Индульгенция на любовь

– Сер?ж, дело не в том, что с ней ничего больше не будет – хотя я этого и не знаю. Ты можешь меня сейчас просто успокаивать. Дело в том, что ты выбрал другую. Значит, я больше не интересна и не нужна. Значит, другая нужна больше.

– Кошечка моя, это не так! Я правду говорю! С тобой у нас – семья, дети, девять лет вместе, а с ней – ничего, просто переписка, больше ничего.

– Ничего, потому что она не дала. Или дала?

– Да не было ничего и быть не могло – мне кроме тебя никто не нужен, я тебе клянусь!

Горько усмехаюсь.

– Серёж, я все девять лет просила только об одном – не предавать меня. Потому что даже если прощу, то не смогу забыть. Всегда буду знать, что раз один раз предал, предашь и в следующий. Понимаешь, что я тоже теперь имею право на то же самое? На предательство.

– Ты же этого не сделаешь? – смотрит на меня испытывающим взглядом.

– А почему ты считаешь, что это позволено только тебе? Ты сам открыл ящик Пандоры, и теперь я ничего тебе не обещаю. Я могу даже понять тебя – устал от одной и той же женщины в постели, захотелось чего-то новенького. Понять могу, простить могу, забыть не смогу. С того момента, как я знаю, что ты предал меня и выбрал другую, отношения в прежнее русло уже никогда не верн?шь. Ты знал, что так будет, и не смог оградить меня от того, чтобы я узнала.

– Кошечка моя, я всё сделаю, чтобы всё вернуть, я обещаю!

– Не обещай. Как угодно качественно можно склеить разбитую чашку, но она целой всё равно никогда не станет, она навсегда уже будет чашка с трещинами.

– Будет целой, обещаю тебе!

Не будет. Уже никогда не будет. Мне бы тоже очень хотелось, чтобы ничего этого не случилось, но как фарш провернуть обратно? Как сделать вид, что ничего не произошло? Я не смогу. Но понимаю, что нам дальше жить вместе.

Наши девочки не виноваты в том, что общая дорога их мамы и папы вдруг разбилась на две разные тропинки, и каждый пошёл по своей. Понимаю, что мы должны и обязаны своим девочкам вернутся на одну общую дорогу и дальше, как бы там ни было, идти вместе. Ради девочек. Им нужны оба родителя. Они ещё очень маленькие, чтобы переживать развод родителей. На их жизни, на их психике, даже на их судьбах развод родителей может отразится так, что замучаются потом психологов проплачивать, пытаясь устроить личную жизнь.

– Серж, ты меня сейчас не трогай какое-то время, мне нужно всё это переварить и в себя прийти. Не разговаривай со мной об этом и не обещай ничего. Просто дай мне возможность спокойно всё обдумать.

– Кошечка, ну, не накручивай себя! Я боюсь, что ты додумаешься до развода, я совсем этого не хочу!

– А когда ты начинал общаться с Наташей, о последствиях вообще не думал?

– Да я не думал, что так всё получится! Прости меня, ну, пожалуйста! Не думай про развод, прошу тебя! Давай вместе всё постараемся наладить, восстановить. Если каждый из нас будет со своей стороны стараться, то всё у нас хорошо будет.

– Почему ты думаешь, что у меня сейчас есть желание стараться? У меня желание сейчас вообще побыть одной. В такие моменты к маме уходят – побыть с кем-то очень близким, кому очень сильно доверяешь, поплакать на плече, пожаловаться. Ну, как ты понимаешь – не мой вариант. Мама в России, да и с трудом я себе представляю, чтобы я плакала у неё на плече. Я в детстве-то такого не помню.

– У меня на плече поплачь. Я же близкий и родной.

– Да, только ты теперь предатель. И я тебе вряд ли уже буду доверять как раньше. Я всегда теперь буду знать, что ты способен меня предать. И если бы твоя блондиночка оказалась посговорчивее, вы бы давно спали в полный рост. А понравилось бы, так и ушёл бы к ней. Так обычно и случается. За девять лет поднадоело одно и то же, а тут новые эмоции, кайф, любовь просыпается, и в постель к поднадоевшей жене хочется уже всё меньше и меньше. А там как раз любящая, такая вся внимательная и заботливая, а главное – другая – блондиночка – мурлычет, поглаживает, окружает любовью и нежностью. И встречает всегда красивая, накрашенная, вкусно пахнущая. А дома – такая привычная, а потому уже и не интересная жена – то опухшая со сна, то злая и уставшая, то на детей кричит, короче, ни в какое сравнение не идёт с новой зазнобой.

