Окно с видом на счастье. II том

– Да что-то из лаборатории не идут, – озабоченно ответила Света. – Где она ходит, Ниночка эта полоумная?

– Я позвоню сейчас, – решительно сказала Люба и потянулась к трубке внутреннего телефона.

– Маленькая свободна, я надеюсь? – спросила Гулькина.

Маленькой называли каморочку в самом конце коридора, переделанную под одноместную палату. Помещалось там немного: кровать, тумбочка и крошечный шкаф-ниша в углу. Зато из микроскопического предбанничка вела дверь в отдельный санузел с раковиной. Чистота там была идеальная, потому что и палата, и санузел были предназначены только «для своих». Палата эта не имела номера, так как не проходила ни по каким документам: в ней лежали только сотрудники больницы, если вдруг попадали в лапы врачей отделения неотложной хирургии, или их ближайшие родственники.

– Свободна, да, – кивнула Люба. – Там все готово. А что с ним, Светлана Николаевна?

– Да аппендицит! – с горечью воскликнула Света, словно жалела, что у Королькова всего лишь воспаление слепой кишки, а не что-нибудь более серьезное. – Главное, острый! – возмутилась она. – Кто в отделении у нас, Люб?

– Так а кто? Кто? – Люба говорила и одновременно набирала телефон лаборатории. – Кто? Але! Девочки! Неотложная. Где Нина там ваша?! Что значит – выходит?! Заведующему надо кровь на цито! Какому-какому? Нашему! Да. Быстро пусть идет!

Люба в сердцах шваркнула трубку и продолжила:

– Курицы, блин! Кто. А никого. Алексей Николаевич еще в отпуске, только в понедельник выйдет. Абрам Фёдорович зашел в третью, там надолго, два в одном, грыжа с желчным – ему кто-то из «девятки» приехал ассистировать, я не видела. Михал Рувимыч с той девочкой, которую Мусин привел в ординатуру, во второй, там мужика привезли, шесть ножевых.

– Господи, – удивилась Света. – Прямо шесть?

– Говорят, да, прям с ножом в бочине привезли! Сам синий весь, в портаках с головы до ног, девки видели… Ужас, Светлана Николаевна!

– Ну не ужас, конечно, Люб, – успокоила ее Света. – Нам раз с десятью ножевыми привезли, и то живой был. Ушивались-ушивались тогда с Лёхой… Так, ладно, это лирика. А анестезиологи? Кто есть-то? Ира где?

– Ой, а Ирину Анатольевну вот только Юрий Алексеевич забрал! У них у кого-то из родственников юбилей, они и поехали, – Люба расстроено прижала ладошку к губам: выходило, что оперировать бедного Королькова в буквальном смысле слова некому.

– Блин! – Света выхватила из кармана своей синей хирургической пижамы телефон:

– Ирка! Ты где? Далеко уехали? Пусть Юрка оглобли разворачивает! У Шурика острый аппендицит, надо срочно аппендектомию! Ну нету никого, Ир! Ну опоздаете, что теперь делать-то?! Все, давай, жду!

Она, озабоченно нахмурившись, повернулась к Любе:

– Так… Ну в операционную-то Лена пойдет… Кстати, какая свободна у нас? – Света явно не могла собраться с мыслями. – Операционная какая?

Люба сочувственно посмотрела на Гулькину:

– Так нету, Светлана Николаевна… Малая только.

– Да что ж такое-то, а! – в сердцах воскликнула Света. – Доктору и помереть спокойно негде, тьфу-тьфу-тьфу! Ну пусть малую готовят, куда деваться!

– Так Светлана Николаевна, – с надеждой в голосе предположила Люба. – Может, и нет у него аппендицита? Кровь же не брали еще.

– Да конечно! – раздраженно ответила Света, – Там перитонит вот-вот… О! Нина! Давайте бегом в ординаторскую, кровь общий цито и моча там стоит, увидите.

Гулькина, нахмурив лоб, стояла у стойки поста и размышляла, что делать дальше, пока Ира едет обратно в клинику, как вдруг до нее дошло:

– Та-а-ак… – в ужасе произнесла она. – А кто ж мне ассистировать-то будет? Я ж одна не смогу! Второго ж надо! Господи… Что делать, Люб? – беспомощно оглянулась она на медсестру. – Пацаны есть кто ординаторы?

– Нет никого, – с жалостью глядя на доктора Гулькину, ответила Люба. – И Макса, и Дениса Александр Леонидович отпустил на выходные в Шерегеш.

– Ну Александр Леонидович, конечно! – возмутилась Светлана. – Не мог отказать! На лыжах же! Святое дело, а как же! Теперь вот, пожалуйста! Тьфу!

Тут за спиной у Светы раздался прокуренный женский голос:

– Какое это святое дело, а, девки? Бухать, что ли, собрались по случаю пятницы?

Света обернулась и увидела улыбающуюся Розалию Львовну Розеншток, хирурга-травматолога из соседнего отделения, находящегося в противоположном крыле здания. Донне Розе, как за глаза называли ее коллеги, было за шестьдесят, она оперировала и на покой не собиралась: руки у нее были золотые. Донна Роза была циничной, умной, острой на язык и при этом удивительно проницательной и мудрой женщиной.

– Чего стряслося-то у вас? – продолжала Розалия Львовна. – Гляжу, Нинка-Как-Картинка в ординаторскую аж бегом…

– Ой, Розалия Львовна! – Светка обрадовалась ей, как родной. – Ой! Сам господь вас послал!

– Ну да, ну да, – довольно улыбнулась Донна Роза. – Я такая! Фея, фея!

– У Сашки аппендицит! А кроме меня, нет никого, – запричитала Светка, в присутствии Розалии почувствовавшая себя девчонкой-студенткой.

– У какого это еще у Сашки? – нахмурилась Донна Роза.

– У нашего Сашки, у Королькова! – расстроенно ответила Света. – Из оперблока приполз, я пропальпировала, а там перитонит вот-вот!

– Ишь ты… – поразилась Розеншток.

– Да! А в отделении никогошеньки! Помогите, Розалия Львовночка, миленькая! Все на операциях… Ирка сейчас приедет, и можно начинать!

– А дай-ка, – задумчиво произнесла Розалия. – Я его осмотрю еще.

– Да идите, идите, конечно! Там он, на кушетке валяется.

– Сейчас! Сейчас мы его пощупаем, красавчика, – зловеще потирая руки, произнесла Донна Роза.

Зайдя в ординаторскую, она дождалась, пока Нина, которая с любопытством пялилась на лежащего заведующего, заберет свои склянки и уберется в лабораторию. Умостившись на стул возле кушетки, Розалия Львовна потрогала большой красной рукой Сашин лоб:

– Мерил? – спросила она.

– Да, – горестно ответил Корольков. – Тридцать девять.

– Ни х… себе, – молвила в ответ Розалия. – Давай пузо.

Саша опять задрал рубаху и спустил штаны, уже без напоминаний согнув ноги в коленях. Розалия убрала в сторону лед и принялась на удивление осторожно и бережно, не в пример Светке, ощупывать его живот:

– Так?

– Больно.

– Так?

– Больно.

– Больно где? – строго спросила она.