Притяжение

Тропический душ помогает, но не дает ощущения свободы. Я продолжаю чувствовать себя узницей. И не могу не думать о словах отца. Если честно, мне плевать, изменял ли он матери – их отношения никогда не были нормальными. Но то, что родной человек желает, чтобы его дочь жила в подобных условиях, убивает. Разве родители не должны хотеть лучшего для своих детей? На этой мысли я останавливаю себя: моя семья далека от обычных, про которые снимают сериалы для отечественного телевидения. Мы не завтракаем за одним столом под душевые разговоры, не наряжаем елку под Новый год и не дергаем за уши друг друга на дни рождения. У нас нет ничего, что подразумевают близкие отношения. От этого становится грустно.

Выключаю кран, вылезаю из ванны, сушу волосы и надеваю спортивный костюм мятного цвета. Надо отвлечься, например, посмотреть дораму. Кажется, в моем списке к просмотру затерялась «Суждено быть с тобой» с красавчиком Роуном. Самое время укутаться в плед и окунуться в романтику Азии.

И все бы ничего, если бы по подоконнику не начали отбивать ритм капли дождя. Они так и привлекают мое внимание, а я с детства ненавижу дождь. У меня с ним связаны плохие воспоминания, от которых сердце леденеет.

Подхожу к окну, чтобы закрыть форточку, однако когда касаюсь ручки, замечаю Диму. Он сидит на скамейке, подняв лицо к черному небу. Люк сливается с тьмой ночи и холодным дождем, будто его и вовсе не существует. Наваждение или призрак. Где-то между. Я даже несколько раз закрываю и открываю глаза, пытаясь понять, реальна ли картина. Однако Дима не уходит – он все там же, мокнет на одинокой скамейке. Да и сам выглядит не менее одиноким, никому не нужным, каким-то потерянным.

Мне сложно заставить себя просто отойти от окна, включить планшет и начать смотреть сериал, поэтому я беру желтый зонтик из комода и иду вниз. В голове нет ни единого объяснения собственным действиям. Мной словно движет магнетическое притяжение.

Когда я выхожу на улицу, мартовский ветер тут же находит меня и проникает под одежду. От шума дождя по телу пробегают противные мурашки – неприятные воспоминания всплывают в голове.

Мрачная комната и мужчина в маске, который не сводил с меня глаз. Я не видела его лица, но маску запомнила на всю жизнь. Она была обычной, тканевой, с двумя дырками для глаз. Черная. До ужаса черная. Такая же, как и комната. В тот вечер шел дождь… Его капли наверняка тоже были черными.

Останавливаюсь напротив Димы и закрываю нас от дождя зонтиком. Люк опускает голову, и я замечаю, что его влажные волосы прилипли ко лбу, а одежда промокла до нитки. Я задаю себе вопрос, не зря ли вообще вышла к этому парню. Есть в нем что-то странное – от таких лучше бежать и не оглядываться. Но со мной происходит обратное, и я ничего не могу с этим поделать.

– Что вы здесь забыли, Вероника Сергеевна? – спрашивает Дима.

Смотрю на него, и отчего-то самой становится прохладно, будто это я промокла, а не он. И вроде хочется узнать, в чем дело, чем-то помочь, но в то же время вижу, что Люк возвел вокруг себя какую-то невероятно высокую стену. Он явно не готов подпускать посторонних.

– А ты? Решил заболеть?

– Да нет, – он пожимает плечами, отвечая с легкой усмешкой. И мне вдруг приходит мысль, что Дима не первый раз сидит вот так под дождем. Словно для него это вполне обыденное явление – пытаться раствориться в нелетной погоде.

– Любишь дождь? – я крепче сжимаю ручку зонтика. Вокруг завывает ветер, тьма поглотила большой двор, и только свет от фонарей дает хоть какую-то видимость.

– А ты? – он не сводит с меня глаз. Взгляд холоднее льда. Холоднее всего на свете.

– Не очень. Вернее, совсем нет. Даже так: я ненавижу дождь. Но ты не ответил. Нечестно, знаешь ли, уходить от вопроса.

– Почему ты не любишь дождь? Боишься испортить прическу? – в его голосе нет издевки, скорее Дима пытается выставить перед собой очередной щит против девочки, которая лезет куда не надо.

– Боюсь превратиться в Королеву Дождей, которая уничтожит целый город, – с губ срывается смешок.

У меня замерзают пальцы, по телу проходит легкая волна дрожи. Пора бы вернуться в тепло, вот только сердце не готово слушаться – ему хочется еще немного постоять здесь, под желтым зонтиком, рядом с этим парнем.

– Королева Дождей тебе не идет. Слишком мрачно звучит, – и снова без издевки. Не заболел ли Мистер Телохранитель? Разговаривает со мной настолько дружелюбно, что сердце начинает быстрее биться. А ему нельзя!