– Да ничего такого бы не было! Чего вот ты начинаешь на ровном месте выдумывать! Ну, максимум, переспал бы с ней, и всё. Ничего такого бы не было, не придумывай!

– Сам-то веришь? Просто переспал? – усмехаюсь я. – Напомнить, что мы с тобой тоже собирались просто переспать, ну, может пару раз, и не больше? А теперь у нас двое девочек и девять лет совместной жизни за плечами. А твоя блонди вся такая в твоём вкусе – приятно-округлая!

– Перестань! Ты в моём вкусе! Мне никто больше не нужен!

– Всё, давай закроем тему. Я не хочу больше об этом говорить. Вообще ни о чем говорить не хочу. В покое меня пока оставь и дай переварить всё, что произошло. Просто подумай, как бы ты себя на моём месте чувствовал. Если бы у меня такую переписку прочитал и понял бы, что я у тебя за спиной с кем-то отношения выстраиваю. Нормально бы себя чувствовал? Было бы желание стараться со мной отношения налаживать? Или было бы желание придушить?

– Придуши меня, кошечка моя, только не злись, прошу тебя! Давай сегодня сексом займёмся? Всё будет, как ты любишь!

Удивленно вскидываю брови, повернувшись в изумлении от подобного предложения к охуевшему мужу, он тут же отводит взгляд на картину на стене и внимательно читает надпись вслух:

– Ба-зи-лик!

– А-ху-ел!

– Кто?

– Видимо ты, нет?

– Ну, есть немного! Зато ты теперь не злишься! Не злишься же? Покорми меня, пожалуйста, голодный как собака! О, кстати, по-черногорски будет – гладан као пас!

Со вздохом качаю головой и ухожу на кухню – накосячил или нет, но кормить придётся мне. Не к блонди же его за ужином отправлять? А то она, может, только этого и ждёт – вдруг поср?мся так, что Сержик останется не у дел, весь одинокий и свободный. А она вот она – тут как тут! Нет уж, звиняй, не выйдет – такая корова нужна самому. Косипор, конечно, но это МОЙ косипор! Делить его с кем-то совсем не готова.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ЭМИН

– Бра-ат! Просыпайся, брат! Что я тебе говорил, а? Не верил мне? Не верил, а?

– Что случилось, Керим… – хриплю спросонья. – Сколько время?

– Не то спрашиваешь, брат! Спроси, сколько я выиграл! Ну, спроси!

– Бля, Керим… не выноси мне мозг… Мне ехать с утра… нахера ты меня будишь?..

– Нет, нет, брат, не засыпай! Ты посмотри сюда!

Открываю сперва с трудом один глаз, потом уже в изумлении открывается и второй – Керим сыпет перед моим носом новенькие полтинники.

– Керим, откуда деньги? Ты ограбил, что ли, кого? Куда опять свою непут?вую башку запихал?

Сажусь на кровати и начинаю считать евро, складывая полтос к полтосу ровненькой пачечкой.

– Что я говорил, брат?! Я её сделал! Я её сделал, как сучку, брат!

– Бля, Керим, башка ещё не соображает… Кого ты сделал?..

– Рулетку, брат, рулеточку! Знаешь сколько здесь? Две тысячи, брат, два косаря евро, понимаешь ты теперь? Понимаешь? Я завтра еду в Подгору, помнишь те часы за косарь? Теперь мои будут! И кроссы возьму – самые дорогие, здесь таких крутых не найдешь! Ещё телефон хочу новый! И цепь, чтоб сверкала!

– Да, да, братишка, ты помечтай пока, я посплю, ладно?

Сворачиваю деньги трубочкой и незаметно от Керима прячу под матрас на кровати.

– Ты поедешь со мной, брат? Отмени завтра всех клиентов, мы теперь богатые, один день можно не работать, а, брат?

– Завтра поговорим. Спи.

– Сегодня, брат, уже сегодня!