Притяжение

– Игра закончилась? – спрашивает незнакомец, заставляя меня вновь обратить на него внимание. Какой догадливый.

– Да, – просто признаюсь я. – Было круто, ты хорошо справился.

– Не могу сказать о тебе того же.

– А ты умеешь быть милым.

– Я еще даже не начинал стараться, – вновь насмехается он. И я ловлю себя на мысли, что не отказалась бы повторить наш поцелуй.

– Что ж… – Я тяну время, не зная, как закончить наше несостоявшееся знакомство. – Мне пора. Если увидишь меня в следующий раз, постарайся быть милым. Окей?

Я подмигиваю ему, а он в ответ закатывает глаза. Это выглядит настолько забавно, что мне хочется рассмеяться, однако я держусь.

– А что произойдет, если я не буду милым? Хотя, скорее всего, я тебя даже не узнаю.

– Тогда… – Я дотрагиваюсь пальцем до своей нижней губы, задумчиво провожу по ней. – Ты будешь проклят. До конца своих дней.

– Серьезно? И что же меня ждет, мисс Юная Ведьма?

Я отхожу от незнакомца и перехожу дорогу, максимально увеличивая расстояние между нами. Однако потом все же оборачиваюсь и кричу ему в надежде, что он услышит мой голос сквозь шум толпы, звуки машин и отголоски музыки в клубе:

– Ты никогда не сможешь меня забыть! Это будет твое проклятие.

И нет, я не жду его ответной реплики. Бегу к машине, поражаясь своей смелости.

Это было так круто! Я сама себе вдруг показалась чертовски крутой!

Глава 4

Вероника

– Какой ужас! – возмущается Сонька, помешивая трубочкой молочный коктейль в пластиковом стаканчике.

Мы сидим за столиком в кафетерии и уже минут десять обсуждаем события прошлого вечера. До этого дня моя лучшая подруга души не чаяла в Егоре. Стишова все приговаривала, как мне повезло с женихом и как жаль, что сама она не из богатой семьи. Нет, Сонька, конечно, не ставила себе целью всей жизни найти денежного принца, но кто из девушек откажется от хорошей партии?

– Мне он никогда не нравился, – вздыхает Веня.

Веня Кожевников, сын крупного застройщика, не любит всех моих ухажеров. Он умудряется находить в них тысячу минусов и порой напоминает старого ворчливого деда. С Венькой мы дружим с детского сада, и как-то так повелось, что мы всегда и везде вместе. Для меня он как брат, за которого я порой заступаюсь, но Веня этого жутко стыдится и каждый раз намеревается пойти на курсы рукопашного боя или, на худой конец, нанять телохранителя.

– Это логично, – кивает Соня. – Ты же парень, с чего бы он тебе нравился? Это было бы ОС!

Она улыбается, заправляя за ухо прядь каштановых волос.

– «ОС»? – удивленно переспрашиваю, делая глоток холодного чая.

– Она хотела сказать «SOS», – поправляет Веня.

– Да ни фига, я имела в виду ОС!

– «Особо слабоумные»? – выдвигает теорию Вениамин. Он очень умный парень и порой слишком открыто намекает на то, что остальные не дотягивают до его уровня. Пожалуй, это одна из причин, почему Веня не может завести друзей.

– ОС – это «очень странно». Хотя твой вариант тоже ничего, – иронично подмечает Сонька. Правда, Веня ничего не понимает, а может, предпочитает оставить эту реплику без комментариев.

– Для Егора самое то! – соглашается Кожевников, не признавая, что намек относился к нему. – Надеюсь, ты расскажешь отцу правду. И вообще, почему ты нам не позвонила?

Я пожимаю плечами. А потом вспоминаю губы незнакомца и наш сладкий поцелуй… В тот миг мир вокруг исчез. Звуки вечернего города затихли, и остались только мы – два незнакомца. Как сейчас помню горячее и немного рваное дыхание парня, будто его самого захватил наш поцелуй. Я тогда ощутила себя как никогда живой, абсолютно свободной, словно воздух, который можно вдохнуть так глубоко, что больно легким. Стоп! Чего это я расфантазировалась? Было и было.

Хотя чего греха таить: не самый плохой вечер выдался. Однако при Вене я не решаюсь рассказать о том парне – он слишком консервативных взглядов, точно не одобрит. А вот с Сонькой обязательно поделюсь, но чуть позже, когда мы останемся наедине.

