Отец жениха. Порочная связь

Она для вида хлопнула его ладонью между лопаток и снова повернулась к девушке.

– Просто Тереза, – она протянула ей руку, и женщины обменялись легким рукопожатием.

– Мы думали, вы приедете еще вчера. Папа даже взял выходные, – заговорщически понизив голос сообщила она, – только умоляю, не выдавайте меня.

Она нарочито настойчиво посмотрела на сына, который, видимо, мог оценить масштаб подготовки семейства к этой встрече.

– Ты шутишь? – не удержался он.

На что мать приложила указательный палец к губам, безмолвно напоминая ему о своем предостережении и, снова улыбнувшись, повела всех в гостиную.

Пройдя через широкий, отделанный деревянными панелями, холл, они попали в большую очень светлую и очень уютную гостиную, выполненную в нежно голубых тонах, с ярким бирюзовым камином в центре. Всю противоположную от входа стену занимало витражное окно, занавешенное легким белым тюлем. Солнечные лучи, касаясь тончайшей ткани, растворялись в ней, заставляя светится. От чего создавалось впечатление, что над полом стелются невесомые газовые облака. В центре на мягком ковре вальяжно расположилась пара бархатных диванов с невысоким деревянным столом в центре, явно располагающих к беседе. На каминной полке, комодах, полках для книг уютные безделушки, которые при ближайшем рассмотрении оказались настоящими произведениями искусства.

– Потрясающе, – вырвалось у нее.

– Да, моя дорогая, действительно – потрясающе. Несмотря на то, что мы живем в этом доме уже почти двадцать лет, я не перестаю удивляться его красоте. Его построил отец Поля. А вот, кстати, и он.

Она, церемонно вытянув перед собой руки, направилась к двери, в которую они только что вошли.

– Ну, наконец-то. Мама уже вся извелась, – раскатился по комнате низкий бархат, пустив по спине Милен холодок.

Она медленно развернулась на голос и замерла на секунду. Перед ней стоял высокий, хорошо сложенный мужчина лет пятидесяти, в чертовски официальном костюме. Он явно принадлежал к тому счастливому типу мужчин про которых можно было сказать, что годы шли ему на пользу. Его светлые с проседью волосы были зачесаны назад, открывая высокий, практически не тронутый морщинами лоб. Лишь одна, но довольно глубокая, залегла между широких изогнутых бровей, что выдавало в нем человека, занимающегося умственным трудом, да в уголках внимательных цепких глаз. Прямой с небольшой горбинкой нос и плотно поджатые тонкие губы делали его лицо не просто серьезным, даже строгим. Если описать то, что она увидела одним словом, это слово было бы – власть. Она едва заметно улыбнулась и подошла ближе. Поль уже тянул к ней свободную от объятий матери руку.

– Отец, это – Милен. Мила, это – мсье Бушеми.

Чуть заметная снисходительная улыбка тронула тонкие губы мужчины.

– Рад, – подчеркнуто вежливо сказал он и слегка сжал в ладони ее протянутую руку.

Его взгляд лишь на секунду задержался на лице Милен, но этого хватило, чтобы ладони ее вспотели.

– Ну, когда все в сборе, можно перейти в столовую. Луиза накрыла для вас потрясающий стол.

Тереза с Полем, обнявшись, направились в столовую, о чем-то премило болтая на ходу.

Доставшийся Миле в провожатые грозный истукан, учтиво предложил ей свою руку и повел вслед удаляющейся парочке. Его рука показалась ей жесткой, а сам он очень высоким, Мила едва доставала ему до плеча, от чего чувствовала себя совершенно беззащитной.

– Поль с матерью очень дружны, иногда мне кажется, что я здесь – приемный ребенок, – попытался пошутить он.

Она мельком взглянула на него, одарив неуклюжей смущенной улыбкой.

Вся та церемонность, которая сопровождала, казалось бы, непринужденный семейный ужин держала ее в тонусе до самого его окончания. Правда, Тереза действительно оказалась прекрасной женщиной: открытой и радушной. Она всеми силами пыталась сгладить холодность и чопорность мужа, один взгляд которого доводил Милену до нервной дрожи. Покончив, наконец, с дежурными вопросами и довольно изысканным обедом, вся компания поднялась из-за стола и направилась в гостиную, выпить по бокальчику вина в более непринужденной обстановке. Глава семейства, к огромному облегчению Милен, с ними не пошел. Сославшись на дела, он спешно уединился в своем кабинете.

