Но свет в домиках горит

Вот и катаем этот шарик туда-сюда до самого утра, притворяясь то собачкой, то неспящей соседкой снизу, которая не до конца еще всё разгадала, но слишком много слышит за своим стеклом.

Бесполезные вещи

В каждом доме есть вещь, глядя на которую, вы сокрушаетесь, что захламили свою жизнь чем-то бесполезным. Я всегда в этом случае нейтрализую вспышки совести за необдуманно потраченные деньги простым аргументом: хоть раз, но пригодилась. А нестерпимое желание купить эту вещь за несколько секунд до взмаха карты над терминалом оправдываю универсальным «если очень хочется, то можно».

Радость обладания такой вещью в первые минуты обладания излечивает головную боль, притупляет чувства голода и мести, открывает сердце для любви, провожает до дома. Вещь для одноразовой радости нужна, чтобы в какой-нибудь четверг, если тебе очень хочется испечь пирог, ты не одалживал духовку у соседа; а если приспичило покрутить обруч – не искал по всему телефонному справочнику службу срочной доставки обручей.

У меня таких вещей в доме три: пианино, велосипед и выжигательный аппарат.

Или-или

Однажды на вопрос «Что делать?» мне ответили «ОК», и я вспомнила.

Была у нас учительница, которая на вопросы формата или-или всегда отвечала «да».

«Серафима Лаврентьевна, – спрашивали мы, хотя звали ее совсем не так, – а вот в этой задачке лучше ту самую формулу применить, которой вы нас сегодня научили, или можно на счетах, как мы привыкли?» И она, выписывая что-то очень красивое и греческое на крыльях доски, рассеянно отвечала: «Да».

«Матильда Феофилактовна, – робко окликали мы ее на перемене, хотя еще во вторник она отзывалась на Михаила Петровича, – у нас контрольная в пятницу или все-таки никогда?» И она отвечала: «Да».

«Мы едем на экскурсию в Коломну, Чойбалсан или Бужумбуру? И почему опять на автобусе?» – задавали мы Зинаиде Сильвестровне вопрос посложнее. И она отвечала: «Да».

Она была очень хорошая, наша Ифигения Полуэктовна, поэтому никому даже в голову не приходило приближаться, переспрашивать, уточнять, то ли она имела в виду. Мы просто говорили «ладно» и шли заниматься своими делами – дежурить, выжигать на фанерке или сдавать книжки в библиотеку. Ведь «да» – оно и в Африке «да», особенно если на северо-восточном побережье озера Танганьика закат разливается слева направо.

Звезда с витрины

Проходила мимо киоска «Союзпечать» или как они там теперь называются. Обычно я на выдохе что ли прохожу, а тут получилось на вдохе. И вдохнула облако запахов из детства – новых книг, открыток, розовых китайских ластиков. Вернулась на два шага, стою, разглядываю – газеты, журналы, снежинки, наклейки и даже гипсовых мышей.

– Дайте мне что-нибудь, – даже не говорю, а почти вскрикиваю я, – что-нибудь из этого. Пожалуйста!

– Что именно? – говорит сказочная бабуля, придерживая воображаемые резные наличники.

– Да буквально что угодно, – говорю, – корону или наклейку с машинкой, шариковую ручку или мышь. Пожалуйста!

– А возьмите звезду с витрины? – говорит бабуля и показывает мерцающую звезду, подключенную к перемотанному изолентой тройнику.

Звезда переливается синим, красным и зелёным. Если долго на неё смотреть, можно уже не ехать на работу.

И я беру звезду. И дальше, как в детстве, строгая тетя в очереди, отодвигает меня локтем от волшебного окошка и произносит туда, в сказку:

– «Аргументы и факты», пожалуйста.

