Когда проснётся ангел

–Настя, его ведь могут разыскивать родные. В полиции расценят ваш поступок не как спасение ребёнка, а как похищение, тогда вы точно не увидите долго не только Даньку, но и друг друга, потому, как для таких деяний предусмотрена статья, – возразил Дитер.

Настя умоляюще посмотрела на мужа, он вздохнул:

–Я всё понимаю, Насть, но Дитер прав. Если его действительно ищут родные, представь, что они сейчас испытывают…

–Да он уже не один месяц бродяжничает, это же видно с первого взгляда, – перебила его Настя, – я больше, чем уверена, что он не нужен никому. А его родственнички в пьяном угаре уже и позабыли, что у них растёт мальчик. Я не отдам его, не отдам!

Она заплакала, тихо, почти беззвучно, спрятав лицо в ладонях. Игорь погладил её по плечу и обнял. Теперь Мила взяла слово:

–Давайте разберёмся. Мы ничегошеньки не знаем о том, как Данька оказался на улице. Надо как-то аккуратно у него расспросить обо всём. Только сегодня этого делать не стоит. Пусть немного придёт в себя, а завтра, может, и сам всё расскажет. Тогда и будем решать, что делать дальше. Я думаю, что за это никто нас не накажет.

За окном горел закат, когда утомлённый событиями Данька, был уложен в мягкую тёплую постель. Невесомые полупрозрачные занавески пропускали в комнату последние солнечные лучи, окрашивающие всё в оранжевый цвет. Игорь вышел из комнаты, решив, что женщине легче будет найти общий язык с ребёнком, а лишняя суета Даньке сейчас ни к чему.

Настя ласково погладила его по голове и спросила:

– Хочешь, я посижу с тобой? Тебе, наверное, трудно будет уснуть на новом месте… Могу рассказать сказку. Хочешь?

–Я же не маленький, чтобы мне сказки рассказывать, – ответил Данька, – ты просто так посиди.

–Да, всё верно, ты совсем взрослый, – улыбнулась Настя, а у самой сердце так защемило от осознания того, что он прав. За свои пять-шесть лет этот маленький человечек повидал, вероятно, столько, что хватило бы на несколько взрослых жизней.

–Тогда давай поговорим, – предложила она и села на край кровати, – Тебе нравится эта комната?

До появления в этом доме Даньки, небольшая светлая комната пустовала. Её планировали сделать детской, но с тех пор, как Настя узнала, что не может иметь детей, она старалась не заходить сюда, невыносимо было видеть весёленькие обои с облаками-барашками, которые они выбирали вместе с Игорем ещё в той, прошлой счастливой жизни.

–Нравится, – ответил Данька, ещё раз оглядывая помещение, залитое вечерним светом, – большая такая, в детском доме в такой комнате жило человек по десять.

–Так ты жил в детском доме? – Настя уцепилась за эту ниточку, дающую возможность хоть что-то узнать о Даньке.

–Да.

–И долго ты там жил?

–Наверное. Я не помню.

–А где твои мама и папа?

–Не знаю, – вздохнул Данька.

–Ты их не помнишь?

–Папу – нет, а маму, кажется, помню. Помню, как она пела мне перед сном. Помню, что у неё были длинные волосы, а больше ничего не помню, – Данька ещё раз тяжело вздохнул.

Настя поняла, что про родителей пока спрашивать не стоит.

–Но в нашем районе нет детского дома, как ты оказался сегодня на площади у вокзала? – спросила она.

–Мы с Тимом сбежали, – тут Данька немного оживился и присел на кровати, – как настоящие разведчики, ночью на поезде. Ехали до самого утра. Прикольно было.

–Там… в детском доме, наверное, совсем было плохо, раз вы сбежали?

–Не-ют, – протянул Данька и как-то по-взрослому махнул рукой, – там было хорошо, нянечки добрые, и кормили вкусно, игрушки всякие там…

–А что же сбежали тогда? – спросила Настя.

–Тим так часто делал, он уже везде побывал. А я сбежал, чтобы денег заработать.

–Что-то хочешь купить?

–Нет. Хочу попросить детектива, чтобы он мою маму нашёл, – Данька зажмурился, последний солнечный лучик, отражаясь от настенных часов, блеснул ему в глаза.

–Когда дети теряются, их родителей ищет милиция, – сказала Настя, – так что деньги для детектива тебе не понадобятся.

