Смог над Азерой. Червивое яблоко 1

Рекс тотчас перенес весь свой вес на локти.

– Да нет, то есть, да, но я не это имела в виду. Не только это. Я вспомнила, как тащила тебя с тротуара, тротуар ехал, ты совсем не понимал, чего я от тебя хочу, меня саму шатало, а все эти козлы вокруг ржали и аплодировали. Б-богема! – И тут она высказалась в адрес "козлов" с таким треском, что у Рекса зазвенело в ушах и физиономия, видимо, сделалась достаточно выразительной, потому что она вздохнула и сказала:

– Издержки воспитания. Привыкай. По словам одного моего приятеля, я позволяла над собою работать не слишком талантливым скульпторам. Видишь ли, он был у меня первым. Что касается его собственных талантов в этой области… ну да ладно, замнем.

Она гибко вывернулась из-под Рекса и соскочила с ложа.

– Черт, опять ломит виски. Я пошла под душ… сама знаю, что нельзя торчать под ним так много, но не подыхать же от боли?

Что ионный душ облегчает боль и от яда парализующих игл, они выяснили еще накануне, сразу же, как только ввалились к ней в ячейку, усталые, грязные, больные. Слава Звездам, Рекс тогда не плюхнулся сразу же в постель, возможно, в нем сработала интуиция, но первым делом он устремился к душевой кабинке и поволок за собой Сурию.

Ионы не только вычистили их снаружи. Облегчение, которое они испытали, как только Рекс ткнул пальцем в кнопку "пуск", было огромным. Они торчали под душем пока его не отключило предохранительное реле, после чего их сил хватило лишь на то, чтобы раздеться и рухнуть на ложе.

Потом Рекс проснулся, и голова его не то чтобы была совершенно ясной, но, во всяком случае, не слишком сильно болела. Тошноты и слабости как не бывало. Рядом, подперев щеку рукой, лежала обнаженная Сурия и разглядывала его со спокойной сосредоточенностью. Рекс проследил направление ее взгляда и судорожно потянул на себя простыню. Она хмыкнула, повернулась на спину, закинула за голову руки и потянулась, прогибаясь в пояснице и выворачивая каждый сустав.

Рекс смотрел на нее во все глаза. Она была очень хороша. Очень. Но во всем, что она делала, была некая нарочитость. Или запрограммированность. Ну, как если бы она общалась с автоматом, когда нажатие определенной кнопки вызывает к жизни заданную программу. Но он-то не был, ни автоматом, ни мальчиком, впервые оказавшимся в постели с женщиной. Рекс напрягся…

…Вообще-то, он ей нравился.

…Правда, она считала, что лицо Рекса могло бы быть помягче, но крепкая шея, могучие плечи и широкая грудная клетка льстили ей.

…Тут была какая-то загадка. Почему-то ей казалось, что Рекс был не то, не там и не тогда. Ей не нравилось, как он говорил. Не о чем, а именно как. То есть, наоборот, это ей нравилось, но она странным образом усматривала здесь некое несоответствие, и даже унижение для себя, и желала самоутвердиться там, где почему-то считала себя сильнее.

Глубже лезть в девочку было и неловко, и даже стыдно, к тому же от напряжения Рекса снова затошнило, да и голова тут же собралась разболеться всерьез. Сурия, меж тем, подхватила руками свою полную грудь и медленно провела пальцами по набухшим коническим соскам. В глазах ее была насмешливая снисходительность неофитки, уверенной в необоримости своих женских чар. Рекса соблазняли с поразительным бесстрастием, это был вызов, и он его принял.

Перекатившись на живот – это был единственный способ скрыть свои истинные чувства – он с преувеличенным вниманием принялся разглядывать ячейку. Так… Высокий потолок, даже он мог бы стоять не сгибаясь. Большой, чуть ли не во всю торцовую стену экран телетаксера. Визиофон с двухсторонней связью. Туалетный столик с голографическим зеркалом… Неплохо, весьма неплохо для сумасбродной рокерши.

– Эй, эй, что это все значит, – она ухватила Рекса за нос и бесцеремонно повернула лицом к себе. Глаза у нее потемнели, стали чуть ли не злыми. От былой бесстрастности не осталось и следа. – Или Вы не заметили, сударь мой, что рядом с Вами в постели скучает дама?

– Я, видишь ли, не могу… как бы это сказать… быть с женщиной, если между нами нет хотя бы… э-э… нежности.

