Тёмный рассвет

Меня подставил кто-то из соседей? – задумалась. – Возможно, будучи в состоянии аффекта (дядя Витя способен был вывести из себя кого угодно, особенно если был пьян) виновник трагедии совершил преступление, а после испугался, увидел в коридоре меня в невменяемом состоянии и решил сделать крайней. Меня перетащили и вложили в руку нож. Если это действительно было так, то из списка подозреваемых смело можно было вычёркивать всех дяди Витиных друзей, которые ходили к соседу каждый день, как к себе домой. В пьяном угаре любой из собутыльников покойного запросто мог схватиться за нож, но никому из алкашей и в голову бы не пришло обставить всё так, чтобы отвести от себя подозрения, они бы попросту сбежали. А кто мог подставить? Иннокентий Павлович? Он практически всегда дома».

Представила сухонького низкорослого старичка с ножом в руках, наносящего удары рослому и довольно-таки плотному дяде Вите.

«Возможно, но маловероятно, – констатировала, при этом не сбрасывая со счетов старика. Любой человек, дойдя до стадии кипения, мог совершить отчаянный поступок. – Агрепина Львовна, соседка по квартире, если не ошибаюсь, именно сегодня на сутках и домой придёт только завтра, как и её супруг, но при случае надо бы их расспросить, как и Артёма, парню часто доставалось от Виктора. Может, в этот раз Тёма дал отпор? Данную версию нельзя исключать, как и то, что за сына мог вступиться Дмитрий Олегович, он на сегодня мог и отпроситься. Всех надо будет проверить, со всеми поговорить и в первую очередь с матерью, если, конечно же, она будет способна общаться. Могла ли мама убить Виктора? Нет, – тут же ответила себе. – Чем-нибудь стукнуть соседа – запросто, но чтобы хвататься за нож…»

На несколько мгновений закрыла глаза.

«Дядю Витю убили явно не случайно, – перед глазами возник образ мертвого тела со множеством колотых ран. – Было нанесено слишком много ударов, будто кто-то затаил вселенскую злобу на соседа и таким образом избавлялся от гнева. Убийство было спланировано, и меня подставили намеренно. Скорее всего, меня ударили, – шишка на голове всё ещё неимоверно болела, – а после перетащили в комнату дяди Вити. Но как я попала домой? – последнее что я помнила перед тем как очнуться у трупа так это то, как я сидела с сёстрами и братом в столовой. Дальше – провал. – Почему я ничего не помню? Неужели мне подмешали порошок забвения? – Нашла объяснение своей амнезии. – Когда? В какой именно момент?

Утром я выпила воды и помчалась к Анне Афанасьевне, а от неё сразу же отправилась в столовую «У Нины», где назначила встречу родным. В столовой я заказала похлёбку, ела сыр с куском хлеба и пила фирменный напиток, наверное, именно в него мне что-то и добавили. Провал в памяти произошёл как раз после кафе. Что ж, доступ к моему напитку был у брата, сестёр, у разносчицы и у повара (сёстры пили чай, а Ник, пользуясь тем, что счёт оплачивала я, заказал кофе). Повар (Никитич) – щупленький старичок, с вечно бегающими глазками мог сработать по указке за деньги, так же, как и разносчица. Если подсыпал кто-то из этих двоих, то их будет не сложно проверить. Предложу цену в два раза больше той, что им заплатили, и они выложат всю информацию на блюдечке. Только вот для такой подставы пользоваться услугами случайных исполнителей чревато (могут спокойно расколоться за определенную сумму и сдать заказчика), поэтому, скорее всего, тут работал профессионал или же тот, на которого я бы никогда не подумала. Неужели кто-то из своих? Да нет, они не могли».

Прикрыла глаза, припоминая поведение родных.

Сегодня мы целых двадцать минут провели вместе. Коснулись нескольких тем, но в основном, речь за столом шла о долге брата. По большей части разговаривали лишь мы с Викой. Николай в этот раз говорил мало, в основном он парировал Викины словесные атаки, при этом братишка заметно нервничал, ёрзал на стуле и постоянно крутил головой, словно искал кого-то.

«Окажись я на месте Николая, наверное, тоже была бы нервная и дёрганная. Жить-то ему осталось менее суток, в том случае, разумеется, если он не отдаст долг. Тут от собственной тени шарахаться начнёшь. Наверняка, люди Лаврия наблюдали за Ником».

Карина, наша младшая сестрёнка, привычно молчала, не принимая участия в разговоре. Она и раньше была немногословной, а теперь, после того как устроилась работать, из неё каждое слово приходилось буквально клещами вытаскивать. Любые попытки поговорить по душам Карина игнорировала, постоянно отмалчиваясь или же отвечая, что у неё всё нормально. Я всякий раз словно на глухую стену натыкалась.

Поев, Карина сидела на краешке стула и привычно теребила сплетённый из ниток браслет – единственную вещицу, оставшуюся у неё от матери. Она с этим браслетом ни на секунду не расставалась, всегда и везде с ним ходила не снимая. Она вроде, как и сидела с нами, но мыслями была далеко. Проблемы Ника сестрёнку совершенно не интересовали.

