На углу Вселенной

Следующим выступал Роман. Он вышел к доске и сразу брякнул, что у него есть идея, которую можно проверить с помощью наблюдений. Идея вполне фантастическая, чтобы быть правдой. Что, если пульсары – это цивилизации второго типа, которые построили вокруг своей звезды сферу Дайсона? Они улавливают всю энергию своего центрального светила для практических нужд, а отработанные излишки выводят через специальное отверстие в сфере.

– Так-так, – заинтересовался профессор. – Действительно, всю энергию, по закону сохранения, оставлять внутри сферы нельзя – обязательно взорвётся! В этом что-то есть, знаете ли.

– Бред! – Молчавший до сих пор молодой человек, сидевший по правую руку от Виктора, вскочил со своего места. – Ведь известно уже, что пульсары – это нейтронные звёзды, а там такое поле тяжести, что всё расплющит…

– Ну, почему же сразу бред, Николай, – миролюбиво заметил профессор. – Во-первых, вокруг нейтронных звёзд могут быть планеты, а во-вторых, расплющить может далеко не всё, а только то, что выступает над поверхностью. А если, к примеру, живые комочки слизи перетекают по поверхности и не строят высотных зданий, то они и так уже расплющенные…

– Тогда здесь опять встаёт вопрос о том, что считать жизнью, – не сдавался Николай. – Я предлагаю сосредоточиться на близких к нам формах жизни, иначе мы завязнем в предположениях и беспочвенных фантазиях.

– Вы у нас биолог, вам и карты в руки. – Профессор снова пометил что-то в своём блокнотике. – Попробуйте сформулировать основные критерии, что такое жизнь.

– С философской или с научной точки зрения?

– А что, вам философия не наука, что ли?

– Философия – это чистейшая фантазия. Хоть в переводе это слово и означает «любовь к мудрости», на самом деле это любовь к мудрствованию. Причём занимаются философией те, кто мудрствует лукаво.

– Эк вы их! В хвост и в гриву. У вас что по диамату? – неожиданно поинтересовался Кардашевский.

– Тройка.

– Не сошлись во взглядах, значит. Ну, ничего. У нас здесь не кружок любителей пофилософствовать, а экспертное научное сообщество, где любая свежая мысль ценится и приветствуется. Так что дерзайте, молодой человек!

– Могу назвать шесть признаков с ходу. – Николай начал загибать пальцы: – упорядоченность, метаболизм – то есть получение энергии из окружающей среды, рост, адаптация, реакция на раздражители и репликация, то есть способность к воспроизведению и размножению.

Немного помолчав, профессор добавил:

– Нам нужно выделить главные критерии жизни, и не просто жизни, а именно разумной жизни. Это сужает список критериев. Потому что искать во Вселенной проще всего именно разумную жизнь.

– Почему? – спросили одновременно Виктор и Роман.

– Ну как – почему? Мы же ищем тех, кто может выйти в космос с целенаправленными посланиями. Сообщество амёб или грибов мы не сможем разглядеть на расстоянии нескольких световых лет, тем более – проверить их реакцию на раздражители. Как они там растут или адаптируются, мы тоже вряд ли увидим. Остаётся одно – увидеть следы разумной деятельности, если носители разума вышли за пределы своей планеты, а ещё лучше, если за пределы звёздной системы. А это неизбежно связано с большим количеством потребляемой энергии. Причём, заметьте, потребляться она будет в одном диапазоне, а перерабатываться в другой. Поэтому замечание Романа не лишено смысла.

– И как же вы собираетесь проверить наблюдениями вашу гипотезу? – заинтересованно спросил Виктор. – Ведь пульсар пульсирует вполне себе естественным образом, на нём не написано, что это жители соседней планеты пытаются избавиться от излишков излучения. Хотя постойте-ка… – и Виктор принялся лихорадочно что-то писать на клочке бумаги, который подобрал на соседнем столе; похоже, нерадивый студент переписывал уравнения с доски, да так и не забрал записи после лекции.

– Я вижу, работа уже закипела, – профессор улыбнулся. – На этом первое наше собрание прошу считать законченным. В следующий раз встречаемся через неделю в это же время в этом же месте. За неделю прошу подготовить реальные планы работ в каждом из ваших направлений. До свиданья, друзья. Если что – звоните, не стесняйтесь. Вот мой домашний номер, – и профессор размашисто написал на доске свой номер телефона.

Аккуратно переписав в блокнот цифры с доски, Роман пошёл к выходу из конференц-зала. В холле его ждал Виктор, который доставал сигарету из мягкой пачки «Явы».

– Покурим? – предложил он Роману.

– Явская? – поинтересовался Роман.

– Обижаешь! Дукатовскую не признаём.

Ребята поднялись по лестнице на площадку между вторым и третьим этажами, где обычно собирались сотрудники для перекура. Сейчас там никого не было, только на подоконнике красовалась огромная стеклянная банка с окурками, а рядом стоял продавленный стул. Третий этаж был техническим, дверь открывалась на чердак, где, кроме склада, вдоль стен и потолка тянулись разнокалиберные трубы и прочие коммуникации.

– Как считаешь, Рома, кто для нашего дела важнее – теоретик или экспериментатор?

– Ну, бывает по-разному… Иногда теоретик выскажет идею, а потом десятки лет её пытаются экспериментально доказать. Вот, например, Эйнштейн предсказал чёрные дыры – не сам, но из его уравнений вытекало, что они должны быть. До сих пор их ищут, но найти не могут. А бывает и так, что астрономы наблюдают необычный объект, а объяснений этого явления до сих пор не найдено. Например, сверхновые звёзды. Моделей много, а выбрать среди них одну правильную трудно.