Солнце на качелях

Мальчик лет трех в новых синих сапожках с уточками по краям измеряет глубину лужи. Молодая мама терпеливо стоит на берегу и кажется, что считает шаги. Лужа голубая и зелёная, по большей стороне три шага в длину, в самом углу её прячется краешек солнца. Мальчик выходит на середину лужи, так что уточки касаются воды, и проводит по солнцу веткой. Солнце отклоняется вправо, потом влево, снова вправо и снова влево, а потом дрожит, будто хохоча. Мальчик тоже хохочет и поднимает на маму глаза, полные восторга.

«Ну что, Мишка, опять у тебя солнце на качелях?» – улыбается мама.

Лето в луже мёрзнет и дрожит, будто пятна Моне, пока Мишка раскачивает солнце.

Фармацевт

Аглая Поликарповна, фармацевт аптеки на углу, женщина серьезная и участливая, наслаждается общением с каждым клиентом. Их тут немного – может быть, один в час. В аптеке тихо и светло, полы и стеклянные шкафы сверкают космической чистотой. Миниатюрная Аглая Поликарповна в хрустящем накрахмаленном халате едва видна из-за прилавка, легкий ветерок из кондиционера шевелит ее голубые волосы, былая красота блестит в уголках ее глаз.

«Сейчас-сейчас, – суетится молодой человек, отсчитывая мелочь, – десять, двадцать, двадцать пять, двадцать семь, двадцать восемь…»

«Ничего-ничего», – говорит она, едва не добавляя «внучек».

«Ох, вот еще два, три, получилось!» – ликует покупатель, завершая пирамиду из монеток.

«Ничего-ничего, – грустно вздыхает Аглая Поликарповна, закрывая чек, – я не тороплюсь».

И долго еще провожает юношу глазами – до двери, до второй двери, до крылечка, до остановки.

Мышь

Вечер. Ресторан одного мебельного магазина. Кто-то уронил на пол мышь. Молодую, красивую, белую, с длинным ярлыком про стирку.

Маленький мальчик, семеня за маминой тележкой, замечает упавшую, поднимает, долго смотрит ей в глаза, оглядывается, встречается взглядом со мной, спрашивает, моя ли. Я мотаю головой, у меня пирог. Мальчик подходит к большому семейному столу, протискивается между отцом семейства и бабушкой, держа мышь на вытянутой руке, взгляд у него сосредоточенный и важный. Ребенка никто не замечает. У всех суп грибной из пакетика, утка, брокколи, кофе по жетону и фрикадельки с брусничным соусом и шведским флагом.

– Петя! – раздается обыкновенный крик матери, дети которой всегда ровно семенят за тележкой, а потом отвлекаются на солдат, пожар, баню, мышь, хотя, по ощущениям, продолжают семенить за тележкой, но потом оказывается, что их нет уже полчаса.

– Петя! – кричит мама на высоте в три Пети, потом замечает сына и направляется к нему.

– Петя, – в третий раз произносит мама, настигнув мальчика и схватив за петельку.

Мальчик делает три приставных шага влево и предпринимает последнюю попытку найти хозяина мыши. Протиснувшись между столом и тележкой с желтой сумкой, он трогает за локоть девушку лет двадцати. Она оборачивается, Пётр подносит животное прямо к её глазам и говорит ангельским голосом:

– Мысь.

Звуковая волна уносит шестнадцать фрикаделек в неизвестном направлении, в спину мыши вонзается зубочистка со шведским флагом. Неравнодушный Петя аккуратно кладет мышь на прежнее место, обводит мелком и возвращается к маме.

Никто её не ронял.

Бедные

На фудкорте девушка подбегает к молодому человеку:

– Саша, Саша, дай мне денег!

– Ну нет, мы так не договаривались, – говорит Саша и тут же открывает бумажник.

– Я триста возьму. Хотя нет, пятьсот! – говорит девушка и убегает в сторону черных чебуреков.

– Чуду блэк! – выкрикивает королева прилавка.

– Лиза! Лиза! – кричит Саша девушке вслед.

Лиза вопросительно оглядывается.