правдиво-документальная быль) повествование. Адресовано же оно, в первую очередь, тем, кто попадёт под колёса судебной машины, ещё не подозревая об этом, завтра, тем, кто зарекается.

Суд как таковой был придуман и создан ещё в библейские времена единственно для блага людей. Он должен был обеспечить любому и каждому обиженному, утеснённому, ограбленному торжество справедливости, защитить его права. Однако ж история, литература и, в первую очередь, фольклор свидетельствуют, что суд пользуется в народе, мягко говоря, странной репутацией. Стоит заглянуть хотя бы в кладезь народной мудрости – словарь В. И. Даля:

Судиться – не Богу молиться: поклоном не отделаешься.

Порешил суд, так будешь худ.

Не бойся суда, бойся судьи.

Неправдою суд стоит.

Суд прямой, да судья кривой.

В суд пойдёшь – правды не найдёшь.

Судье полезно, что в карман полезло.

Тяжба – петля; суд – виселица.

Земля любит навоз, лошадь овёс, а судья принос…

И т. д., и т. п., и пр. – вплоть до классического:

Закон дышло: куда повернул, туда и вышло.

Владимир Иванович, сам, видимо, поразившись такому густому недоверию народа к судам, сделал внизу словарной страницы красноречивое примечание: «У нас не было ни одной пословицы в похвалу судам, а ныне я одну слышал: Ныне перед судом, что перед Богом: все равны». Где слышал? От кого слышал?.. Не растолковывает. Не исключено, что сам же по доброте душевной поговорку эту и придумал.

Современник Даля Фёдор Михайлович Достоевский, посвящая полтора века назад немало страниц своего «Дневника писателя» и «Братьев Карамазовых» тогдашней судебной реформе, не уставал печалиться и гневаться, поражаясь её медлительности, а также и несуразностям судебной практики, в ходе реформы только умножающимся.

За полтораста лет, минувших с той поры, несуразностей меньше не стало, и судебная реформа конца века XX-го и начала XXI-го точно так же, как и её предшественница века XIX-го, до неприличия затянулась и пробуксовывает…

Впрочем, хватит теоретизировать. Пора к делу. Дальше последует, на первый взгляд, совершенно невероятная история из судебной практики, а самое невероятное в этой истории то, что подобные ей в нашей расейской судебной системе происходят-случаются сплошь и рядом, типичны и обыденны – несмотря даже на как бы бурно как бы идущую как бы уже много лет судебную как бы реформу-перестройку…

1. ПРЕДЫСТОРИЯ

В достославный город Баранов (назовём-обозначим этот областной центр хотя бы так) приехал я в 1982 году по распределению, окончив факультет журналистики МГУ. Редактор областной молодёжки (так тогда именовались в обиходе комсомольские газеты) заманил-завербовал меня в эти глухоманные чернозёмные палестины обещанием, что-де сразу и немедленно одарит меня, несмотря даже на мой холостяцкий статус, отдельной квартирой. Само собой, редактор фантазировал, как сивый мерин, всё оказалось блефом, и я, промаявшись год в рабочей общаге, уже начал паковать свой единственный чемоданишко, как вдруг…

Видимо, суждено всё же было Баранову стать моим родным и судьбоносным «местом жительства».

Короче, сначала я влюбился, затем, как следствие, женился, вскоре наметилось прибавление в семействе. Жена моя работала в той же редакции молодёжной газеты, а жила прежде с матерью в маленьком частном доме, где обитала ещё и семья брата. Более года помытарились мы, снимая чужую квартиру на окраине города, пока, наконец, не получили свою – в новом доме на улице Интернациональной в самом центре Баранова. Это не дом, а просто какой-то архитектурный монстр: десятиэтажная кирпичная крепость, придавившая собою целый квартал. Резкими выступами и углублениями по фасаду дом напоминает гигантский коленчатый вал. Спереди на уровне второго этажа висит стеклянный параллелепипед «Дома торговли». Большой пролёт стены этого магазина вскоре рухнул (обошлось, слава Богу, без жертв!), бока его подпёрли по всему периметру железными балками, и дом наш в народе стали звать с тех пор домом на курьих ножках.

Архитектором нашего дома-монстра был какой-то армянин, и этот его проект предназначался, говорят, для Еревана, но почему-то воплотился в Баранове. Впрочем, сейчас речь идёт не о совершенно нелепых лестничных маршах, которые расположены абсолютно в стороне от жилых секций-коридоров, и на них на до попа дать по открытым всем ветрам и стужам уличным переходным балконам, громоздящимся прямо над подъездом этажеркой. (Пацаньё, само собой, сразу облюбовало эти балконы: интересно же поплевать вниз на головы входящих, а то и с бросить чего-нибудь посущественнее и потяжелей!) Важнее то, что да же этот несуразный проект наши доморощенные строители сумели сделать ещё анекдотичнее, в результате чего нумерация квартир получилась такая, что даже и в «жёлтом» доме вряд ли бывает. Дело в том, что, то ли по пьяни, то ли в шутку, строители поставили перегородки не посередине, как проектировалось, коридоров, чтобы три квартиры имели выход, допустим, во 2-й подъезд, а три – в 3-й, а взяли и заглушили кирпичной перегородкой один из выходов. В результате получился длинный коридор на шесть квартир с одним выходом.