– Это что еще за штучки, – возмутилась она. – Ты это кому рассказываешь? Мне? – Она сдернула с Рекса простыню, рывком перекатила его на бок и возмущенно заявила, тыча пальцем в улику, – Это, по-твоему, называется "не могу"?

Рекс поднял руки и осторожно положил их ей на бедра. На губах ее зазмеилась торжествующая улыбка. Рекс легонько пробежал языком по нежным детским складкам губ, поцеловал пульсирующую жилку на шее, прохладные плечи и набухшие конусы сосков. И вот глаза ее медленно закрылись, "ах", сказала она, забрасывая руки ему за шею, и скрыплы, и топари, и Город, и вообще все-все поплыло в никуда, "ах", снова сказала она, мягким движением бедер посылая свое тело навстречу Рексу, его, своему, их общему ошеломительному безумству.

Потом они спали. Потом снова любили друг друга и снова спали, и снова любили, а потом она сказала:

– Ну, вот что, хватит. Довольно, я сказала. Хорошенького понемножку… – после чего, взглянув друг на друга, они несколько минут не могли в себя прийти от хохота.

…Сурия все еще возилась в душе. Рекс крикнул ей, чтобы она поторопилась, встал с постели и… наступил на собственный парик.

Да. Вот это номер. Рекс сокрушенно покачал головой. Чертовы присоски! С этим что-то надо было делать. А пока что следовало срочно придумать правдоподобную историю для Сурии, но, как на грех, в голову ничего путного не приходило.

– Твой зверек не хочет выходить из душа, – крикнула из-за шторы Сурия. – бедненький, как ему досталось. Он меня не укусит?

– Надеюсь, что нет. Но ты его не трогай. Во избежание.

– Нет, не укусит, – решительно заявила Сурия. – У него умные глаза. И вообще, ему надо поесть.

Она появилась из душевой, прижимая крысенка к голой груди и осторожно поглаживая ему сморщенную кожу вокруг запекшейся раны на шее. Крысенок смирно лежал на ее руке, подобрав лапки и уткнувшись носом в ладонь. Глаза его были зажмурены.

– Ишь ты, как уютно устроился, стервец, – Рекс завистливо покачал головой.

– Не завидуй, жадина, – она положила крысенка на постель, села рядом и уставилась на Рекса критическим взглядом.

– Паричок, я вижу, водружен на место, глазки бегают. Кто ты такой, Рекс? Уже придумал, что будешь врать?

– Нет, – честно сознался он. – Я пробовал, но у меня не выходит.

– И не пытайся. Я интуитивистка. Я сразу поняла, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Да и врун ты никакой. Как тебе пришло в голову прикинуться люмпом? Это тебе-то, с твоим языком и, пардон, манерами? "Демократические выборы… Как приходит человек к сознательной борьбе"… Ты должен был сказать мне: "Эй, мочалка, давай потрахаемся". Или, на худой конец, "перепихнемся." Ты должен был сказать: "Ай-яй-яй, какие у телки клевые губки"… ведь они тебе понравились, я видела… а потом добавить: "А те, другие, побритые, они у тебя…"

– Прекрати, – жестко сказал Рекс.

– Тебя подослали! – заорала она в полный голос. – Красив, высок, силен, контакторы золотые, ну, прямо, прекрасный принц из сказки, мечта идиотки. Где они только тебя отыскали, дорогие мои родители, рыцаря без страха и упрека: сам стреляет, сам спасает, сам чуть-чуть не погибает… и, главное, а-а-абсолютно бесплатно. Ты ведь денег с папаши Бюллера не взял, правда? Ты бла-ародный.

Ну, вот, поехали. Круг замкнулся, все началось сначала. Рекс молча стал одеваться.

– Думаешь, опять за тобой побегу? Нет. Иди, себе. Иди, иди, что копаешься? Привет папаше. Паричок-то сними, зачем он тебе теперь? Зачем тебе их, золотые, прятать? Не-на-ви-жу вас всех! Ненавижу! Вы загоняете людей в муравейники, обрекаете на жизнь червей, жизнь без солнца, без ветра, без травы. Почему вы, сильные мира сего, решаете за нас, как жить? За родившихся и еще не рожденных?

– Ну, положим, азерцам кивать не на кого. Все решали сами. Голосованием. Вполне, я бы сказал, демократично.

– Это лицемерие чистейшей воды! Или ты не знаешь, как обрабатывают людей перед голосованием? Иной раз смотришь ящик и думаешь: может, я чего не понимаю? Может, я дура?

