Всё начиналось в юности

– Это не я…, это Аристотель сказал.

– Кузнецов, прекрати повторять враждебную пропаганду! В армии существуют уставы и приказы. Всё, что ты должен, это беспрекословно их выполнять!

– Я с этим и не спорю. Но ведь я не робот. Должен же я хоть чем-то отличаться от машины?

– Робота из тебя никто и не делает. У нас есть чем заняться. Смотри телевизор, читай газеты, книги, на худой конец… А писать пародии я тебе запрещаю! У тебя нет образования, нет таланта, нет политических знаний, так что перестань переводить понапрасну бумагу.

Димка понял бессмысленность этого спора и совсем было собрался уступить майору, но последняя фраза задела его самолюбие. Он растопырил колючки и принялся копать для майора небольшую ямку.

– Вот у вас есть образование и знания, так покажите мне, как надо писать настоящие стихи.

– Кузнецов, у меня нет к этому призвания, поэтому я стихов не пишу. Это не мое дело, и я в него не лезу.

– Тогда почему вы пытаетесь оценивать творчество других?

Степаненко с трудом, но сообразил, что попал в ловушку. На его лице промелькнула растерянность. Он попросту не знал, что ответить этому нахалу, и, чтобы скрыть свою растерянность, повысил голос.

– Мне это положено по должности! Если бы ты писал про цветочки или там любовь-морковь, я с тобой бы не беседовал. А ты пишешь экстремистские стишки, и я обязан принять меры!

Димка тоже раскипятился.

– А что в моих "рифмушках" противозаконного? Там чистая правда, и я имею право о ней писать. Это мое личное, и вы не имеете права лезть в мою личную жизнь!

– Ах, вот как?! Ты, я вижу, так ничего и не понял? И еще пытаешься права качать! А ну, пошли к командиру!

Степаненко схватил тетрадь и потянул Димку в канцелярию комбата.

*

Командир отдельного инженерно-саперного батальона Смирнов был со своим заместителем в одном звании, а по возрасту на четыре года старше. Ему давно пришла пора ходить в подполковниках, должность позволяла, но как-то все не складывалось.

Нет, служил он хорошо. Смирнов был офицером-практиком. Командиром слыл основательным и надежным. На самые сложные задания командование всегда нацеливало его, потому как была уверенность: он выполнит любую работу.

Из-за этой добросовестной работы с личным продвижением по службе ему и не везло. И в этом не было никакого противоречия. Так уж в нашей армии повелось (да и не только в армии): того, кто хорошо тянет воз, отпускать на повышение не спешат.

Командиры бригады менялись часто. На эту должность приходили для того, чтобы получить "полковника". Как только очередной комбриг это звание получал, он почти сразу уходил на более "теплое" место. Вполне естественно, командиры-временщики не горели желанием отпускать офицеров-трудяг, которые обеспечивали им благополучие.

Виноват, отчасти, был и характер комбата. Смирнов по натуре слыл человеком смелым и, если чувствовал свою правоту, мог высказать правду-матку в глаза любому начальнику. А это не нравилось начальникам во все времена, что уж говорить о времени нынешнем, когда лицемерие стало нормой жизни не только в армии, а во всей мировой пирамиде под названием "глобальный мир".

Не способствовало продвижению по служебной лестнице и фатальное невезение, преследовавшее майора Смирнова. Как-то так получалось, чуть дело доходило до подписания представления на звание, как начинались "чудеса в решете". То солдат сбежит с поста вместе с оружием. То его людей поймают пьяными в самоволке. То ЧП с гибелью военнослужащих.

Добавлял масла в огонь и заместитель по воспитательной работе, страстно любивший "устраивать раскопки" в собственной части и вытаскивать этот мусор на всеобщее обозрение. Ему-то что, устроил звон на всю округу, зафиксировал "свою работу" и посиживай, жди поощрения. А отдувается за все командир. Именно поэтому, да еще за чрезмерное двуличие Смирнов, мягко сказать, недолюбливал своего заместителя.

Однако комбат был настоящим мужчиной, обладал хорошей выдержкой и понимал: конфронтация ни к чему хорошему не приведет. Тем более, Степаненко прекрасно спелся с заместителем комбрига и откровенно наушничал на своего командира. Потому Смирнов держал своего заместителя на расстоянии и за пределы служебных отношений никогда не переходил.

Сержант Кузнецов прибыл в часть недавно, и комбат знал о нем только из докладов его командиров. Командир роты капитан Бирюков и взводный старший лейтенант Марусев характеризовали сержанта положительно. Поэтому, когда Степаненко буквально втащил сержанта за руку и сообщил, что привел "экстремиста", Смирнов откровенно удивился и притормозил не в меру распалившегося зама.

– Давайте-ка, товарищ майор, без эмоций, доложите по существу.

– Да что тут докладывать, командир, вы почитайте, что он пишет, и все станет понятно. Самые настоящие "экстремистские" стишки!

Степаненко раскрыл тетрадь и протянул ее комбату. Смирнов мельком взглянул на текст и спокойно спросил.

– Ты что, Кузнецов, сочиняешь стихи?

– Да нет, товарищ майор, это просто сатирические "рифмушки". Загадки на "отцов русской демократии".

Смирнов посмотрел на сержанта с интересом.

– Вот даже как. Лавры Ильфа и Петрова спать не дают. Ну, прочитай что-нибудь…

Он протянул тетрадь Димке. Тот посмотрел на открытую страницу и положил тетрадь на стол.

– Я могу и без тетради.

– Читай.

Димка совсем успокоился и уверенно, хотя и без должного выражения, прочитал "загадку".

При "перестройке" скучно жил

Цветами торговал.

Никто ЕГО тогда не знал,

Никто в расчет не брал.

Но вот, наверно, Сатана

На нас наслал злой рок.

ЕМУ доверили делить

Общественный пирог.

Чтобы никто – ни стар, ни мал,

ЕМУ в дележке не мешал,

ОН без разбору, всем подряд

По чеку-ваучеру дал.

Пока народ кричал: "УРА!!!"

И от восторга пировал,

Он всю Россию тихой сапой