Они пересели на мягкие диваны. На деревянном столике стояла бутылка белого вина и пара тарелок с сыром и фруктами. Вино приятно расслабляло, и беседа действительно пошла более непринужденно. Посыпались истории из детства и юности Поля, которых у Терезы, как у любой матери, оказалось множество. Мила делала вид, что увлечена беседой, а Поль притворно дулся каждый раз, как женщины начинали смеяться над очередным дурацким исходом его детских похождений.

– Ну хорошо, хорошо, больше не буду, – сжалилась Тереза, видя смущение сына.

Она потрепала его по светлым вихрам, которые были, определенно, ее вкладом в его хромосомный набор. Поль не был похож на отца. В нем не было ни его волчьего взгляда, заставляющего чувствовать себя не в своей тарелке. Ни неприступной линии губ, которые, казалось, могут только повелевать, вне зависимости от ситуации. Ни его текучей, властной пластики. Поль был, как мать: легким, невозмутимым и слегка сумасбродным красавчиком, который точно знал о гипнотической силе своей красоты привлекающей к нему множество мужчин и женщин, которые становились не просто друзьями, все они были его обожателями. Видимо, именно его красота так повлияла на его характер. Она позволяла ему получать все. Все, что он хотел, или просто думал, что хотел. Но она знала его лучше других. Она видела за всей этой мишурой неуверенного, надломленного юношу. Чуткого, преданного, отчаянно желающего, чтобы его просто любили. Теперь она даже знала, чьей любви он так отчаянно добивался.

– Вы, наверное, устали с дороги. Провожу вас в ваши комнаты.

Тереза поставила на стол пустой бокал и, поднявшись с дивана, направилась к выходу. Поль и Милен последовали за ней.

– Ваши комнаты? – в полголоса спросила Мила, чуть нахмурив брови, когда они оказались в знакомом, отделанном деревянными панелями, холле.

– Да. Мой отец, как ты уже, наверное, поняла, очень строгих взглядов. Он считает недопустимым, если под крышей его дома находится не женатая пара, занимающая одну кровать.

– Даже так. Черт возьми, я целую неделю переживала, что мне придется спать с тобой в одной постели, – нарочито осуждающе ответила Милен и покосилась на идущего рядом с ней Поля.

– Вот только избавь меня от своего сарказма, – Поль, наградил ее своей коронной снисходительной улыбкой и снова уставился в спину идущей впереди матери.

Они поднялись по лестнице на второй этаж и оказались в длинном полутемном коридоре.

– Он в курсе, что ты уже не девственник? – продолжала язвить Милен, пряча улыбку, что предательски дергала за уголки губ.

– Вряд ли, – с абсолютно каменным лицом ответил Поль, даже не посмотрев на нее.

Дойдя до очередной двери, Тереза повернулась в полкорпуса к отставшим Милен и Полю:

– Твоя комната, Милен.

Она налегла на витую бронзовую ручку и открыла дверь. Причудливый красноватый свет, создаваемый шелковыми абажурами настольных ламп, тут же поблек под напором ворвавшегося из открытой двери солнца. Милен осторожно прошла мимо пропускающей ее вперед Терезы.

Дом удивлял ее на каждом шагу. В нем было много света и воздуха. Довольно яркие цвета интерьеров, множество деталей отделки. Все это не вязалось с тем чопорным господином, которого ей обозначили, как главного архитектора этого грандиозного творения.

– Она потрясающая, как и весь ваш дом, Тереза! – Милен с интересом оглядывала обстановку, проводя кончиками пальцев по всем поверхностям, что встречались на ее пути.

– Этот стол, он просто восхитительный. Я ошибусь, если скажу, что это – Людовик пятнадцатый?

– Не ошибетесь, моя дорогая, – с гордостью ответила она, – все вещи в этом доме, за некоторым исключением, подлинные. Отец Поля – коллекционер, он собирал их много лет, поэтому дом выглядит так восхитительно.

– Действительно. Такое смелое смешение стилей, я бы даже сказала, что он играет на грани фола. С такой тонкостью и мастерством он обходит все, что могло бы сделать это великолепное пространство просто кичем. Поразительно.

– Милен очень любит архитектуру, – пояснил Поль, между делом.

– Но как? Признаться честно, он не производит впечатление тонкого знатока искусства. Я бы сказала, что он работает в министерстве.

– А он и работает в министерстве. Он – заместитель министра, —сыронизировал Поль.

– Теперь я совершенно растеряна.

* * *

– Не спишь? – в дверь просунулась белобрысая шевелюра Поля.

Не дожидаясь разрешения войти, он быстро прикрыл за собой дверь и, в несколько шагов преодолев расстояние до массивной кровати, залез под одеяло.

– Ну, как впечатления? – спросил он, устраивая свою вихрастую голову Миле на колени, вместо только что лежавшей на них книги.