Загадай желание в Новый год

Ложка, которую я только взяла со стола и собиралась запустить в наваристый суп, задрожала и вывалилась из ослабших пальцев.

– Вы сейчас о чем? – с трудом вытолкнула я из себя вопрос помертвевшими губами.

– О том, что линси беду приносят людям. Я благодарен тебе за здоровье, и за то, что не стала пакостить Далю, а выполнила желания так, как он и хотел. Наивный, мальчишка еще совсем, не знает ничего о жизни. Поэтому спасибо, что не обидела, но нечего тебе делать рядом с моими внуками.

Я не могла поверить.

– Вам Даль сказал, что я…?

– …линси? Нет, конечно! Даль умеет хранить секреты, раскололся лишь когда я назвал вещи своими именами.

– Тогда откуда вам стало известно?

– Так не первый день живу на свете, – усмехнулся дед и провел крупными ладонями по столешнице.

Вот значит, как.

– И что теперь? Сами будете загадывать желания? – с вызовом поинтересовалась я, задрав повыше подбородок, чтобы не разреветься. Не знаю, отчего навернулись слезы. От разочарования, что снова придется пройти новый виток желаний, или обидно стало за Даля, у которого коварный дед решил забрать магический сосуд. – У меня новый хозяин?

– Ну нет. Я уж стар, нет у меня таких желаний, о которых не мог бы позаботиться сам.

– Желания и их количество зависят не от возраста, а внутреннего состояния. – Я еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Это сейчас у него нет нереальной мечты, пока не почувствовал вкус бескрайних возможностей. Во мне проснулась линси, голос сменился на обволакивающий и чарующий, и я против воли принялась соблазнять старика: – Молодость. Вечная жизнь. Богатство и власть…

К моему удивлению дед Ервей расхохотался. Его ладони захлопали по столу и коленям, по морщинистым щекам потекли ручейки слез.

– Этим ты меня не купишь, – прохрипел он, когда смог немного успокоиться и продышаться.

Я скептически приподняла одну бровь. Ой ли?

– Не веришь? Понимаю. Небось успела всяких людей повидать за свой короткий век.

– Успела. – Надула губы я. – И что?

– А то. Незачем мне молодиться. Да и вечная жизнь – скука смертная. Когда рядом нет близких и любимых, каждый день хуже каторги. А прожить то, что отмерено свыше, можно прекрасно и без магии. Уж мне ли то не знать.

– Тогда, о чем разговор?

Выражение лица деда стало серьезным.

– Скоро полгорода будет в курсе, кто ты такая. Шутка ли, сначала лавка ни с того ни с сего начала процветать. И это после банкротства! Но ладно. Каких чудес в жизни не бывает. Ваша задумка действительно хорошей оказалась. Однако с моим выздоровлением вы уже хватили лишку. Это надо же додуматься, просто взять и… Эх! Могли перевести меня домой, вроде как умирать, потом постепенно распространять слух, что мне лучше, и уж после долгих качелей в самочувствии, я бы вышел ко всем бодрый и на своих ногах. А так… Любой человек, который способен мыслить логически, догадается, что дело нечисто.

– Не подумали мы, – тихо повинилась я и опустила голову.

– То-то и оно, что не подумали. А теперь жди паломничество сообразительных воров да убийц. Кто сам не позарится, так знакомым наболтает.

Меня словно кипятком окатило. Как я могла так подставить Даля? Кому, как не мне, знать, до чего люди жадные до желаний, и на какие преступления готовы пойти ради всемогущества. Нет мне прощения! Эх…

– Ладно, Ириса, сожалениями делу не поможешь.

– Нужно сказать Далю, чтобы загадывал желание. Любое! Срочно! Тогда чары развеются, я вернусь в свой мир, и охотиться за линси перестанут. – Произнеся вслух то, о чем так долго мечтала, я вдруг поняла, что совершенно не хочу этого. В смысле домой не хочу. Горло перехватило спазмом при одной только мысли, что больше не увижу кое-кого, незаметно проникшего в мое сердце. Как же так? Неужели я готова остаться в этом мире?

Но это невозможно. Либо я здесь и в качестве линси, либо становлюсь человеком, но сразу же перемещусь домой. И если один мир поменять на другой я, кажется, совсем не против, то оставаться подневольным магическим существом… не уверена.

– Я говорил с Далем, – вздохнул дед Ервей. – Он не станет наобум загадывать желание.

– Тогда, что вы от меня хотите? – не поняла я, к чему вообще завел разговор старик. – Я не могу сбежать от хозяина.

– Знаю. Исчезнешь, только когда осуществится третье желание. Но о мальчишках ты подумала? Что будет с Далем и Алошкой после того, как вернешься в свой мир? То-то и оно. Внуки привязались к тебе, я же вижу. На кой ляд, спрашивается, вылезла из своей бутылки? Всюду стараешься, втерлась в доверие. Тебе-то, понятное дело, развлечение, а мальчишкам это не нужно, только больнее расставание окажется.

Недобрые слова старика ранили меня, но справедливость их я не могла оспорить. Прав дед Ервей, нужно было и дальше сидеть тихонько в своем сосуде. Жизни мне человеческой, видите ли, захотелось. А про других не подумала.

– Поняла, – прошептала и еще ниже опустила голову.

– Ты, девка, не вздумай мне тут в супе топиться, – проворчал старик, – ешь давай.