– Всё ты верно говоришь. Но всё-таки, – Виктор упрямо тряхнул головой, отчего чёлка его отлетела в сторону, а в очках отразился солнечный луч, удивлённо проникший сквозь оконное стекло, давным-давно не видавшее мокрой тряпки, – всё-таки мы, экспериментаторы, важнее. Помнишь «Физики шутят»? Приходит экспериментатор к теоретику и говорит: «Я тут кривую получил, объясни, что это значит». Тот берёт и объясняет. А экспериментатор переворачивает график и говорит: «Извини, я вверх ногами тебе график показал; должно быть вот так». Теоретик ему: «Так это ещё проще объяснить!»

– Анекдот с бородой. Нет, Виктор, ты мне скажи: насколько мы-то сами, экспериментаторы, можем ручаться за точность своих наблюдений? Теоретики хватаются за наши данные, как за истину в последней инстанции, а на самом деле… Плюс-минус лапоть в измерениях и наблюдениях. И знаешь, что самое интересное? Мне часто кажется, что вселенная, космос, весь внешний мир под нас подстраиваются.

– Как это?

– Мы, вольно или невольно, формируем картину, которую хотим получить. Не всегда, конечно – трудно не заметить взрыв сверхновой, если он происходит у тебя на глазах, как это было в 1054 году. Китайцы двадцать три дня наблюдали эту звезду в дневное время, хотя за день до этого вовсе не думали о ней. Но возьмём случай, когда теоретик что-то предсказывает. Что здесь первично: интуиция учёного, его гениальное предвидение – как в случае с таблицей Менделеева – или идея, посланная в космос, которую тот послушно воплощает?

– Ну, ты прямо субъективный идеалист какой-то! Послушать тебя, так Земля и солнечная система появились потому, что кому-то это пришло в голову! Тогда ещё никаких голов в помине не было, чтобы фантазию проявлять!

– Откуда ты знаешь? Космос широк, некоторые даже говорят, что безграничен. Вполне возможно, что и головы другие были, и фантазия у них работала – дай бог каждому.

– Вот и до бога договорились. Поздравляю!

– Как хочешь, так и называй. А я считаю, что если есть цивилизации третьего типа по классификации нашего профессора, то для нас это всё равно что боги. На что они способны, одному богу известно, прости за дурацкую тавтологию. Мы щёлкаем выключателем – и в кухне зажигается свет. А им, к примеру, и щёлкать не надо ничем. Подумал – и по соседству зажигается звезда. Для нас это настоящее космическое чудо, как для братьев наших меньших щелчок выключателя на кухне. Кто-то сказал, что человек для собаки – как бог. А для нас бог – представитель иной, более могущественной цивилизации. – Роман затушил сигарету и посмотрел на Виктора.

Его визави к тому времени успел досмолить вторую. Сидя на стуле напротив и положив ногу на ногу, он покачивал носком ботинка и внимательно наблюдал в окно за веткой куста сирени, раскачивавшейся от дуновения лёгкого весеннего ветерка.

– Вот это и есть настоящее чудо.

– Что? – не понял Роман.

– Когда листья на деревьях появляются. Сегодня их ещё нет, а завтра утром этот куст сирени покроется клейкими зелёными листочками. Ну, ладно. Разбежались?

– Разбежались.

Глава 5. Письмо

Наутро, подходя к магазину, Роман увидел Глеба, который заталкивал коробку с карамелью «Мечта» на заднее сиденье своего старенького «Москвича-401». Багажником Глеб воспользоваться не мог за неимением такового – вместо багажника сзади было прикреплено запасное колесо.

– Ты как здесь? Сегодня же не твой день!

– Да есть тут неподалёку кое-какие дела, – уклончиво ответил Глеб. – Оставили мне коробочку конфеток дефицитных.

– Ничего себе коробочка! Ты что, сам всё собираешься съесть?

Глеб немного помялся, а потом, видимо, приняв решение, сообщил:

– Да нет, это не мне. Девчата знакомые из мехового ателье просили снабдить, очень они эти конфеты любят. А в свободной продаже их почти не бывает. Ну, я, конечно, себя тоже не обижу, червонец с этой коробочки надеюсь заработать.

Закрыв багажник, он уже открыл дверцу авто, но потом, спохватившись, полез в карман своей куртки и вытащил помятый конверт.

– Ромка, тут тебе письмо принесли… Извини, помялось немножко. Какой-то парень подкатил на старой иномарке, назвался курьером и спросил тебя. Я говорю – скоро будет. А он ждать не стал, передай, говорит, я спешу. С тем и укатил. Даже имени у него спросить не успел я.

Роман взял письмо и повертел его в руках. Конверт был из плотной коричневой бумаги, нестандартный, без марки. Это был даже не конверт, скорее – пакет. Кроме фамилии и имени – Покровский Роман – на пакете ничего не было. Ни адреса, ни штемпеля. Роман не стал его открывать на ходу, решил, что ознакомится с содержимым в обеденный перерыв.

Четыре часа прошли быстро. Сначала прибыла машина с кондитерской фабрики «Рот Фронт», потом надо было разгружать сахарный песок и подтаскивать его девчатам, стоящим за прилавком. Про письмо Роман вспомнил только в конце обеденного перерыва. «Ну и ладно, – подумал Роман, – вечером прочту. Так даже лучше, никто отрывать не будет».