Люби меня, Стамбул!

Оставив машину на одной из стоянок, Семра отправилась показывать мне свою вотчину. Мы прогуливались по проспекту Багдад, элитному району азиатской части Стамбула, где не место туристам, мигрантам, и плебсу с банковским аккаунтом менее шести-семи цифр в иностранной валюте. Здесь не было ни трамваев, ни метро. Только редкие маршрутки рассекали богатые кварталы и улицы проспекта с цепочкой магазинов известных брендов и бутиков.

Мы поглазели на бутики, зовущие своими бренд-нью товарами. И вскоре, я почувствовала скуку. Это было место, которое никогда не будет мне близким. Я не почувствовала энергетику багдадской улицы.

– Я тоже иногда покупаю здесь, – сказала Семра. – Но не часто. Кстати, тебе ничего не надо купить?

– Нееет, только не здесь! – ответила я и захохотала.

Семра восприняла серьёзно мой истерический смех.

– Если тебе что-то надо, скажи мне! Поедем куда-нибудь в приличное место. Только не ходи в Лалели!

– Почему?!

– Там публика не очень…все приезжие. И наши все челночники, мигранты и прочие там живут и ездят отовариваться. Там опасно…

– Ладно…, – протянула я и вспомнила, как мы с коллегой семь лет назад гуляли именно по Лалели. Тогда этот район казался мне вполне приличным.

– А название то какое нежное… Лалели…

– Но, если ты хочешь отведать вкусного узбекского плова или самсы, в Лалели много наших ресторанов. Весьма недурных…

Семра улыбнулась.

– Ой нет. Знаю я все эти эмигрантские пловы и самсы, – сказала я, вспомнив отвратительную баланду, называвшуюся «плов», что мне доводилось пробовать в узбекских ресторанах Нью Йорка.

– Ну конечно… настоящий плов только в Узбекистане…

– Да… пожалуй, это то немногое, чем нам стоит гордиться.

– Кстати, о плове и о турках… – сказала Семра. – Будь готова к тому, что, если ты окажешься в гостях в турецкой семье или компании, они обязательно спросят тебя, умеешь ли ты готовить плов. Это как пит дать! Раз из Узбекистана, значит ты должна уметь готовить плов.

– Вот имперцы! Блин, что за колониальное мышление? Но в России то же самое. – Я вспомнила как моя подруга, одна хорошая художница выставляла свои фото из персональной выставки в России, где её обрядили в национальный костюм и заставили делать плов.

– Это из области вашей социальной антропологии и пост-колониальных учений. Сами и объясняйте этот феномен, с позволения сказать. А что если я не умею готовить плов? Стану изгоем?

– Нет, изгоем не станешь, конечно, но вызовешь определённое удивление. – ответила Семра.

– А тебя тоже спрашивали? Ты вроде как своя…

– Нет, для них я тоже узбечка… раз родилась в Узбекистане. Но я не возражаю… я люблю Узбекистан.

– Ориентализм… – добавила я, сделав умное лицо. Одно из проявлений ориентализма. – Эти пловы, национальные костюмы, и прочая дребедень традиционная… это типы ориенталистского мышления. Вообще, ваши ещё те имперцы… постоянно спрашивают меня, почему я не говорю по-турецки, если я узбечка. А с какого барабана я должна уметь говорить по-турецки, не понимаю…

Семра засмеялась.

– Ну ты же знаешь, почему…

– Догадываюсь…, – ответила я с грустинкой.

– Ладно, идём, я покажу тебе немного другой Стамбул. – сказала она, встав.

Семра отвела меня на набережную в районе Суадие. Там вообще было очень мало людей, были беговые и велотреки, как в любом городе Европы или США. Парки, теннисные корты и прочая элитная атрибутика. Чуть дальше, простиралась череда небольших домов, но очень дорогих домов и коттеджей с огромными окнами, террасами и лужайками перед входом. На некоторых террасах сидели толстые турки и пили кофе…, наслаждаясь видом моря.

Мы присели на одну из скамеек с видом на пирс.

– Как ты сказала, называется этот район?

– Суадие.

Стоял прохладный солнечный, но ветреный день. Водная гладь Босфора, а может быть уже и не Босфора, а Мраморного моря искрилась, ловя солнечные блики на ершистую рябь.

– Суадие…, – повторила я. Где-то я слышала это название. Это же тут где-то живёт мой лю… – я заткнулась.

– Что? – Семра посмотрела на меня рассеянным взглядом.

– А, ничего… это кажется, элитный район, где живут звезды и прочее…

– Ах, да… это район, где обитают очень состоятельные люди. Бизнесмены, звезды… ты права. Простому смертному это не по карману.

– Понятно…

Я задумалась и принялась думать о том, что напоминает мне это место.

– А! Вспомнила! Это место похоже на Баттери Парк Сити в Нью Йорке. Точно! Выглядит так же. Там тоже богатенькие живут. – добавила я.

– Может быть, – ответила Семра, но она была где-то далеко в своих мыслях. – Я не была в Нью Йорке.

– О чём ты думаешь?

– Что? – Её взгляд был отстранённо напряжённым. Затем, моментально взяв себя в руки, она наклеила на себя доброжелательную улыбку.

– Просто ты сегодня целый день, как бы витаешь где-то не здесь.

– А… нет… с тобой это не связано, я очень рада, что ты здесь. Я просто думаю о своей работе. Об исследовании. Оно… знаешь… в полном дерьме, если честно…

– Почему?

– Да, потому, что сложно… Сложно говорить с этими людьми… Многие из них отказываются от интервью, многие начинают плакать, а некоторые сразу называют сумму за информацию.

– Да ты что? Серьёзно? Хотя… от наших всего можно ожидать…

Семра молчала. Мы сидели и смотрели на воду. Классический безапелляционно прекрасный вид синего моря с белыми чайками, планирующими над ним, завораживал. Я исподтишка наблюдала за Семрой. Хотелось сказать фразу, что стала писательским клише. И все же… лёгкий ветер играл в её рыжих волосах.

– Этих людей можно понять… зашуганные, без прав…, приехавшие из авторитарных государств… Для них просто рассказать о своей незавидной судьбе какому-то учёному или журналисту, а они, кстати, разницы не видят, это нечто, вроде преступления. Поэтому, они и просят денег за этот риск. Я столько с ними встречалась… самые разные судьбы… самые разные люди. Женщины… я могу рассказать тебе десятки историй о них.

– Что? Так все плохо у них тут? Вроде страна с похожей ментальностью, культурой, языком…

Семра хмыкнула.