Загадала так загадала

– У меня перерыв, – заныла я. – Пока там все танцуют и поют, имею полное право подкрепиться.

– В дверях не застрянь, когда выходить из кухни будешь, – зло прошипела Фекла, выскакивая за дверь.

Вот как ей удается в ее-то сто с лишним лет, выглядеть как в двадцать. Ну ладно, в тридцать. Но все равно, видя, как она дергает взрослых дяденек и тетенек за щеки, вспоминая, как они у нее на горшок ходили, а теперь приводят своих детей, невольно начинаешь подсчитывать ее возраст. И запинаешься годах на шестидесяти, потому что дальше считать становится страшно.

В запасе у меня было минут пятнадцать, поесть все равно никто не даст, можно хоть в телефон позалипать немного. Я открыла свои социальные сети и углубилась в пролистывание ленты новостей. Торты на заказ, конкурс по поеданию гамбургеров. Да они сговорились, что ли? Умная лента стала слишком умной, уже читать мои мысли начала. Только подумаешь о вкусном бутерброде, он тут как тут – нажимай, покупай, заказывай. Вот бы с мужиками так же. Можно попробовать. Сейчас подумаю о Пашке – и тут же его увижу. Что-то давно он мне не звонил.

Я зажмурилась и представила своего парня – стройного, накачанного, с кудрями, падающими на лоб – не парень, а мечта. Мы с ним с первого класса вместе, король и королева бала были. Только королева с тех лет «подросла» килограммов на двадцать, зато осталась со своим королем. Я открыла глаза. Сработало. Передо мной в «рекомендуемых друзьях», действительно, был Пашка.

Странно. Почему в рекомендуемых, был же в добавленных в статусе «почти муж». Присмотрелась, а это не его аккаунт, какая-то Лиза Кривошеева, незаметным пятнышком прижалась к его груди. И в статусе – «влюблена». Вот же… Я бы этой Кривошеевой шею набок свернула! Тощая, как вобла, на фото и не разглядишь. Листаю страницу, а там они на дискотеке, в тренажерном, в … моей квартире?!

В зобу дыханье сперло от такой наглости. Прям как у той вороны, которая сыром чуть не подавилась. Может, это была и лисица, потому что у наглых рыжих девиц может только начаться несварение желудка, которое я ей сейчас пожелаю. А я-то, как дура, ждала, что он мне предложение сделает. А он с этой курицей на моей кровати! Выключила телефон и швырнула в сумку.

Навести бы на них порчу! На обоих! Погодите, у меня же было где-то не загаданное желание. Ненормальный мужик сегодня с утра что-то говорил про желания. Быстро нашла свою куртку, сунула руку в карман и достала коробочку. На вид ничего примечательного. Только нужно желание правильно загадать. А то знаю я этих джиннов-искусителей. Скажешь что-нибудь не так, и получишь потом кракозябу мохнатую.

Итак, что же я хочу. Чтобы они сдохли. Поперхнулись своими белковыми коктейлями, в горле застряла палочка моркови и яблочная долька. Нет, так, наверное, нельзя. Марта, гадалка, к которой я когда-то ходила мужика привораживать, говорила, что желание можно загадывать только про себя. Иначе не сбудется. Что же я хочу? Увидеть, как они корчатся от боли, схватившись за животы, как на них падает штанга или они давятся куском булки, застрявшим в горле. Вот опять я про еду.

И еда в этом во всем играет не последнее место. Нашел бы он эту курицу, если бы я была худая? Вряд ли. От худых не уходят. Поэтому первое, что мне нужно – похудеть. Или все-таки от худых тоже уходят? Вон, от Феклы мужик ушел, лет тридцать назад, да так и не вернулся. Так что еще мне нужен такой мужик, чтобы не ушел никуда, был все время рядом.

Теперь компонуем желание в одно, чтобы не ошибиться. Хочу быть худой, чтобы мужики так и липли. Не то. Хочу получить мужика, чтобы смотрел на меня худую. Тоже не то. Хочу похудеть для мужика, который будет все время рядом. Кажется, так. Открываю коробочку, внутри она покрыта черным бархатом, как гроб. Не обращаем на это внимание, главное, чтобы сбывалось. Итак,

ХОЧУ ПОХУДЕТЬ ДЛЯ МУЖИКА, КОТОРЫЙ БУДЕТ ВСЕ ВРЕМЯ РЯДОМ.

– Машка, ты сегодня Дед Мороз, что ли? – в мою коморку заглянула растрепанная Наташка.

– Да, я Дед Мороз, – захлопнула коробочку. Кажется, все правильно сделала.

