Неудержимые демоны, или История женской войны. Книга первая

– Вы хотите уйти? Я могу провести Вас…

– Это исключено, – оборвала её Марта. – Имперский пропуск является действительным только для родственников Ноули Виллимони, а я не вхожу в их число.

– Но я хотела бы…

– Не только в этом дело, Байна, – покровительственно улыбнулась Марта. – Кеблоно – моя родина, я не брошу её, что бы ни случилось с нею. Я буду стоять на страже Дебллских ворот! Я слишком люблю свой дом. За эти годы Кеблоно сделался частью меня самой. Потеряв его, я потеряю себя. Я благодарю тебя за твоё предложение, но я вынуждена отказаться. Я не предательница, я не слабая. Я не дрогну.

Таинственный золотистый свет неба, на востоке которого медленно начинало подниматься солнце, на секунду озарил их лица. Решительная Марта смело глядела на растерянную Байну Санну, и в глазах у обеих горело пламя любви. У одной: к погибающему городу, у другой – к потерянному навсегда брату. Как бы ни разнились эти чувства, суть они имели общую, и эта суть объединяла их. Поэтому Марта не испытала презрения к уходящей Байне. У неё был шанс начать жизнь сначала. Она знала, что в жизни ей открыто ещё множество разных дорог. А Марта жила и дышала лишь одним – не увядающей мечтой о мести.

– Прощай, Байна Санна, – улыбнувшись, сказала она на прощанье.

– Прощайте, госпожа, – с робким почтением ответила девушка и медленно пошла вниз по крыльцу.

Марта окликнула её тогда, когда она уже торопливо засеменила по улочке, пересечённой первыми золотистыми полосами восходящего солнца.

– Постой!

Санна покорно обернулась, сунув руки в глубокие карманы своего платья.

– Что, госпожа? – с непередаваемой детской наивностью спросила она.

– Неужели ты пойдёшь так? Налегке?.. – удивилась Марта.

– Мне нечего брать с собой, госпожа, – тень полуулыбки осветила личико девушки. – Всё, что мне нужно – имперский пропуск и память о брате. Одно, – она похлопала себя по карману, – я несу здесь. Другое, – она нежно дотронулась до фиолетового шнурка у себя на шее, – хранится и вне моего сердца, и в нём самом. Для меня Ноули жив, пока жива я. Я никогда не забуду его.

– Прощай, – повторила растерянная Марта.

– Прощайте, госпожа, – тем же тоном, что и в прошлый раз, отвечала Байна Санна.

Хрупкая фигурка девушки стремительно удалялась, а Сауновски, как загипнотизированная, ещё смотрела ей вслед. Вот сестра офицера Виллимони скрылась за поворотом извилистой улочки, незаметная, как призрак. Хотя её давно не было рядом, Марта неустанно слышала в своих ушах отзвук её слов:

«Для меня Ноули жив, пока жива я».

«Значит, моя семья тоже здесь, рядом, ведь я ещё стою на земле и помню о них», – осознала Марта. Жаль, что эта истина открылась ей чересчур поздно: ведь уже через пару ничтожных часов грядет её последний бой.

– Я иду туда, где сейчас я нужнее всего, – твёрдо улыбнувшись, Марта надела шлем и рысью припустила к Дебллским воротам.

* * *

Ноули Виллимони, старший офицер пятого королевского полка, с видом мрачного торжества изучал сырую тюремную стену напротив себя. На самом деле он чувствовал себя вовсе не так уверенно и непоколебимо, как вам могло бы показаться. Когда мысль о сестре: беспомощной наивной глупышке, застрявшей в стане у врага – касалась его памяти, ему казалось, что в приступе гнева он способен разбить унижающие его кандалы вдребезги!

Но это было не так. Закалённая сталь была во много раз сильнее него. Как бы он ни ёрзал и ни извивался, как бы он ни колотил оковами о покрытые плесенью кирпичи, ему не удалось добиться иного эффекта, кроме ноющей боли в сломанных запястьях. Почему он был так жалок и бессилен? Почему?! Ведь он – лучший воин на передовой, в полку о нём ходили легенды! И что толку от его талантов? Его схватили какие-то грязные простолюдины – его, аристократа и доверенного человека Королевских особ!

Но сегодняшний кошмарный день нёс в себе ещё немало новых неприятностей.

Решётка, закрывавшая выход из его камеры, поднялась вверх, и в проходе в качестве нового препятствия возник палач. Как внимательный Ноули выяснил из подслушанных разговоров своих тюремщиков, этого его мучителя звали Вест Айрен. Из всей четвёрки наглых повстанцев он был самым нетерпеливым и самым кровожадным. Казалось, ему доставлял удовольствие процесс пытки как таковой. Потоки льющейся крови, ругань и крики жертвы только подбрасывали дров в костёр его пылкой радости. Ноули сумел выбрать правильную стратегию: во время истязаний он стоически молчал, даже если причиняемая ему боль казалась невыносимой. Вест был бы безмерно счастлив, если услышал от строптивого пленника хоть звук, а в планы последнего не входило исполнять вражеские желания. Поэтому, едва взор Виллимони остановился на массивной фигуре Айрена, губы его выработанным рефлексом крепко сжались, а каждая клеточка тела внутренне напряглась, готовясь к боли.