Нумерация же квартир осталась прежней – по проекту.

Нам досталась однокомнатная квартира № 83 на 5-м этаже в 3-м подъезде, и волею судьбы да «вольных каменщиков» в соседях оказались у нас жильцы квартир №№ 82, 84, 155, 156 и 157. И на всех – общий коридор в 2 метра шириной и добрых 35 метров длиной. Горожане, обитающие в «хрущёвках» с крохотными лестничными площадками, вполне могли позавидовать: длинный светлый тёплый коридор (восемь окон с форточками, восемь батарей отопления) – детишкам на велосипедах можно кататься, старичкам в дурную погоду гулять-разминаться. На некоторых этажах соседи сразу же дружно скооперировались и в конце коридора, в «аппендиксе», соорудили общую кладовочку на шесть квартир – велосипеды, детские коляски, старую мебель хранить… Если учесть, что подвалов в доме не было, эти общие кладовочки здорово облегчали быт дружным жильцам-соседям.

На нашем 5-м этаже договариваться тоже было начали, но переговоры быстро за шли в тупик: хозяйка 82-й – самой крайней в глубине коридора – Т. М. Ульянова почему-то воспротивилась наотрез. Впрочем, её долго не уговаривали: не хочет так не хочет – чужую волю уважать надо. Поудивлялись, конечно: неужели ей самой не нужен в хозяйстве закуток-кладовочка? Странно, непонятно!

Вскоре хозяйка 82-й развелась с прежним мужем, выселила его, но вдвоём с дочкой обитала в квартире недолго – тут же въехал к ним некий бизнесмен-предприниматель по фамилии Сыскунов. В качестве мужа или сожителя, не суть важно (в паспорта соседи не заглядывали), главное, что квартира числилась за Тамарой Моисеевной, она как была, так и оставалась полновластной хозяйкой 82-й – с неё, как говорится, и спрос.

Но именно с появлением Т. Б. Сыскунова всё и началось: обитатели 82-й призвали-наняли работяг, те завезли-натаскали на этаж кирпичей, раствора и шустро соорудили мощную перегородку, отхватив в единоличную собственность для Ульяновых-Сыскуновых добрую треть общего коридора с тремя окнами, тремя радиаторами, напрочь отгородив их от соседей. Соседи интеллигентно, в целях сохранения мира и спокойствия, смолчали в тряпочку.

Аппетит, как известно, приходит во время еды, особенно у хищников. Однажды в ясный будничный день (был четверг 19 ноября 1998 года) мы, ближайшие соседи, случайно оказавшиеся дома, услышали шум-грохот в коридоре, а когда выглянули, то узрели, что там громоздятся железные конструкции, светится-шумит пламя газосварки, и под руководством Тимофея Сыскунова полным ходом идёт монтаж новой металлической перегородки. Причём, устанавливается она не вместо прежней кирпичной, а впереди её ещё на три-четыре метра. Таким образом, предприимчивые хозяева 82-й на глазах у честного люда прихватывали-отграбливали уже почти половину общего коридора (13 погонных метров!), но, главное, напрочь закрывали последние из оставшихся в данной секции окно и радиатор, оставляя для ближайших соседей холодный (зимой), душный (летом) и тёмный (всегда) тупик.

Робкие попытки соседей образумить Сыскунова, уговорить-умолить его не ставить дополнительную перегородку, не лишать их луча света в этом крыле коридора – пропали втуне: Тимофей и разговаривать не пожелал, только бросил-процедил через плечо, что, мол, сделаю я вам, убогим, свет: над перегородкой фонарь сооружу – будет гореть круглосуточно. Соседям бы удовлетвориться, да и порадоваться за Ульяновых-Сыскуновых: у людей появилась дополнительно и задаром чудесная светлая комната для собаки, под склад, а может, под уютный холл…

Но соседи интеллигентность свою окончательно утратили и нагло выразили свой протест. Причём, не только на словах, но и на бумаге. А именно: написали мы в тот же день заявление на имя директора МПЖХ-3 (расшифровывается эта абракадабра, вроде бы, как – муниципальное предприятие жилищного хозяйства номер три), к которому относился наш «дом на курьих ножках». Знали б мы тогда, в какую канитель ввязываемся!..