– Тогда бегом в зал, твой выход.

*********

«Новое желание» – загорелась на экране зеленая кнопочка. Пикли огляделся по сторонам. Никого, кто мог бы подсказать, что и как делать, не было. Щелкнул на мигающей кнопке. На весь экран развернулась панелька с желанием. Текст был подсвечен оранжевым, и рядом мигала надпись: «неправильно сформулированное желание». Пикли еще раз огляделся, даже перегнулся через ширму к соседу, но того не было на месте. Кнопка мигала и требовала, чтобы с ней что-нибудь сделали. Он щелкнул по надписи и рядом выскочило дополнительное окошко: «Участник». Пикли почесал лоб, в третий раз оглядел полупустой зал и вписал туда свою фамилию. «Отправить на исполнение», – выскочила рядом надпись. Быстро щелкнув по ней, он облегченно выдохнул. Заявка улетела в отправленные.

************

– Дедушка Мороз! – раздавалось из зала.

Идти туда откровенно не хотелось. За предыдущие два выступления мне практически оторвали бороду, проверяя на прочность. Но это было не самое страшное. Стульчик мне заменили, конечно. На «виртуальный табурет». Так Фекла назвала две загогулины, на которые успели натянуть ткань. Почему во всем детском саду с десятком групп не нашлось ни одного стула для взрослых, я откровенно не понимала. Но мне было поставлено это проволочное недоразумение с твердым наказанием – не садиться.

Как они представляли мою физическую подготовку, которая должна была выдержать полуприсед в течение получаса, я не понимала. А когда дети полезли на колени, чтобы рассказать стишок и загадать желание, мое терпение лопнуло, как и икроножная мышца.

– Давайте петь и танцевать, – вскочила я со «стула» и, подволакивая ногу, пошла ходить вокруг елки.

Елки было откровенно мало, а детей много. Хоровод у нас вышел затейливый, все толпились, наступали друг другу на ноги, ругались такими словами, которые я и в транспорте в час пик не слышала. Но это ж дети, цветы жизни, они еще и нас научат.

– Дедушка Мороз, – мальчик, наступив в сотый раз мне на валенок, дернул за рукав, – а давай мы тебе все-таки стишки расскажем. Мы же учили.

– Нет, – пискнула я, шарахаясь в сторону от импровизированного стула, – давай я лучше фокус покажу. То есть чудо.

– Давай! – закричали дети, останавливаясь и радуясь тому, что хождение закончилось.

В голове копошились мысли, пытаясь отыскать хоть что-нибудь чудесатое, но кроме «оторванного пальца» в голову ничего не приходило.

– Закройте глаза, – нараспев произнесла я, косясь на родителей, которые не сводили с меня глаз, – и родители тоже. Дети, проверьте, чтобы мамы и папы не подглядывали, – выдала я шпионскую уловку, обезоруживающую родителей напрочь. И начала готовиться к маневру, где я бесшумно несусь через зал и исчезаю в коридоре. Не была уверена в успехе операции, но в окружении двадцати вражеских стихорассказчиков это была «миссия невыполнима».

– Раз, два, три, – начала я отчет до «чуда», – дедушка…

– Сгори, – выкрикнул один добрый мальчик.

Все стояли с закрытыми глазами, а я пыталась добежать до двери, шаркая ногами по паркету. Но у меня ничего не получалось. Так всегда бегал Пашкин кот, когда я его гоняла, застав за «мокрым» делом в коридоре. Скользил лапами по паркету, оставаясь на одном месте. Так и я бежала, но упорно не могла сдвинуться с места. Я несколько раз моргнула. Расстояние до двери увеличивалось с каждым моим шагом. Так, Иванова, пить надо меньше. Хотя ты же не пьешь совсем. Значит, точно говорила Фекла, жрать надо меньше. У кого голова от выпивки едет, у меня от еды. Все, сажусь на диету, которая очищает не только организм, но и мозги. Что-то они у меня заплыли жиром, кажется.

Я прибавила шаг, стараясь добежать до двери раньше, чем дети откроют глаза. Вдруг кто-то отпустил тормоза,  и я на полном ходу полетела вперед. Посадка была мягкая, но холодная. Влетела в сугроб, полностью исчезнув в нем, на поверхности остались только валенки. Отплевываясь, вылезла и села прямо на … снег?

Я была не в музыкальном зале детского сада. Точно. Потому что даже с прогулки дети не приносят огромные сугробы и не разбрасывают столько снега. Да и деревья у нас только картонные, не похожие на многовековые сосны, колышущиеся у меня над головой. И холодно. Было очень холодно. Зубы моментально стали отбивать барабанную дробь, подгоняя искать теплое местечко.