Я снова взяла в руки ложку и принялась без аппетита хлебать наваристый бульон. Наверное, впервые еда, приготовленная Далем, оставила меня в равнодушии.

– Значит, так, – наставлял меня тем временем дед Ервей. – Веди себя естественно, ни в коем случае не выдавай, что из другого мира. С мальчишками будь холоднее, отстраненнее, меньше общайся, пусть Даль остынет и загадает, наконец, третье желание. Будем надеяться, что до того времени не произойдет ничего страшного. Я присмотрю за домом и внуками.

Я кивала, работала ложкой и глотала вместе с супом слезы. Старик деликатно отвернулся и делал вид, что не замечает моего состояния. Наскоро покончив с едой, я убежала в свою комнату, где позорно разревелась в подушку. Первым порывом было вернуться в свой сосуд и не высовывать оттуда носа. Но оказалось, что без разрешения Даля мне подобное неподвластно. Еще одна отвратительная особенность в жизни линси. Впрочем, мое трусливое бегство не решило бы проблемы. А потому мне оставалось только взахлеб рыдать.

Я жалела Даля, который оказался в опасности и даже не подозревал о том. Оплакивала себя с неуместными чувствами и необходимостью вернуться в свой мир. Панически боялась оказаться в руках нового хозяина. Стоило подумать о том, чтобы опять стать вершительницей чужих судеб и соучастницей преступлений, как меня начинала бить крупная дрожь, а горло перехватывало болезненным спазмом.

Взять себя в руки и успокоиться мне удалось лишь час спустя.

Ледяная вода не сняла отеки с заплаканного лица, но немного взбодрила. Не время опускать руки и жалеть себя, поплакать я смогу и дома. Сейчас гораздо важнее проложить дистанцию между мной и братьями. Показать стервозную сторону и отвратить от себя. Что там говорил дед Ервей про привязанность внуков? Он же не имел в виду, что Даль тоже испытывает ко мне чувства? Впрочем, неважно. Либо я остаюсь с Далем в качестве линси, и тогда кто-то может напасть на него, чтобы отобрать магический сосуд, навредить парню, заставить меня снова исполнять чужие желания. Либо я отчаливаю в собственный мир человеком, но уже никогда не увижусь с Далем. Выбор очевиден. Нужно немного поднапрячься, чтобы сыграть Снежную королеву, а там, глядишь, получится выжать из Даля последнее желание.

Решено! Я привела себя в порядок и спустилась вниз. Все-таки резкий отказ от помощи в лавке был бы слишком подозрителен. Да и стерву изображать в пустой комнате как-то не с руки – не перед кем.

Я дарила радушные улыбки посетителям, осознавая, что наслаждаюсь любимым делом последние денечки, а быть может даже часы. Для меня стало неожиданным удовольствие от общения с покупателями. Оказывается мне нравится не только оформлять зал, придумывать новые затеи с товаром и его предложением народу, но и банальная продажа выпечки меня не меньше увлекала и наполняла энергией. Я с воодушевлением показывала подарочные варианты, расписывала незабываемый вкус шоколадных пряников, болтала обо всем и шутила с постоянными клиентами.

Далю от меня доставались лишь сухое обращение исключительно на тему работы. Все его попытки умаслить и задобрить наталкивались на барьер холодного взгляда и натянутой искусственной улыбки. Бедняга не мог понять в чем провинился и продолжал меня атаковать, меняя лишь тактику.

С Алошкой провернуть подобный трюк оказалось еще сложнее. Мальчишка в упор не замечал, что мое отношение к нему изменилось, не видел явный отказ общаться с ним и не слышал грубые слова в свой адрес.

– Алон, – противным тоном обратилась я к мальцу после того, как он насильно обнял меня, несмотря на мои трепыхания. – Ты пришел с мороза! Хочешь, чтобы я простудилась? Неужели не знаешь, что переохлаждение опасно для здоровья? С тебя снег комками валится, а ты меня обнимать?

Алошка влетел в лавку с прогулки и, путаясь под ногами, тут же принялся взахлеб рассказывать, как провел время с Улькой, пока мы с Далем прибирали в торговом зале после рабочего дня. Моя отповедь застала его врасплох. Но мальчишка вовсе не обиделся.

– Просто-прости-прости, – зачастил он, отпрыгивая от меня на приличное расстояние. – Не болей, пожалуйста, Ириса, иначе я сильно-сильно расстроюсь. Будь всегда здорова! Мы тебя очень любим!

– Очень-очень! – шепотом добавил Даль, видимо рассчитывая, что я не услышу.

Я чуть не разревелась от таких слов. И как тут продолжать стервозничать?

Неделя прошла в моих душевных терзаниях. Я металась между необходимостью отдалиться от Даля и Алошки и желанием насладиться последними мгновениями рядом с ними. Впервые в жизни до меня дошел настоящий смысл слова «семья». Сама не поняла, как так получилось, что мне стали дороги все жильцы лавки «Сладкие радости». Даже дед Ервей, зорко следивший за внуками и взглядом постоянно мне указывающий быть отстраненнее, и тот незаметно протоптал дорожку к моему сердцу своей неуемной заботой о близких и неподражаемым жизнелюбием.

Старик получал удовольствие от всего на свете: кашеварил ли он на кухне, вел ли разговоры со знакомыми или убирал снег, за ночь наметенный на ступени крыльца, с его лица не сходила довольная улыбка.