Удивительное рядом

– Извините, – смутилась она и опустила голову, потом опять взглянула на него. – Мне показалось, что вы чем-то обеспокоены…

Парень ухмыльнулся, как будто хотел сказать:

«Может быть. Только никого это не касается».

Веронике хотелось поскорее допить кофе и уйти, но она всё медлила. Она знала, что если сейчас уйдёт, то уже вряд ли когда-нибудь увидит приглянувшегося ей литовца. Несмотря на отчуждённый взгляд, каким он окинул Веронику, ей хотелось общения. Но как это сделать? А парень всё смотрел на неё, и Вероника была почти уверена, что он заметил её замешательство и теперь наслаждается этим.

«Нет, надо встать и уйти»,– решила она и уже нащупала на коленях сумочку, как вдруг услышала:

– Вы здесь отдыхаете?

– Да,– одновременно испугалась и обрадовалась Вероника.– … Вы тоже?

– Н-нет,– чуть помедлив, произнес парень.– Я здесь в командировке.

– Позавидовать можно таким командировкам,– улыбнулась Вероника, обрадовавшись, что всё же удалось завязать разговор.

– Нечему завидовать,– вдруг буркнул литовец и стал подниматься из-за столика.– Всего вам доброго,– сказал он на прощание и направился к выходу.

Вероника смотрела ему вслед. Ей хотелось крикнуть, задержать парня хоть на миг. Она не понимала, что с ней происходит. Ей казалось, что до сих пор она находилась в дамском обществе или в обществе полу-мужчин – полу-сотрудников, и только теперь вдруг встретила настоящего мужчину: сильного, умного, красивого… Она смотрела на удаляющуюся высокую, пропорционально сложенную фигуру и чувствовала такую тоску, какую, пожалуй, не испытывала ещё никогда.

«Нет, этот не для меня,– чтобы хоть немного утешиться, внушала себе Вероника,– Куда мне до него. Вон, какой красавчик, да у него, наверное, пруд пруди девиц. И не любят они русских, стараются своих держаться…»

И вот сейчас, стоя на пирсе, ёжась от морской прохлады, она снова вспомнила так взволновавшую её тогда встречу в кафе. Волна глубокой нежности к незнакомому, в сущности, человеку в один миг накатилась на Веронику, обдав дурманом горечи и надежды, унося рассудок от реальности невозможного к нереальности желаемого. За всё время, что она жила у моря, у неё не было подобных встреч. Публика сюда приезжала в основном семейная, и завязать знакомство со сверстниками не представлялось возможным. На танцы Вероника не ходила: во-первых, потому что была одна, а во-вторых, считала, что вышла из того возраста, когда можно с отрешённым видом прыгать как попрыгунчик. Правда, в городе были танцы и для людей постарше. Проходя как-то раз мимо такой танцплощадки, она из любопытства заглянула внутрь слабо освещенного деревянного строения и увидела такую картину: оркестр играл медленную мелодию, под неё степенно танцевало совсем немного престарелых пар. Вероника поспешила поскорее уйти от этого тоскливого места. Ей почему-то было жаль этих людей. Тем более, будто специально для контраста, рядом с этой танцплощадкой была другая, на которую валом валила толпа молодёжи. Парни и девушки стекались по узким улочкам города, оживляя его яркими красками своих нарядов, смехом, оживленным разговором. На этой площадке царил свой стиль: праздничность и раскованность. Танцплощадка была большая, освещённая ещё не потухшей голубизной небес. Вокруг неё дежурила милиция, а изнутри раздавалась зажигательная музыка и смех. В определенные моменты все хором что-то кричали на литовском языке, в такт музыке хлопали в ладоши. Одним словом здесь царило веселье. Но и это всё было не для Вероники. Посидев немного на лавочке возле входа, она уходила. Ей страстно хотелось быть похожей на этих ребят, но перебороть себя она уже не смогла бы.

