Притяжение

– Знаешь, он классно целуется! – а вот тут я нисколько не вру, ведь Дима реально целуется крышесносно. Он, конечно, тот еще бука, но отрицать очевидное глупо. Да и Егора это сто процентов заденет. Он-то думает, что самый лучший на свете или даже в галактике. Надеюсь, пошатнувшееся самолюбие даст о себе знать, и мы разорвем помолвку. – У меня аж мороз по коже.

– Не боишься гнева папочки? – Жуков цокает в трубку и ехидно напоминает мне про отца.

– А чего мне его бояться? Мы с тобой в равных условиях.

– Я – мужик, мы далеко не на равных, – Егор говорит эту фразу довольно тихо, практически шепчет в трубку, и я понимаю, что мои слова все-таки задевают его, как бы он ни хорохорился.

– Ты живешь в девятнадцатом веке, видимо. Нынче отмазки вроде «я мужик» не имеют смысла. Все! Отключаюсь. У меня планы на вечер, и ты в них не входишь, – бросаю пренебрежительным тоном.

– Стой! – шипит он, когда я убираю телефон от уха. – Завтра важный прием. Не забыла, надеюсь? Я заеду за тобой в шесть.

Сжимаю с силой мобильный, прожигая взглядом фотку Егора на экране. Каюсь, про прием я реально забыла, и лучше бы мне о нем никто не напоминал. С детства ненавижу эти торжества. Люди, разодетые в брендовые шмотки, приходят поиграть на публику. Девушки хвастаются своими женихами, женщины с гордостью вещают о достижениях мужей или детей. А мужики… Как-то я стала случайным свидетелем измены одного влиятельного бизнесмена: он зажимал молодую официантку в темном закутке, пока его супруга фальшиво улыбалась своим подругам, рассказывая про их будущего ребенка.

Фу! Мерзость!

И раньше как-то прокатывало не ходить, я могла придумать отмазку из серии «надо делать уроки», «приболела», «завтра важная контрольная». Но с возрастом все это перестает работать, и волей-неволей приходится тащиться в это общество гадюк с одной-единственной мыслью: как бы не стать сожранной заживо. Тем более для моего отца такие приемы – важная штука, и он не позволит мне отсидеться дома.

– Нет, приеду сама. Отключаюсь!

Я сбрасываю, пока Егор не успел ничего ответить, и возвращаюсь в ванную. Вода остыла, в комнате теперь не так тепло… Жуков даже такую мелочь смог испортить. Чтоб ему икнулось!

* * *

На прием к Пресняковым мы едем вдвоем с отцом. Перед этим я с неохотой надеваю лиловое платье в пол с тонкими бретельками и красивым разрезом. На плечи накидываю короткую черную норку, сегодня теплый вечер, но не настолько, чтобы выйти с открытой спиной.

Во дворе нас ждет кортеж с охраной: высокие и мускулистые мужчины, одетые в строгие черные смокинги, подчеркивающие их силу и уверенность. Каждый излучает ауру спокойствия и контроля, словно все бренное им чуждо. И где только отец нашел такую бригаду? Как на подбор. Даже волосы у всех идеально уложены: с пробором на правую сторону, ни одна прядка не выбивается. Они реально какие-то киношные, уж больно суровые и при этом по-мужски привлекательные.

Но кое-кто все-таки выделяется на фоне этой мини-армии отца. Взъерошенные волосы, взгляд не холодный и не пустой, как у остальных, а наоборот, какой-то серьезный, задумчивый. Дима стоит в конце шеренги, держит руки в карманах и покручивает в зубах спичку. Впервые вижу его в белой рубашке, черных чиносах и пиджаке, который придает ему статность. Несколько верхних пуговиц рубашки расстегнуты. Такой вроде бы банальный элемент, а придает Диме озорство – вызов не только армии однотипных охранников отца, но и целому миру. Он словно кричит: я сам себе хозяин и плевать хотел на вас и ваши чертовы правила.

Наши взгляды на короткое мгновение пересекаются. Дима смотрит на меня чуть дольше положенного, внимательно и изучающе. Я тоже не тушуюсь и разглядываю его, пытаюсь уловить хоть какие-то эмоции у этого парня, но увы. Он для меня абсолютно закрытая книга.