– Это говорит человек, который кайфует от дождя и колючего ветра.

– Я ненавижу дождь, – признается вдруг Дима. Он проводит рукой по лицу и неожиданно поднимается.

В долю секунды я лишаюсь зонта – Люк его забирает и теперь сам укрывает меня от противных черных капель, которые, кажется, никогда не перестанут падать с неба.

У меня перехватывает дыхание, но я ловлю момент и смотрю на Диму с замиранием – на его остро высеченные скулы и чувственные губы. Сердце в груди теперь почти не стучит, оно словно замедлило ход и ждет чего-то волшебного. Мне не хочется признавать, но рядом с Димой я тону в потоке собственных чувств. Во мне пробуждается глупая мечтательница, которая верит в чудеса и рыцаря, способного победить любого монстра. Так странно…

– Тогда… – почти неслышно шепчу я, – зачем ты сидишь здесь?

– Наверное, жду, когда кто-нибудь придет за мной.

– И… – Я делаю паузы, подбирая слова перед каждой фразой. Почему-то не хочу задеть парня, который не боится ничего и не думает о чужих чувствах. – Обычно кто-то за тобой приходит?

– Нет. – Он коротко улыбается, но улыбка выглядит тоскливой.

– Тогда зачем ждать? Разве в этом есть смысл?

– Ну, вы же для чего-то пришли, Вероника Сергеевна.

– Я? Это… Просто не хочу, чтобы мой телохранитель завтра слег, и я оказалась в опасности. Я здесь только ради этого.

Лучше бы не врать, но говорить правду сегодня не хочется. Пусть Дима не думает, что проблема в притяжении. В конце концов, возможно, магниты работают исключительно в моем случае, а для него все упирается в долг по работе и деньги. Хотя меня пробирает до волнительного трепета внизу живота от одного факта, что Дима мог бы ждать меня.

– Вы рискуете заболеть ради своей собачки, но не можете пойти на риск ради самой себя. Разве это не глупо? – теперь в его голосе звучит нескрываемая усмешка. Она задевает, словно меня кто-то ударил со всей силы по лицу. Теплота в груди сменяется колючим холодом. Не надо было выходить и разговаривать с ним. Каждый раз, стоит мне только подумать, что Дима на самом деле хороший, как он снова выставляет свою вредную сторону.

– Ты уже определись, на «ты» мы или на «вы». И со своим отношением тоже. Не ровен час, сам запутаешься, – с раздражением кидаю ему.

Интересно, он со всеми такой? И ведь это не высокомерие, нет, оно выглядит иначе. Ощущение, что Дима просто хочет задеть меня, уколоть больнее. Только зачем ему это? А может… он так пытается доказать что-то самому себе? Не понимаю! Черт! Ничего не понимаю.

– Я вас провожу, – Люк не обращает внимания на мой выпад и показывает рукой в сторону дома.

Дождь усиливается, капли еще громче барабанят по крыше и моему зонтику. Я скрещиваю руки на груди, пальцы совсем замерзли, а изо рта идет пар. Температура упала, судя по всему, на улице не больше пяти градусов.

– Не стоит, – фыркаю и, развернувшись на пятках, устремляюсь к дому.

Пока мокну под весенним дождем, обдумываю слова Димы. Пусть они звучат неприятно, но в чем-то он, безусловно, прав: я должна рисковать и ради себя. Жизнь не изменится, если ничего не сделать.

Я подбегаю к широкой лестнице, ведущей к входным дверям, но на пороге останавливаюсь и обвожу взглядом пустой светлый коридор. Выход из золотой клетки всегда открыт. Мне нужно лишь сделать шаг назад и не входить больше в этот коридор, отказаться от денег отца.

Верно.

Единственный способ спастись – сбежать.

И я… кажется, готова скинуть с себя эти цепи. Завтра. Рано утром. Я изменю свою жизнь.

Обещаю.

Глава 11

Вероника

Просыпаюсь в четыре утра по будильнику, собираю на скорую руку сумку, беру всю наличку, что нашла по разным углам в комнате. У меня крайне бредовая идея: сбежать в другой город на недельку или две. Попробовать обжиться там и, если все удачно сложится, остаться навсегда. Я пока не думаю, как буду искать работу и квартиру, где буду покупать продукты и кто будет готовить мне еду. Сейчас самое главное – уйти незамеченной.

Если отец узнает о моих планах, то, мягко говоря, все испортит. А жестко – снесет мне голову. Обязательно установит слежку, заблокирует карточки и, чем черт не шутит, найдет иной метод воздействия. Допустим, не даст мне работать. Ему не составит труда надавить на моего будущего начальника или начальницу, чтобы меня вышвырнули вон. Или еще хуже – надавит на владельца отеля или арендуемой квартиры. Ой, даже представлять не хочу все эти ужасные картинки. Отец мерит все бизнесом, а в бизнесе он жесток.