Палач-великан с неторопливой грацией пустынного льва подступил к Ноули ближе. Неровный свет факела, который здоровяк сжимал в мясистой руке, разгонял жирных тюремных крыс по тёмным уголкам камеры. Шурша голыми хвостами, гадкие твари поспешно прятались, но иногда Виллимони успевал различить их уродливые тени и даже очертания их тел. Вспомнив, что голодные крысы могут за несколько часов обглодать человеческое тело до костей, Ноули непроизвольно вздрогнул, и кандалы незамедлительно отозвались эхом его движения.

– Ну, молчишь? – грозно спросил Айрен.

Виллимони предпочёл даже не смотреть на палача: это гарантированно вывело бы того из себя.

На удивление, Вест остался тих и спокоен. Некое подобие мрачной ухмылки пробежало у него по губам, спрятавшись в густой белокурой бороде.

– А я на твоём месте заговорил бы, парень, – пророкотал он.

«Да как этот вшивый деревенщина смеет воображать себя на моём месте?»

– Ты заговорил бы потому, что у тебя душа такая же продажная и слабая, как и у отверженных![1 - Отверженными в период 3000 – 3170 гг. авалорийской эры назывались представители иных разумных рас: Дарихаки, гибриды, демоны, оборотни, ищейки и проч. (П. – П.)] А я верен своим милостивым правителям, и я не скажу тебе ни слова о формуле, даже если ты попытаешься вытянуть из меня информацию раскалёнными клещами!

Окончив свою страстную обличительную речь, Ноули поднял голову и с искренней радостью победителя оглядел свою жертву. Его не смущало, что на самом деле он – пленник, а Вест – триумфатор, ведь это было несущественно и являлось действительным лишь в физическом плане. В плане же моральном Виллимони считал себя много выше своего палача, о чём он не преминул сообщить в гулкой тишине тюрьмы.

По губам Веста, теряющимся среди густой растительности, как человеческая дорога – в диких джунглях – вновь скакнула улыбка. Но на сей раз она дышала мерзостью и подлостью. Ноули настороженно вгляделся в громадный, громоздкий тёмный силуэт своего мучителя.

– Как ты смеешь смеяться надо мной? – гневно спросил он. – Надо мной, над Ноули Виллимони? Тебе известно, кто я и кто – ты?!

– Ага, – грубо и просто подтвердил Вест. – Ты – подлый душепродавец, а я – верный защитник своего города. Будешь ещё хамить?

– Буду, – с вызовом ответил Ноули.

Отчаянная уверенность в том, что он уже потерял всё, отключила в его душе сигнал самосохранения. Его не волновало, на сколько лишних секунд продлится его жизнь.

Тюремщики не намерены были церемониться с ним. Они убьют его при любом раскладе. Это значило, что перед смертью он должен максимально насолить им, сделать так, чтобы впоследствии в своих беседах они ещё не раз вспомнили о нём! Надо было делать хоть что-то, пусть даже такое ничтожное, если выполнить свою главную миссию – освободить Байну – он не мог! Ноули сердито прикусил губу. Внутри его сердца ещё жила слабая надежда на то, что эта девушка, Марта Сауновски, выполнит его предсмертную просьбу… Она казалась справедливой и честной. Впрочем, кому, как не ему, знать, насколько обманчиво порой бывает первое впечатление, что мы составляем по чужой внешности!

«Марта, во имя Всесильной Магии, спаси мою сестру», – подумал Ноули и опасливо прикрыл глаза: мрачная фигура Веста очутилась рядом с ним.

– Говори то, что знаешь о формуле, – резко рыкнул он, и офицер даже сквозь темноту сырой темницы увидел, как в его глазах загорелось адское пламя.

Но никакие, даже самые злые взгляды и изощрённые пытки, не заставили бы его открыть доверенный ему секрет. Вскинув голову, Ноули дерзко бросил:

– Не скажу! Твой дружок, кажется, его звали Бирр, утверждал, что вы справитесь и без меня! Докажите же мне, что у вас имеются хоть зачатки разума!

Язвительная реплика Виллимони не пришлась великану по душе. С наслаждением затягивая кандалы у пленника на ногах, Вест с оттенком сумрачного удовлетворения прошипел:

– Ну, ну, кричи же! Я вижу, что тебе больно!

Да, Ноули действительно было больно, но он скорее бы умер, чем признался в этом врагу. Он должен терпеть, должен терпеть ради Короны и ради того доверия, которым его осчастливила венценосная чета! Ради Байны, ради своей незапятнанной чести!

Хруст! Омерзительный звук, похожий на резкий хлопок, разнёсся в мертвенной тишине темницы. Ноули уже было знакомо это отупляющее болевое ощущение – нечто подобное он испытывал тогда, когда ему ломали руки. Но в то трудное время рядом стояла Сауновски, он чувствовал её сострадание и переносил пыточные муки легче. Сейчас же её здесь не было. Только он, Ноули Виллимони, и этот простак, Вест Айрен. Это – испытание на мужество. Нельзя даже взглядом выдать свои чувства.

– Нравится, мальчишка? – злорадно осведомился палач.

Сквозь зубы офицер выдавил несколько отборных проклятий, которые берёг на худший случай в своей жизни. Он был уверен: сейчас настала пора употребить их.

Кустистые брови Айрена приподнялись в фальшивом подобии изумления:

– Я не представлял, что имперский офицеришка может знать такие выражения!