–Одна тётенька-врач из детдома, у которой пропал сын, сказала, что милиция только бумажками занимается. И тогда она попросила детектива, чтобы он ей помог. Только надо было ему много денег дать, она не сказала сколько, сказала только, что много, – вздохнул Данька.

–И что этот детектив, помог? – спросила Настя.

–Да, нашёл её сына. Я как услышал про это, сразу решил, что надо где-то деньги найти, чтобы детективу заплатить.

–И где же ты собирался искать деньги? – Настя всё больше понимала, что с Данькой надо вести себя как с равным, а не как с шестилетним ребёнком.

–Мы с Тимом попрошайничали у церкви, сначала всё хорошо было, пока Паук не пришёл. Он начал у всех деньги отбирать, говорил, что в общак какой-то, а сам всё пропивал. Мы с Тимом хотели уйти из подземелья, уехать в Москву, когда потеплее будет, – Данька потёр кулачком глаза.

–Бедняжка, досталось же тебе… Ты устал очень. «Засыпай, обо всём поговорим завтра», – сказала Настя, поправила подушку и подоткнула одеяло, – разреши мне ещё посидеть рядышком.

–Сиди, – широко зевая, ответил Данька, проверил, на месте ли его банка с сокровищами, спрятанная под подушку для сохранности, и закрыл глаза.

Скоро он уже сопел ровно и спокойно, свернувшись калачиком, положив ладошку под щеку, и, чему-то улыбаясь во сне. Настя, стараясь не дышать, чтобы не потревожить его сон, вышла из комнаты. Постояла немного у двери и поспешила поделиться с Игорем тем, что узнала, но того в доме не было. И Настя решила, что он снова пьёт в гараже, как делал это почти каждый вечер. Как он может пьянствовать, когда его помощь сейчас так нужна маленькому человечку? От отчаяния ей захотелось разреветься в голос. Чтобы не услышал Данька, она выскочила из дома на террасу, где и наткнулась на мужа. Он сидел на ступеньках.

–Ой, – от неожиданности сказала Настя, – а я подумала, что…

–Что я в гараже в обнимку с бутылкой, – продолжил за неё Игорь.

Настя промолчала, а он добавил:

–Присядь.

Когда она пристроилась рядом, накинул ей на плечи безрукавку из овчины. Помолчали немного. Игорь как будто собирался с силами, не решаясь начать разговор.

–Ты прости меня, Насть, за то, что душу твою в канаты свивал и рвал их, рвал… Я только сейчас понял, почему. До того, как меня из армии выставили, я ведь только и умел, что убивать да спасать, спасать да убивать. А здесь спасать некого. Ты сильнее и лучше меня. Ты отказалась от любимой работы, уехала со мной в Тмутаракань, лишь бы мне было лучше, лишь бы я быстрее оклемался, да к нормальной жизни вернулся. Но я забыл, какая она, эта нормальная жизнь. За время службы рядом со мной были только проверенные и перепроверенные бойцы, каждому из них я доверил бы свою жизнь, не задумываясь ни на секунду. Вот и тебя я будто проверял каждый раз, насколько сильно ты меня любишь, насколько тебя хватит, когда ты сломаешься и сбежишь обратно в Москву. Или всё-таки не сбежишь… От меня родная мать отказалась, а ты как неваляшка, встаёшь и продолжаешь меня спасать. Я от осознания собственного ничтожества бешусь: как же, я такой супермен, опытный боец, а меня списают, жалею себя и пью, а когда пью, все для меня – враги. В общем, замкнутый круг какой-то.

Игорь посмотрел на свою маленькую, такую хрупкую и такую сильную жену. Она молчала, глядя на поднимающийся из-за леса жёлтый лунный диск, молчала потому, что Игорю нельзя было сейчас мешать. Пусть выплеснет из себя всё, что накопилось, а потом они обо всём забудут. Настя забудет о своих слезах, пролитых в подушку. Забудет, как потеряла ребёнка, после того, как просидела вот так же на крылечке холодной осенней ночью, ожидая, когда пьяный муж уснёт. Забудет приговор врачей: бесплодна. Хорошо бы и Игорю забыть о том, сколько боли он причинил своей жене, иначе, как жить рядом с ней, осознавая свою вину.

–Ты знаешь, – продолжил Игорь, – я сегодня, как Даньку увидел, испуганного, в крови, понял, что на войне и без меня разберутся, а вот ребёнку в мирное время пропадать нельзя. Если он – сирота, давай усыновим его, Насть. Хлебнул он лиха по полной, хватит.

–У него нет никого. Он из детдома сбежал, родителей не помнит.

–Значит, родные его не ищут.