На пирсе становилось прохладно. Вероника, стараясь прогнать угнетавшие её мысли, сошла к морю. Она шла по песчаному пляжу, слушая шум прибоя, наслаждаясь лёгкостью, с какой тут дышалось. Совсем замерзнув, она, было, повернула назад, чтобы идти домой, как вдруг… она скорее интуитивно почувствовала, чем увидела наяву. Пристально вглядывалась она в приближающийся силуэт и не могла понять: кажется ей, оттого, что часто думает, или это действительно он.

Парень шёл по самому краю берега, покуривая. Издали казалось, что он ступает прямо по воде. Когда силуэт стал ближе, у Вероники отпали все сомнения: это был он. Первой, острой, как молния, мыслью было свернуть в сторону, уйти. Но тогда грош цена всем её печалям, всем надеждам и сомнениям. Ведь в глубине души она только и надеялась на нечаянную встречу, и упустить такой случай было бы непростительно. Дрожа, Вероника решила идти вперёд, а там… будь что будет.

Пляж почти опустел. Лишь немногие, накинув на себя тёплые вещи, прогуливались по берегу или сидели на скамейках, любуясь закатом. Несколько смельчаков с загорелыми мускулистыми фигурами с разбега бросались в воду. Вероника не представляла, что делать, когда они поравняются. Поздороваться? Но тогда она может оказаться в глупом положении… А вдруг он не узнает её… По мере того, как сокращалось расстояние, паника всё нарастала. И когда они оказались настолько близко, что она могла разглядеть лицо парня, Вероника увидела, что оно, как и в тот раз в кафе, было рассеянным и серьёзным. Поравнявшись, робея, но, собрав всё своё мужество, Вероника выдавила:

– Добрый вечер.

Парень опешил, машинально ответил: «Здравствуйте», потом, внимательно всмотревшись в девушку и, вероятно, узнав знакомые черты, сказал:

– А мы ведь где-то с вами уже виделись…

Знакомая интонация с сильным акцентом наполнила сердце Вероники тёплой радостью.

– Да, но вы, наверное, не помните,– сказала она.– Мы сидели за одним столиком в кафе.

– Да-да. Сейчас вспоминаю,– ни то, действительно вспомнив, ни то для приличия, сказал парень.– Дышите морем?– после некоторой паузы добавил он.

Вероника улыбнулась про себя: «Как хорошо он сказал – дышите морем. Иначе и не назовешь её вечерние прогулки».

– Да, я люблю вечером пройтись по пляжу.

– Холодно только, не юг здесь.

– Здесь не так жарко, как на юге, да и людей меньше, спокойнее как-то.

– Может быть, не знаю. Никогда не приходилось отдыхать на юге. И, по правде говоря, не тянет. Что же мы стоим,– заметил парень,– вы ведь шли к выходу. Пойдёмте, мне тоже пора.

Некоторое время они шли молча. Парень докурил сигарету, аккуратно бросил окурок в урну и, чтобы поддержать прерванный разговор, спросил:

– Ну, как, вы довольны отдыхом?

– Да, очень,– обрадовавшись, что на эту тему можно говорить долго, ответила Вероника.– Мне здесь нравится всё: море, дюны, что на каждом шагу кафе, и, знаете ещё что?

– Что же?

– Мне здесь нравятся улицы. Они такие чистые. Их, кажется, убирают сами жильцы?

– Да, здесь так принято.

– А дома…– продолжала Вероника.– Какие они аккуратные и все разные. И возле каждого дома настоящие ковры из живых цветов, это так удивительно. Я в одном палисаднике даже озеро видела, маленькое, конечно, но с берегами из камней и цветов. И в нём плавали настоящие лилии…

Вероника могла бы ещё долго рассказывать спутнику про свои впечатления, связанные с отдыхом, но заметила, что он как будто и не слушает её. Она вспомнила, как кто-то перед её поездкой в Палангу говорил ей, что прибалты – народ холодный, степенный, им не понятны бурные эмоции. Веронике стало неловко за свою болтовню, и она умолкла. Так молча они и вышли в город.