– Садись, – говорит отец, показывая на черный «Мерседес» с тонированными окнами. Водитель любезно открывает заднюю дверь, и я сажусь на пассажирское сиденье. Рядом пристраивается отец.

Я все жду, что Дима сейчас присоединится к нам, но впереди усаживается другой мужчина. Он что-то говорит в свой наушник, а затем кивает водителю, намекая, что дорога свободна. Дима же уезжает на другом авто. Не знаю почему, но мне вдруг становится некомфортно. Ладно, тут дело не только в нем! Мне вообще некомфортно – и в этом платье, и на этом кожаном сиденье. Даже папин парфюм вызывает отвращение – аромат настолько насыщенный и горьковатый, что приходится открыть окно, чтобы не задохнуться.

До загородного дома Пресняковых мы едем в полнейшей тишине минут срок. Отец постоянно на телефоне, ему звонят буквально через каждые пять-десять минут. Папа у меня вообще суперзанятой. Неважно, где он и что делает, ему приходится постоянно быть на связи. Когда родители еще жили вместе, мама частенько предъявляла на этот счет претензии. Отец же всегда строго отрезал: бизнес не ходит в отпуск, и возвращался к своим деловым разговорам. Поэтому и я сейчас не жду от него каких-то душевных бесед, молча смотрю в окно и надеюсь, что вечер продлится недолго.

Особняк Пресняков возвышается на холме. Даже из окна нашей машины видно живописный сад с ухоженными дорожками, окруженными цветами и декоративными кустарниками. На парковочной зоне к моменту нашего прибытия уже скопилось множество автомобилей.

Охранник открывает дверь, я выхожу первой и жду отца. Папа, как подобает по этикету, протягивает мне локоть. Он, как обычно, скуп на эмоции, но мне нравится идти с ним под руку. В такие редкие мгновения я ощущаю себя принцессой, которую оберегают и очень любят.

В холле с хрустальными люстрами, которые заливают помещение мягким светом, витает нежный аромат свежих цветов. Букеты расставлены вдоль коридоров, придавая особый лоск торжеству. Нас встречает госпожа Преснякова, хозяйка мероприятия. Она улыбается нам, демонстрируя свои ослепительно-белые зубы. Приталенное платье алого цвета и высокая прическа ей очень идут. Преснякова вообще выглядит моложе своих лет, хотя в нашем обществе многие гонятся за годами.

Мы обмениваемся поцелуями в щеки и расходимся по разным углам: отец идет общаться с деловыми партнерами, а я – к столу, чтобы взять бокал с шампанским.

В зале играет классическая музыка, на стенах висят картины известных художников, а на террасе стильно одетые бизнесмены обсуждают событиях последних дней. Стук каблуков, женские голоса и смех заполняют огромное пространство. Молодые официанты во фраках бегают с подносами, предлагая бокалы с игристым. На их лицах читается смесь гордости и в то же время страха сделать что-то не так. Где-то в глубине души мне жаль этих ребят: не думаю, что они получают огромное удовольствие от здешней работы. Потом, правда, замечаю парнишку, который лебезит перед пожилой женщиной, откидывая комплименты ее дурацкой прическе, и моя жалость уходит на второй план. Отвратительное зрелище! Ненавижу высшее общество. Одна сплошная фальшь.

Я останавливаюсь у высокого стола, обхватываю пальцами тонкую ножку бокала и планирую сделать глоток, но меня останавливает знакомый мужской голос.

– Отлично выглядишь, Ника, – говорит Егор, оценивающе скользнув по мне взглядом и задержав его в зоне декольте. Жуков тоже в костюме, только ему классика не идет и добавляет возраста.

– Не могу сказать о тебе того же, – огрызаюсь я в ответ.

– Когда ты успела стать такой сучкой? – Он нагло забирает бокал из моих пальцев и одним глотком осушает его.

– Тогда же, когда и ты козлом – с рождения! – не теряюсь я.