С шумом выдохнув, проводила взглядом плывущую по воде ветку.

«Карина с момента попадания в нашу семью держалась обособленно и завидовала всем без исключения, выставляя себя бедной, несчастной и никому не нужной».

В принципе так оно и было. Отец её не замечал, моей матери Карина была не нужна, более того мама постоянно попрекала её куском, говоря, что лишний рот нам в тягость. Неудивительно, что Карина выросла замкнутой. В отличие от Николая, который ежедневно выплёскивал на нас кучу полученного за день негатива, прося помощи для разрешения даже незначительной проблемы, Карина никогда ни с кем не делилась своими переживаниями и трудностями, хотя я не раз и не два пыталась вызвать сестру на откровенный разговор.

«Нет, Карина не могла меня подставить, она хоть и завистлива, но незлопамятна, да и что ей с того, что меня не станет? Я ей и одежду, и еду покупаю, и даже даю деньги на мелкие расходы. Нет, это не она.

Вика?

«Предположим, что именно Вика подсыпала мне что-то в стакан, а после убила соседа и оставила меня рядом с ним. Находясь в столовой, Вика постоянно смотрела на часы, – вспомнила. – Отсчитывала минуты, когда подействует снадобье или просто куда-то торопилась? Возможно, она не хотела опаздывать к своему Петечке». – Вика не любила возвращаться домой, а особенно ночевать у нас. Там у Петра у неё была своя кровать, а здесь лишь небольшой, потрёпанный матрац. Там целая комната, а здесь всего лишь угол. Вика не скрывала того, что ненавидит нищету и что сделает всё, чтобы из неё выбраться. Я-то была не против, но к убийству соседа мечты сестры не имели никакого отношения. Тем не менее, в отличие от немногословной, робкой и неуклюжей Карины, Вика, со своим взрывным темпераментом, запросто могла убить дядю Витю, с которым при встречах постоянно ругалась и которого ненавидела. Сестра ни раз грозилась убить его, но эти слова говорились с горяча, у нас в квартире и не такое можно было услышать.

«Какой прок Вике подставлять меня? Что бы она этим добилась? Что от этого получила бы? Уж явно не сытую и обеспеченную жизнь».

Ник…

Стоп!

Распахнула глаза, глядя на тёмную воду.

«Ко мне подходил один из посетителей столовой «У Нины», он приставал, уговаривая меня провести с ним остаток дня и ночь, даже горсть монет под нос совал. Может, это был лишь отвлекающий манёвр? Парень стоял рядом со мной, его рука опиралась о стол, и у него была возможность коснуться моего стакана. А до этого я ещё отходила в туалет, – вспомнила. – Николай неловко взмахнул вилкой, и мне на брюки упала капля соуса. Я поспешила смыть её. В этот момент к моему стакану мог подойти кто угодно. А если Ник намеренно выпроводил меня из-за стола? – от этой мысли защемило сердце. – Глупо, – ответила себе. – Николаше ни за что не найти тех денег, которые он задолжал Лаврию. А Лаврий за своё удавит кого угодно, причём умирать Коле пришлось бы мучительно долго. Деньги брату могла достать только я, а значит подставлять меня ему не выгодно и даже смертеподобно. Вику-то просить бесполезно, на неё где сядешь, там и слезешь. Сестрёнка уже давно у нас ничего не просила, и в то же время ничем не помогала. Она считала, что Коля должен сам отвечать за свои ошибки, самостоятельно крутиться и изворачиваться, а не впутывать в свои проблемы семью, тем более что таких деньжищ, которые он должен был отдать уже завтра, никто из нас в жизни не видел.

«Что толку с того, что ты принесёшь Лаврию лишь малую часть от основного долга? Тебя это не спасёт. Надо гасить задолженность всю разом, а если не получается – беги братишка, и лучше за черту, там у Лаврия меньше шансов тебя достать», – вспомнила Викины слова.

С одной стороны, Виктория была права – Лаврий не любил полумер, хотя и давал краткосрочную отсрочку, за которую приходилось платить ему вдвое больше, а вот с теми, кто просрочил выплату, он не церемонился. Многие должники Лаврия предпочитали покончить жизнь самоубийством, дабы избежать мучительных пыток и издевательств, на которые Лаврий был дюже охоч. Но с другой стороны, мы были какой-никакой семьёй и должны были хоть как-то помогать друг другу. Проблема состояла лишь в том, что в нашем мире уже давно каждый был сам за себя, при этом если кто-то срывал куш и праздновал, то друзья и приятели тут же находились, а если кто-то просил помощи, получал лишь сочувственные взгляды.

Люди были равнодушны к чужим проблемам и чужому горю. Никто не останавливался, если на улице вдруг кому-то становилось плохо, а через умирающих просто перешагивали.

Даже не верилось, что когда-то было по-другому…

Чуткий слух уловил звук шагов.

Тело мгновенно напряглось, а в следующую секунду я уже стояла на ногах.

Взобралась по обрыву.