Оглядываясь по сторонам, я с ужасом понимала, что нахожусь в лесу. Там, где наглые волки пристают к девочкам с красными шапочками и едят их на обед. Шапочку проверила, на месте. Красная, уши закрывает. Хотя, судя по темноте вокруг, сегодня у волков будет поздний ужин. «УУУ», – в подтверждение моих догадок раздался вой. Я подхватила валенок, слетевший у меня с ноги, и понеслась походкой кентавра, выступающего на конкуре, прыгать через сугробы.

Бежать по лесу можно долго, особенно, если не знаешь куда. «Если ты не знаешь, куда хочешь попасть, не все ли равно, куда идти», – кажется, так говорил Чеширский кот. Он был прав, я не знала, куда мне нужно, поэтому, в какую сторону нестись, мне было все равно. Я бежала, борода назад, подкидывая коленки как можно выше. Сзади нарастал гул зловещего «УУУ». Никогда больше не буду пугать детей волчком, который укусит за бочок. Таким не пугают, таким доводят до нервного тика, теперь я это знаю точно. И в тот момент, когда по моим подсчетам я потеряла уже граммов  триста на моей спринтерской дистанции, впереди показался дом. Я бы назвала его избушкой на курьих ножках, халупой, бабушкиным наследством, и в обычной жизни обошла бы стороной, но сейчас было не до выбора. Вбежав по трем скрипучим ступенькам наверх, дернула за ручку и влетела внутрь.

Глава 4

Очутившись по ту сторону, облегченно вздохнула. В дверь никто не бился, не скребся и не требовал открыть именем короля. Тихо было и внутри, и снаружи. Это успокаивало. В тишине и темноте было слышно лишь жалобное урчание моего живота. Вот кто не спит никогда, не берут его страхи, стрессы и мотивации. Что бы вокруг ни происходило, свою порцию он потребует. Отлепившись от двери, прошлась по комнате.

Весь дом состоял из одной комнаты и лестницы, ведущей на второй этаж. Пень, служивший хозяину столом, раскинул свою корявые ноги в середине комнаты, по стенам стояли несколько шкафов, сверкая стеклянными дверцами. Вот с них-то я решила и начать. Это у моей бабушки за стеклом стояли только фужеры и бокалы, которые «на праздник» и раньше трогать нельзя. Праздник случился только в день ее похорон, символично, но для бокалов этот день стал новой жизнью, в которой они стали кому-то приносить пользу. У меня же в доме все было в деле, и за каждой дверцей скрывались запасы чего-то вкусного.

Открыла дверцу. Удачно! С хозяином этого дома у нас одинаковые идеи по благоустройству дома. В шкафу стопками до самого верха стояли коробки с печеньем. Уважаю, кто бы ты ни был. Вытянув одну, отнесла ее на пень, села на корень, который удачно служил табуретом, и открыла. Пряный запах корицы, имбиря и ванили ударил в нос. Живот одобрительно заурчал, призывая срочно загрузить в него сие великолепие. Сопротивляться не стала, засунув в рот сразу три печенюшки. Такого я никогда не ела. Ни одна кондитерская, ни одна бабушка не смогли бы повторить этот божественный вкус. Печенье таяло, будто наполняя меня силой, теплотой, спокойствием. Я уже была готова принять в дар одеялко и мягкий диванчик для продолжения неги, как мне в шею уткнулось что-то твердое и холодное. Опять?!

– А ну, руки вверх, – защебетал чей-то писклявый голосок.

Обе мои руки взлетели вверх вместе с порцией печенья, которую я планировала закинуть в рот. Град из крошек застучал по столу и полу. Такой перевод продуктов!

– Ты к-кто? – слышу за спиной.

Медленно, чтобы не нервировать незадачливого хозяина дома, оборачиваюсь. Передо мной стоит парень, длинный, тощий, вокруг глаз следы от очков. Либо лыжник, либо загорал в солярии. Пижама как у помощника Санты, красная с зеленым. Ружье в руках дрожит, того и гляди, хлопнет со страха. С такими охранниками нужно быть осторожнее.

– Я – Маша, – осторожно выдавила я из себя, косясь на ружье, – а ты кто?

– К-кто я?

Непонятливый какой оказался. Или со страху имя забыл?

– Кто ты? – повторила я вопрос. – Зовут то как?

– Пикли, – пискнул парень.

Ну, теперь все понятно. С таким именем оружие вообще в руки брать строго противопоказано. К тому же не русский, значит, понимание между нами будет затерто межнациональными менталитетами.

– И кто ты, Пикли?