Меня тошнит от разговоров с ним. Мы ни в коем случае не должны пожениться. Я просто не выдержу этого! Так и представляю: Егор шляется по бабам, даже не пытаясь скрывать свои похождения не то что от меня – от окружающих. Потом, весь пропахший чужими духами, возвращается в наш типа дом и ложится в одну кровать со мной. Его мерзкие губы тянутся к моей шее, а требовательные руки намекают на супружеский долг. И все это присыпано выходами в свет, где мы будем создавать видимость идеальной парочки. Фу! Какая мерзость! Меня аж передергивает от такого будущего. Это слишком унизительно, чтобы стать реальностью.

– У тебя ничего не получится. – Он слегка прикасается пальцем к моей руке, скользит им по запястью. И делает это с такой уверенностью, словно желает показать, что уже давно растоптал меня. Как в душу плюнул. Сволочь!

– Пока не попробуем – не узнаем.

Какое-то время я позволяю Жукову эти развязные действия, затем аккуратно убираю его руку и с улыбкой ухожу в центр зала – делаю вид, что хочу подойти к дочке Пресняковых, и, пользуясь случаем, сворачиваю в сторону дамских комнат.

Мне безумно хочется сбежать отсюда. Просто превратиться в молекулу, которую никто не видит, и спокойно парить где-то в воздухе, а может, и в космосе. Только не здесь. Не рядом с Егором и всеми этими людьми.

Однако в пустом коридоре меня снова настигает Жуков. Как я могла не почувствовать, что этот придурок идет следом? Он хватает меня за локоть и резко разворачивает к себе лицом. От его противного парфюма начинает подташнивать. Ощущение, что Жуков вылил на себя целый флакон, как если бы планировал пойти на природу и спасаться с помощью духов от комаров. Не знаю насчет жужжащих, но меня такие ароматы очень отталкивают.

– Отпусти! – требую я и дергаюсь.

И Егор вдруг отпускает. Его губы растягиваются в мерзкой улыбке, убивая напрочь образ смазливого парня, каким он был минутой ранее в зале. Теперь Жуков похож на злодея из триллера с безумными мыслишками на уме. Глаза его так и блестят, словно там танцуют черти.

– Знаешь, что бывает с непослушными девочками? – мурлычет Егор, наклоняясь ко мне.

– Ты перебрал?! – рычу я, переполненная раздражением. – Отвали, придурок!

И пока он думает, как ответить, я размышляю над тем, что будет, если моя шпилька попадет Жукову между ног. Попробовать, что ли?

– Их ставят на колени! – никогда не слышала такого тона у Егора. Он реально какой-то пугающий. Не мужик, а абьюзер года! Сказать по правде, при виде него такого становится жутко не по себе. – Ника, я ведь могу быть и плохим мальчиком. Ты же не хочешь этого, верно?

– Да мне плевать, что ты можешь! – Я все-таки делаю два шага назад, увеличивая между нами расстояние. Сердце падает в пятки, а в горле настолько неприятное чувство, будто там скопилась кислота.

– Я прощу тебе тот поцелуй, но в следующий раз, – он повышает голос, говоря с нескрываемым наслаждением, – размажу тебя по стенке. Маленькая сучка.

– Ты… – У меня сбивается дыхание, руки начинают дрожать, и я сжимаю их кулаки, чтобы скрыть эту дрожь. Никогда не покажу ему свою слабость. Не дождется!

– Запомни: ты в моих руках, и это не изменится!

Я слышу усмешку, но плохо вижу Егора. Глаза застилает пелена, словно на голову надели пакет и туго затянули. Легкие горят, виски пульсируют. Я задыхаюсь.

Не знаю почему, но я вдруг вспоминаю тот день. Вспоминаю, как смеялся тот человек. И кровь на своих руках. Эти картинки из прошлого почти испарились из моей головы. Прошло больше десяти лет! Тогда я тоже задыхалась. Даже больше – я захлебывалась собственным страхом.

Оперевшись на стенку, стараюсь делать ровные вдохи, как учил когда-то психолог. Медленно, беря мысли под контроль. Это успокаивает.

Ясность зрения возвращается, и только сейчас я понимаю, что передо мной стоит уже не Егор. Передо мной Дима. Он снова стал свидетелем моей слабости.

Глава 9