Прижалась к стволу дерева, одновременно взглядом осматривая местность.

ГЛАВА 2

В сгущающихся сумерках я отчётливо разглядела на открытом пространстве мужскую фигуру, уверенно идущую в мою сторону.

Времени для того чтобы сбежать было предостаточно, но вначале следовало убедиться в том, что мужчина один, и меня не окружили.

– Ида! – разнёсся по округе голос брата. – Ида! Мне нужна помощь!

Сколько себя помнила, Нику всегда требовалась помощь.

Переведя сдерживаемое дыхание, пошла навстречу брату.

Взгляд по привычке заметался по округе, выискивая малейшее движение и подмечая каждую мелочь. Брат был один.

– Ида! – радостно воскликнул Николай и, сорвавшись с места, побежал ко мне.

– Как ты узнал, что я здесь? – оглядела с иголочки одетого Николая. Прежде братишка в течение нескольких дней не переодевался, бывало, в чём спал в том и выходил на улицу. А сегодня второй раз за день. Это было что-то за гранью.

– Так это ж твоё любимое место. Предположил, раз тебя нет дома, то ты, возможно, здесь. Угадал, – Ник, возвышаясь надо мной на целую голову, тяжело дышал. – Я сам сбежал из дома. Там полно служителей закона. Соседа-то нашего убили.

– Кто? – спросила с замиранием сердца.

– Собутыльник зарезал. Я краем уха слышал, что они вроде бы бутылку не поделили, – глядя в сгущающую темноту, Николай обнял себя руками. – Прикинь, этот пьянчуга меня обвинял в убийстве! Я только зашел в квартиру, а этот гад стал тыкать в меня и кричать, что видел, как я убегал с места преступления! Совсем с катушек слетел. Благо я весь вечер в столовой находился, и куча людей смогла это подтвердить. Я там стакан разбил, а платить-то за него нечем. Ты мне даже рубля не оставила, – упрекнул меня братец. – Но этот чёртов стакан спас меня, и если бы не он… – Николаша протяжно выдохнул, расплетая руки.

«Собутыльник дяди Вити указывал на Николая. Почему именно на него?»

– Законники того пьянчугу уже забрали? – сосредоточила взгляд на брате, чувствуя, как набирает обороты сердце, удары которого молотом отдавались в ушах.

– А я по чём знаю?! – эмоционально воскликнул братец. Мазнув по мне взглядом, Ник развёл руками, а после хлопнул себя ими по бокам. – Были ещё дома, когда я уходил. Но думаешь, они будут долго разбираться? Хотя со мной они до столовой прогулялись и отпустили только тогда, когда моё алиби подтвердилось. Ида, ты не представляешь, как сильно я переживал, я столько всего за это время успел передумать. Буквально видел, как моя голова с плеч скатывается. Б-рр, – Николая передёрнуло.

Где-то на задворках сознания царапнула мысль о том, что служители закона поймали невиновного, что мужчину казнят лишь за то, что он оказался не в то время и не в том месте.

«Законники наверняка заберут с собой нож, а на нём мои отпечатки», – расслабляться было рано. Мне оставалось лишь надеяться на то, что служители не станут делать экспертизу, и козлом отпущения буду не я. Ведь им намного проще осудить того, кто оказался на месте преступления, а не искать настоящего виновного. А если всё же проведут экспертизу? – предположила, нельзя было скидывать со счетов вероятность того, что законники не пренебрегут своими прямыми обязанностями. – Приятель дяди Вити навряд ли брал в руки нож, а значит, на рукоятке найдут мои отпечатки пальцев. Я, конечно же, скажу, что именно в тот день что-то им резала и возможно даже мне поверят, но у меня нет алиби. Более того, в момент совершения преступления я находилась рядом с комнатой соседа. Меня могут отправить на плаху вместе с тем несчастным, за законниками станется заявить, что я с арестованным мужиком действовала по сговору и сообща. Может, подкупить кого-то из служителей, чтоб тот выкрал улику? За большие деньги люди готовы сделать всё, что угодно. А если вдруг нарвусь на честного законника? В этом случае моя просьба будет выглядеть слишком подозрительно, и тогда я могу лишиться головы быстрее пьянчуги. Надо выкрасть нож. Нет улики, не будет и другого подозреваемого. Но есть ли смысл рисковать, если настоящего преступника искать не будут? Надо дойти до участка и узнать, как продвигается дело, а заодно и выпросить свидание с обвиняемым, при этом наплести можно всё что угодно. Необходимо выяснить, точно ли собутыльник покойного дяди Вити видел Ника, а так же можно попытаться выкрасть нож. Это, конечно же, безумие, но если он будет у меня…»

– Ида, – жалобно протянул Николай, – ты же завтра занесёшь денежку в столовую? Я им обещал.

– Занесу, – кивнула.

«Почему тот, кто так неудачно зашёл к дяде Вите, попытался спихнуть вину на Николая? Раз Ник был в столовой, одновременно быть и там, и дома он не мог. Мужчина, оправдывая себя, ткнул пальцем в первого, кто попался ему на глаза? Вполне может быть».