Хрустальная тайна

Аня решила воспользоваться моментом и расспросить Петю о привидении.

– Я расскажу тебе, Аня, всё, что знаю. Но не потому, что ты новый сотрудник и обязана быть в курсе, а потому что ты избранная. Однажды он может предстать перед тобой, и ты должна быть к этому готова.

Ане показалась сомнительной привилегия быть избранной призрака, а перспектива столкнуться с ним когда-нибудь в пустынных залах музея, откровенно говоря, ее озадачила. Однако она не стала говорить об этом Петру.

– Особняк, где сейчас располагается наш музей, – продолжил он свой рассказ, – построил купец первой гильдии Епифан Трофимович Карагодов. Оборотистый господин, сколотил миллионное состояние и при этом добрейшей души был человек, меценат. Большие деньги жертвовал в так называемые «дома призрения» – богадельни и сиротские приюты, а также воскресные школы и церкви. Изрядно тратился и на благоустройство города. При всех своих достоинствах пороки, правда, тоже имел – любил выпить и перекинуться в картишки. Однажды за карточным столом проиграл половину состояния. Говорили, от переживаний и скончался. С тех пор никто в этом доме долго жить не мог. Карагодов «шалил». За особняком закрепилась дурная слава, и долгие годы он попросту пустовал. Потом нагрянула революция, и особняк национализировала новая власть. А поскольку большевики были воинствующими материалистами, то предание о привидении бывшего владельца дома, который так и остался его подлинным владельцем, было поднято на смех. В доме разместилась выставка достижений сельского хозяйства, несколько контор. А если кто и сталкивался со странными явлениями в здании, предпочитали об этом не распространяться. Время такое было: Бога нет, Чёрта нет! Какое привидение, товарищи? Темнота! Но слухи не остановишь. Знаешь, как у Высоцкого:

И словно мухи тут и там
Ходят слухи по домам,
А беззубые старухи
Их разносят по умам…

Останови любого прохожего и спроси его, есть ли в этом городе здания с привидениями. Тебе любой ответит: «Краеведческий музей». Вот так, Аня. Здесь Карагодову целая экспозиция посвящена. Личность для города знаковая, заслуги его со счетов не сбросишь – много для города сделал. Кабинет его воссоздали до мельчайших подробностей, как при жизни. Кстати, именно в нём он и обретается.

– Ты его видел?

– Не видел, Аня. Но это не значит, что его нет. Я, и не только я, слышал шаги в его кабинете, видел тень. И потом, иногда он переставляет предметы на своём письменном столе. А однажды Епифан Трофимович открыл коробку с любимыми сигарами и у одной надломил кончик. И случилось это в день, пришедшийся на дату его смерти.

Аня задумалась. Они некоторое время молчали.

– Всё это очень странно, Петя. Ты не подумай, что я не верю тебе, просто я хочу понять, почему он здесь, что его держит. О таких явлениях есть масса литературы. Если тебя так увлекла история Карагодова, то, может быть, есть смысл глубже покопаться в его жизни и понять причину его зависания здесь. Ты не задумывался над тем, что ему может быть нужна твоя помощь?

Пётр настолько был поражён словами Ани, что какое-то время даже не мог ничего сказать. Наконец он обрёл дар речи.

– Аня, признаюсь честно: ты меня сразила наповал. Ты – первый человек, который не покрутил пальцем у виска, слушая мои «бредни», как все высказываются о моих рассказах о Карагодове. И потом, ты подсказала мне идею. Я над этим никогда не задумывался. Действительно, что его здесь держит? Можно ли сделать что-нибудь для успокоения его души?

– А что с ним случилось, как он умер?

– По официальной версии от сердечного приступа. Я читал в архиве полицейский отчёт. Его нашли в кабинете за столом без видимых следов насилия. Перед этим он крупно проигрался в карты, что и посчитали причиной, приведшей к этому приступу. Проиграв половину состояния, вполне реально схлопотать инфаркт. Во всех газетах тогда смаковали подробности этого происшествия. В архиве сохранились некоторые. Кстати, на столе в его кабинете лежит некролог. Можешь почитать.