Этот стройный, спортивного вида парень в светлых брюках, в рубашке в нежную розовую полоску с расстёгнутом воротом и с завёрнутыми рукавами явно волновал Веронику. Ей нравилось, что он не рисуется, держит себя просто, но с достоинством. Она инстинктивно чувствовала в нём внутреннюю цельность, какая была присуща и ей. Импонировало, что, несмотря на свою неразговорчивость, он был мягок и вежлив.

Вероника бичевала себя в душе, что такая легкомысленная, говорит о всяких пустяках, всё только порхает. Вот и допорхалась: все её подруги повыходили замуж, некоторые, правда, уже успели развестись, а она всё одна. Вероника начала уже впадать в панику. На работе мужчины были либо женаты, либо, как ей казалось, какие-то примитивные, при этом с высоким самомнением. Вероника уже готова была влюбиться просто так, без каких-либо дальних прицелов, по крайней мере, чтобы хотя бы появился интерес ходить на работу, но и это не получалось. А где ещё познакомишься? В театре, кино – весьма проблематично. В туристических походах, куда Вероника отправлялась каждое лето, были, как правило, одни женщины. Единственное место, где в любое время можно было увидеть скопище мужчин – это винные магазины да пивные ларьки. Но этих существ с удивительно похожими физиономиями как-то трудно было назвать мужчинами. Это была уже особая порода людей. И всё же были, конечно, у Вероники знакомства, но все они, как правило, заканчивались непониманием и скорым расставанием, после которых Вероника обычно чувствовала необыкновенное облегчение.

Но сейчас, идя по городу с этим неразговорчивым литовцем, она ощущала в себе невиданный переворот. Ей впервые не хотелось отпускать парня от себя – быть рядом с ним как можно дольше. Всё это было ново для неё и необычно. Может быть оттого, что раньше ухаживали за Вероникой, навязывая ей свою волю, а теперь… Нет, такого состояния она ещё не испытывала. Её явно влекло.

Они шли рядом и молчали. Оба не знали, о чём говорить, не находили тем. Тут Вероника вспомнила, что даже не знает имени своего спутника. Она спросила:

– Как вас зовут?

– Андрюс,– чуть заметно наклонил свою красивую голову парень– А вас?– поинтересовался он в свою очередь.

– Вероника.

– У вас красивое имя, необычное,– улыбнулся Андрюс.

– Меня бабушка так назвала, родителям всё некогда было. Пока выбирали, бабушка и подсуетилась,– весело рассказывала Вероника.

Андрюс с любопытством и нескрываемым удовольствием слушал её. Его удивляла доверчивость, с какой она излагала едва знакомому человеку свои семейные подробности, нравились её выразительные карие глаза, красивые волосы с завитками на висках.

Перебросившись ещё несколькими фразами, они уже знали друг о друге то самое необходимое, за что можно было зацепиться, чтобы вести непринужденную беседу. Андрюс был приятно удивлён, что вот она москвичка, а нет в ней ни капли кичливости и заносчивого высокомерия, которые, по сложившемуся мнению, почему-то обязательно должны быть присущи жителям столицы. Они, несомненно, много ближе к духовным ценностям, чем люди других городов. Андрюс прекрасно знал, что большинство и не пользуется этим, но доступность всего того, о чём лишь мечтают многие жители периферии, может легко утвердить в сознании фальшивое превосходство. В Веронике ничего такого не было, лишь естественность и простота. И только плохое владение русским языком немного сковывало Андрюса, мешало разговориться. Кроме того, обладая несколько сентиментальным характером, он боялся и постоянно следил за тем, чтобы его «слабость» не была замечена окружающими, это тоже стесняло его. Может быть поэтому он и показался Веронике суровым и неприступным. Но сейчас, несмотря на то, что характер Андрюса всё ещё был скрыт от Вероники пеленой настороженности и недоверия, она уже чувствовала его мягкую и деликатную натуру.

Андрюс рассказал, что живёт в Вильнюсе. Вероника не была там и с любопытством слушала, как он расписывал свой город с узенькими улочками в его старой части, средневековыми домами по обеим их сторонам. В Вильнюсе, рассказывал Андрюс, нет ни одного похожего кафе, в каждом какая-нибудь изюминка: в одном для экзотики стоит допотопный, обитый железом, сундук; в другом – диковинные стулья с высокими резными спинками, в третьих – необыкновенно красочные витражи, и везде – тихая музыка и уют. В студенческие годы он с друзьями частенько проводил свободное время в таких кафе.