– Ника, давай я поговорю с твоим отцом? – предлагает Веня. Он отодвигает тарелку с десертом и наклоняется вперед, будто собирается раскрыть важную тайну.

– Не неси ерунду, – отмахиваюсь я. – Если бы папа умел слушать, я бы не стала невестой Жукова.

– Да уж, минусы богатых семей, – вздыхает Сонька. – В такие минуты я даже рада, что обычная. Уж простите, ребятки!

– Я обязательно придумаю что-нибудь, – уверенно заявляет Веня. Но мы оба понимаем, что ничего он не придумает. С моим отцом такие штучки не прокатят.

– А ты сделай предложение Нике, – предлагает вдруг Соня.

Я не сдерживаю смешок, а вот Веня почему-то краснеет. Он тут же отводит взгляд и тянется расстегнуть две верхние пуговицы на рубашке, словно ворот ему жмет. Кожевников часто носит рубашки в строгих оттенках – светлых, темных, но ничего яркого, и никогда не расстегивает пуговицы. Так что этот жест для него необычный. Может, жарко стало? Все-таки в кафетерии вентиляция не лучшая.

– Ага, и бебика заведем, чтобы отец точно не отказался, – добавляю я.

На мой взгляд, это звучит смешно, но Веня почему-то не улыбается и остаток обеда вообще молчит, делая вид, что занят десертом, в котором с неохотой ковыряет ложкой.

Тема брака сама собой уходит на второй план, мы вновь возвращаемся к разговорам об учебе.

* * *

Домой я возвращаюсь почти в шесть вечера. Планирую принять ванную с лепестками роз – хочется расслабиться после изнурительного учебного дня, однако отец не дает мне возможности заглянуть в свою комнату и просит срочно зайти к нему в кабинет.

Пока иду вдоль широкого коридора, разглядываю разные произведения искусства, которыми он обставлен: картины, купленные на закрытых аукционах – в основном творения современных художников, хотя есть среди них и парочка классических оригиналов; китайские вазы разных эпох; декоративные японские растения, за которыми тщательно ухаживает домработница. Все это старательно выбирала мама – карьера карьерой, а подчеркнуть свой статус богатой обстановкой и дорогими безделушками очень важно, поэтому она не жалела ни времени, ни денег на приобретение всего этого добра. Папа же, наоборот, не фанат таких изысков. Для его они не более чем пылесборники.

Приближаясь к кабинету, прокручиваю в голове варианты, о чем может пойти разговор. Идей немного. Конечно, проскакивают мысли о Егоре и о том, что он мог уже разорвать нашу с ним помолвку. Это заставляет чертиков в моей душе танцевать чечетку, даже появляется какое-то приятное ощущение, словно я одержала маленькую победу. Но стоит мне открыть дверь, как к груди подкрадывается волнение. Оно разносится покалыванием по всему телу, словно в комнате резко понизили температуру. Мне становится зябко.

– Привет, пап, – здороваюсь я и только после замечаю парня. Вернее, его широкую спину.

На нем черная кожаная куртка, темные джинсы и берцы – большего разглядеть не могу. Незнакомец смотрит в окно, скрестив руки за спиной. Обычно, когда я вхожу, гости отца демонстрируют манеры, сразу же начинают кланяться, лебезить, но этот почему-то делает вид, будто ничего не изменилось.

Меня это в какой-то степени радует: редко появляются люди без корыстных целей, которые не пытаются сразу заполучить мое внимание, чтобы подмазаться к отцу. Может, этот еще покажет себя, кто его знает, но сейчас его поведение говорит об обратном.

Я перевожу взгляд на папу. Его суровый вид и сведенные на переносице брови сигнализируют о чем-то как минимум зловещем. Неужели что-то произошло?

– Ника, присядь, – отец указывает на черный кожаный диван в центре кабинета, затем оттягивает узел галстука, показывая всем видом, что он либо недоволен, либо взволнован.

– Что-то случилось? – мягко интересуюсь я, устраиваясь на диване и закидывая ногу на ногу.

Отец начинает мерить шагами комнату, то засовывая руки в карманы, то вытаскивая. Вид у него тревожный. Точно что-то произошло.