– Пойдём, почитаем.

Глава 5

С этих пор жизнь Ани изменилась. Она перевелась на заочное отделение университета и стала совмещать учёбу с работой. Бабушка постепенно шла на поправку и, наконец, была выписана из больницы с самым строжайшим предписанием врачей: не волноваться, правильно питаться и вовремя принимать все положенные лекарства. Аркадий отошёл на второй план, да и сам он старался о себе лишний раз не напоминать. Постепенно встречи их сошли на нет, они оставались приятелями и только.

В бешеном ритме жизни: работа, дом, бабушка, аптеки, больницы, сессии – Ане ни минуты не оставалось для себя. Однажды, находясь в музейном архиве, она почувствовала недомогание и, потянувшись за стаканом воды, упала в обморок. Обследование показало восьмую неделю беременности. Аня тотчас позвонила Аркадию и договорилась с ним о встрече.

Они плыли в речном трамвайчике. Зелёные волны, чайки, красота прибрежной природы успокоили Аню, и она решилась начать разговор.

– Аркаша, я беременна, уже восемь недель.

– А знаешь, я ведь тоже хотел тебе новость сообщить. – Он словно не слышал, что сказала ему подруга.

– Какую новость? – Аня была поражена реакцией Аркадия, вернее, полным её отсутствием. Она морально была готова к любым его эмоциям: радости, на что, в общем, не надеялась, к растерянности, даже к агрессии, но только не к безразличию.

– Я с родителями улетаю на днях в Швейцарию. Отца направляют в посольство. Мать, сама понимаешь, при нём, а у меня появилась прекрасная возможность учиться за границей. Я не могу упустить такой шанс. Мы замечательно проводили время, и я очень тебе за это благодарен. Но пойми: в мои планы на данный момент не входят ни ты, ни твой ребёнок.

К такому цинизму Аня тоже не была готова.

– Он не только мой, но и твой тоже.

– Да очнись ты, какой ребёнок при сложившихся обстоятельствах! Ты забыла, я уезжаю, а у тебя на руках больная бабка. Пораскинь мозгами, как ты со всеми управишься? Единственное, чем я смогу тебе помочь, это дать деньги на операцию. Не будь дурой, не губи жизнь ни свою, ни мою.

Аня вдруг поняла, насколько она заблуждалась в отношении Аркадия. На душе стало так омерзительно и грязно, она физически ощутила эту грязь, да так сильно, что захотелось вымыться.

– Нет, денег твоих я не возьму, они тебе пригодятся на новом месте. Ты поезжай, Аркаша. Забудь, что я тебе наговорила, это была шутка. Нет никакого ребёнка.

– Ну и шуточки у тебя! – Аркадий не мог скрыть своей радости. – Скажи, ты действительно так неудачно пошутила, или явишься к моим родителям со счастливым известием перед самым отъездом?

Аркадий нервничал, он хорошо знал Аню и был абсолютно уверен, что она не шутит. Но его устраивала её позиция, и он надеялся, что она от неё не откажется. И оказался прав.

– Успокойся, – словно прочитав его мысли, сказала Аня. – Я действительно пошутила, хотела тебя разыграть. Передай своим от меня привет с наилучшими пожеланиями. Не провожай.

На ватных ногах Аня спустилась по трапу и пошла прочь с набережной, с места, где её предали и растоптали. Слёзы застилали глаза, земля уходила из-под ног, она присела на скамейку и, успокоившись, приняла решение: эта страница перевёрнута, и надо забыть её содержание навсегда.