Шестой год после окончания юридического факультета Вильнюсского университета Андрюс работал в прокуратуре, по делам которой и приехал в Палангу. Ещё учась в университете, он сильно увлёкся однокурсницей – высокой красивой девушкой с манерами аристократки. Их отношения нельзя было назвать ровными: мягкая и уступчивая сегодня, завтра Ирена могла превратиться в холодную и неприступную. Сама того не замечая, она растравляла самолюбие Андрюса, заставляла его пребывать в постоянном напряжении. И чем больше Андрюс знал Ирену, тем сильнее влюблялся в этот своенравный, непредсказуемый характер, тем больше очаровывали его правильные черты лица девушки, изящество её манер. Он страдал, когда долго не видел Ирену, он ревновал. Она, впрочем, и не особенно заботилась о спокойствии Андрюса: очень часто он мог видеть Ирену в компании незнакомых ему молодых людей. Весело смеясь, она красивым движением головы отбрасывала назад длинные светлые волосы, снова вводя Андрюса в смятение. Любимой одеждой Ирены были брюки. На её точёных бёдрах они смотрелись на редкость элегантно. Ирена видела, что Андрюс влюблён в неё, и тем большее удовольствие доставляло ей разжигать в нём это чувство. Сама же она, казалось, не была способна на сколько-нибудь продолжительную привязанность. Иногда её просто раздражало, когда Андрюс требовал к себе особого внимания, упрекал её в чёрствости. Незаметно Ирена стала всё больше отдаляться от Андрюса с его слишком уж серьёзным характером, который никак не вписывался в весёлые компании Ирены, мешал ему поддерживать экстравагантные пикники, где она, как правило, была главным действующим лицом. Однажды, после внезапно вспыхнувшей ссоры, когда Андрюс, не в силах удержать постоянно ускользающий из рук хвост жар-птицы, в отчаянии наговорил Ирене грубостей, их отношения прекратились. Для Ирены разрыв прошёл почти бесследно, просто она лишилась одного из обожателей. Андрюс же переживал тяжело и долго. Нет-нет да и вспыхнет перед глазами яркий облик Ирены, зазвучит в ушах её никакими условностями не стеснённый смех, и защемит тоскою сердце от сознания, что Ирена – единственная в мире, такой девушки уже никогда не встретить Андрюсу. Эта тоска не проходила до сих пор. Ирена была его первой и чистой любовью. После разрыва Андрюс, и до того замкнутый и нелюдимый, вообще перестал бывать в шумных компаниях. Все девушки после Ирены казались ему пресными, раздражали своим жеманством. Судьбой Ирены он, впрочем, старался не интересоваться, боялся новой боли.

Вероника, будучи полной противоположностью Ирене, на первый взгляд явно проигрывала. Не было в ней бросающейся в глаза породы, бьющей через край энергии. Зато Вероника обладала несравненно более ценными сокровищами. Они были спрятаны от случайного глаза, и только душа, созвучная её душе, могла оценить кладовую добра, чуткости, женственности и природной естественности во всём её мироощущении и поведении. Чуткая натура Андрюса интуитивно уловила, что эта невысокая стройная девушка с милым лицом – особенная. В её обществе Андрюс чувствовал себя спокойно и комфортно, совсем как с близкими университетскими друзьями. Её простая речь была вполне созвучна с его душевным настроем.

Вероника снимала жилье в чистеньком уютном доме с балконом. Провожая её, Андрюс уже не чувствовал себя так сковано, как в начале их знакомства. Он рассказывал о себе, о своих товарищах, о том, как они вместе проводят отпуск, забираясь в самые глухие уголки Литвы, куда-нибудь на озеро, где ставят палатки и ловят рыбу. Вероника шутя поинтересовалась, почему же они не берут с собой девушек. Андрюс только улыбнулся и пожал плечами.