Ермак Тимофеевич

– Время ты хочешь протянуть. Из похода он может и не вернуться. Убьют его там, думаешь…

– Аксюша, Аксюша, какие ты речи ведешь для меня обидные!

– Прости, дядя, не могу я расстаться с ним. Отпусти меня с ним в поход… Или я умру.

Она в изнеможении откинулась к стене.

– Ну, хорошо, я обручу вас до похода… Пойми же, шалая девушка, нельзя выходить замуж за непрощенного разбойника. Ермак идет в поход волею, чтобы заслужить себе царское прощение. Он сам скажет тебе о том. А ты ему препятствуешь… Препятствуешь сама своему счастью…

– Счастью! – со вздохом повторила Ксения Яковлевна. – Нет, видно, не видать мне счастья!

Она горько заплакала.

VII

На старуху бывает проруха

Семен Иоаникиевич окончательно растерялся. Он вообще не мог видеть слез, а слезы племянницы положительно терзали его душу.

– Перестань, Аксюшенька, перестань… Что с тобой?.. Зачем же плакать?.. Чего убиваться?.. – прерывающимся голосом говорил он.

– Я люблю его, люблю… – шептала сквозь слезы Ксения Яковлевна.

– Ну и люби, ведь не мешаю я тебе. О твоем же счастии забочусь, чтобы мужа твоего будущего из-под царского гнева вызволить, а ты в слезы.

– Не любите вы его, не любите…

– Да кто тебе сказал о том?.. Кажись, сам Ермак скажет, что он мною обласкан, – отвечал Семен Иоаникиевич. – А что не такого жениха я тебе прочил, это верно… Прямо скажу, да и Ермак это знает и понимает. Ну да, видно, судьба… Того, за кого я метил тебя отдать и к кому послал грамотку, уж нет на этом свете…

– Боярин умер! – воскликнула девушка.

Трудно было разобрать, что было в тоне этого возгласа: радость или удивление?

– Отдал Богу душу, царство ему небесное.

– Отчего?

– Не угодил царю и казнен вместе с отцом своим…

– Ах, страсти какие на Москве деются! А ты меня, дядя, на Москву отправлять хотел… Бояре-то Обносковы, чай, не разбойники, а вот что…

Она не договорила и снова заплакала.

– Перед царем все равны, кого захочет – казнит, кого захочет – помилует…

– Вот видишь, – прошептала Ксения Яковлевна.

– Да скажи ты мне толком, о чем ты плачешь-то, чем ты несчастная-то? – уж с некоторым раздражением в голосе спросил Семен Иоаникиевич.

– Разлучить вы хотите меня с ним, разлучить…

– Никогда и в мыслях того не было… Ни у меня, ни тем паче у братца твоего… Намедни он за тебя да Ермака во как на меня напустился.

– В поход его гоните…

– Кто его гонит? Сам идет. Давно уже этот поход он в мыслях держит.

– Ни в жизнь не поверю!

– Тьфу ты!.. – даже сплюнул старик Строганов. – Не сговориться с тобой, с шалой… Пойду пошлю за Ермаком, пусть он тебя сам усовестит. Кажись, уж на все согласен, судьбу твою устроить хочу по твоему желанию, а ты, на поди, ревешь, как белуга… Вылечил от хвори, пусть вылечит тебя и от дурости.

Семен Иоаникиевич снял руку с плеча племянницы, встал с лавки и быстро вышел. Ксения Яковлена не удерживала его.

Антиповна, заметив, что хозяин прошел через рукодельную не в себе, поспешила к своей питомице.

– Что, моя касаточка, что, моя голубушка сизая… Чем изобидел дядюшка, что ты слезы льешь, глазки свои портишь распрекрасные! – подсела старуха к Ксении Яковлевне. Та молчала, продолжая плакать. – Ответь же ты мне, моя ласточка, что ты сделала супротивного против дядюшки, что он обидел тебя, свою любимицу? Николи того не бывало.

– Он в поход идет, – сквозь слезы тихо проговорила Ксения Яковлевна.

– Кто в поход? Семен Аникич… – удивленно посмотрела на нее Антиповна.

– Нет, Ермак.

– Ермак… – повторила еще более удивленно старуха. – А тебе-то что… Ты здорова, от хвори он, дай ему Бог здоровья, тебя вызволил, что же тебе еще от него надобно?..

– Я люблю его, няня, люблю…

Антиповна отняла руку от талии своей любимицы и встала.

– Что-о!.. – произнесла она, как бы требуя повторения этого поразившего ее признания. Но девушка не повторила его. Она сидела, низко опустив голову и закрыв лицо рукавом сорочки. Крупные слезы продолжали капать на ее голубой штофный сарафан.

– Опомнись, девушка, в уме ли ты, что такие говоришь речи несуразные?.. Если ты и впрямь дяде все это вымолвила, то мало он изобидел тебя, побить тебя надо!

– Ах, не то совсем, няня, ты не понимаешь, – возразила Ксения Яковлевна, вытирая глаза рукавом сорочки.

– И понимать не хочу я! Да и чего понимать-то?..

– Дядя согласился.

– На что согласился?

– На нашу свадьбу.

– Известно дело, что согласился на свадьбу с боярином, для того и послали ему грамотку.

– Не с боярином, а с Ермаком Тимофеевичем.

– С нами крестная сила, – перекрестилась истово старуха, – ума решилась девушка. И с чего это с тобой сталось, бедная?