После отъезда Аркадия жизнь Ани покатилась по проторенной дорожке – работа, учёба, заботы о больной бабушке. Беременность протекала сложно. Наблюдавший Аню врач посоветовал лечь в больницу, но бабушку не с кем было оставить, поэтому о стационаре не могло быть речи. Тем временем Анастасии Павловне становилось легче. Ходить без посторонней помощи она по-прежнему не могла, но к ней вернулась речь, и это обстоятельство вселяло надежду на полное выздоровление.

Однажды в один из долгих зимних вечеров Аня и Анастасия Павловна сидели в тёплой, уютной кухоньке и пили чай.

– Анюта, мне бы не хотелось, чтобы моя внучка считала меня выжившей из ума старухой. Обещай мне, что ты внимательно и без иронии меня выслушаешь.

– Бабушка, как ты можешь такое говорить!

– Могу, ведь после инсульта мои рассуждения кажутся некоторым довольно странными.

– Ты имеешь в виду свою любимую подругу Ольгу Сергеевну?

– Её. Она не говорит мне напрямую, но я же вижу, как она на меня смотрит.

– Бабуленька, милая моя! – Аня нежно обняла Анастасию Павловну. – Обещаю, я очень серьёзно отнесусь ко всему, что ты мне скажешь.

– Вот и ладно. Мне кажется, что все наши беды начались с того самого момента, когда я подарила тебе кувшин и он занял своё место на тумбочке возле твоей постели. Я абсолютно в этом уверена. Ничего не говори, послушай. Он долгие годы хранился в коробке, обёрнутый в плотную бумагу. Я наивно полагала, что это для того, чтобы ценная вещь не разбилась, а теперь понимаю: бумага и коробка были гарантией нашей безопасности.

– Что привело тебя, бабушка, к такому странному выводу?

– Вот видишь, и тебе мои слова показались странными. Только каждый раз, когда кувшин покидал своё укрытие, в нашей семье происходили неприятные события, которые всегда заканчивались бедой. Я это только сейчас поняла. У меня словно пелена с глаз упала. Твой дед, Пётр Афанасьевич, царство ему небесное, – Анастасия Павловна перекрестилась, – любил прихвастнуть, при случае, старинной вещицей. У нас в те годы множество народу бывало, как сейчас говорят, «бомонд», сливки общества. Все любовались кувшином, восхищались тонкостью резьбы, красотой узоров и переливами его граней. А потом твоего деда забрали по доносу, так и сгинул в лагерях.

– Да, бабушка, – Аня вздохнула, – это печальная история. Но я не думаю, что кувшин сыграл здесь какую-то роль. Время тогда такое было – репрессии. Деда потом ведь реабилитировали, восстановили его честное имя, снова стали печатать его труды. Студенты на факультете до сих пор пользуются дедушкиными статьями по этнографии.

– Я тоже так считала, только время тут не при чём. Вот скажи ты мне, какое такое время твоего отца и мать погубило?

– Ты рассказывала, что они погибли на раскопках – несчастный случай. Или это не так, бабушка?

– В этой истории, Анюта, больше вопросов, чем ответов. Но что кувшин тому виной, я теперь не сомневаюсь. Перед поездкой в Крым твой отец выпытывал у меня, как эта вещь появилась в нашей семье, и знаю ли я, в чём, собственно, состоит тайна кувшина. Согласись, внученька, по меньшей мере, странно: из поколения в поколение передаётся легенда о некоей тайне кувшина, но в чём она состоит, никто достоверно не знает. Отец твой в различных архивах тонны документов перелопатил и был уверен, что вплотную подобрался к разгадке. Вот кувшин его и погубил, а тайну не открыл. По преданию четвёртой в роду Анне откроет свою тайну хрусталь, а четвёртая в роду Анна – это ты. Девочка моя, Христа ради прошу тебя, убери кувшин с глаз долой и обещай мне никогда и никому ничего не рассказывать о нём. Пусть тайна останется тайной на веки вечные. Не пытайся её разгадать. Обещаешь?

– Хорошо, бабуленька, обещаю, ты только не волнуйся. Давай я тебе капелек накапаю.