Крысенок настороженно поднял голову, потом подполз к Рексу и забрался за пазуху. Рекс машинально погладил его по голове в том же месте, где только что гладила Сурия.

– Дура не дура, но с логикой у тебя совсем плохо. Честно говоря, я надеялся на твою помощь… а, ладно. Прощай. Одна к тебе просьба, о контакторах моих, пожалуйста, никому не рассказывай. Поверь, это очень важно. И имей в виду, охочусь за тобой не я. Так что поберегись.

2

Да, они с тетушкой явно просчитались. Азера – не Старые Миры, и местная богема варилась, естественно, в собственном соку. Вряд ли на здешнем шестом уровне выходы в межзвездную компьютерную сеть даже в лучшие времена были намного более часты, чем на том же гидропонном.

Задача, стоявшая перед Рексом, была практически почти неразрешимой. Во-первых, у него не было денег на проезд вниз. Во-вторых, в местной элите все, естественно, знали друг друга в лицо, а для разработки приличной легенды Рексу требовались все те же деньги. Кроме того, уход наружу снизу был делом на порядок более сложным, чем от гидропонщиков и даже от богемы. В этом случае между Рексом и поверхностью оставался бы уровень "ангелов с огненными мечами". Правда, можно было пытаться прорываться через недостроенную шахту, захваченную скрыплами. Там, естественно, полно спецназовцев, но им сейчас хватало и собственных проблем. Итак, Рексу требовалось столько денег, что впору было грабить банк. Ну а для начала следовало закрепиться на шестом уровне, для чего надо было обзавестись документами.

Рекс сидел в занюханной кафушке на Бродвее и сосал из хайбола оранжад. Пить не хотелось, денег было жалко, но где еще он мог бы отдохнуть, обдумать дальнейшие действия и заодно бесплатно посмотреть по телетаксеру местные новости?

Поход топарей оказался гвоздем программы, ставился в вину Старой Даме и подавался чуть ли не как попытка вооруженного штурма Города, сорванного благодаря героическим усилиям служб санации. Диктор патетически спрашивал своих компатриотов, доколе Город будет терпеть бесчинства со стороны пусть даже весьма высокопоставленных особ?

– Разрешите мне к Вам присоединиться, сударь мой? – заплетающимся голосом произнес кто-то за спиной Рекса. Рекс обернулся. Перед ним в выжидающей позе стоял собрат по ночному приключению на гидропонном, тот самый, что все время шлепался в обморок. Но как он сейчас выглядел! Высокие ярко желтые сапоги с загнутыми кверху носками и множеством блестящих заклепок и магнитных застежек, штаны в обтяжку с выпирающим гульфиком, одна штанина которых была фиолетовой, другая темно-бордовой, свободная оранжевая блуза и черный шарф, повязанный на шее совершенно немыслимым узлом. Собрат плюхнулся на стул, водрузил на стол бутылку дринка и сказал:

– А я узнал Вас. Ведь это Вы были моим избавителям той кошмарной ночью, не правда ли? Выпьем?

– Выпьем, – согласился Рекс. – И скажите мне, кстати, кой черт Вас туда понес? Я имею в виду, что Вы делали ночью на гидропонном?

– Я понял так, что Вы меня не узнали. Хотя, с другой стороны, откуда вам меня знать? Вы же не местный. Меня зовут Граб. Юри Граб, не слышали? Да, вот она, слава художника. Ах, если бы я жил в Старых Мирах… Ваше здоровье… Видите ли, здесь я человек известный, но разве такая известность может удовлетворить мыслящий талант?.. Еще по одной?.. Мое агентство поставляет рекламу на все программы телетаксера. Я устанавливаю и большинство реклам на всех уровнях, по крайней мере, в двух шахтокварталах… Ваше здоровье… И знаете, что меня всего более удручает? Провинциализм… Еще по одной?.. Отчего же? Прекрасный дринк, импорт, столичная продукция. Ну, как знаете, а я тяпну. На чем мы остановились? Ах, да. Провинциализм.

Он взмахнул руками и смахнул со стола бутылку. Рекс еле успел поймать ее. Г-н Граб мутным взором проследил весь путь злополучного сосуда и сказал:

– Ну и реакция у Вас. Кстати, не хотите мне позировать? Для рекламы? Я неплохо заплачу. У Вас, как я понимаю, финансовые затруднения? А Вы побыли бы заодно и моим телохранителем. В последнее время телохранитель становится… как бы это выразиться… предметом настоятельной необходимости. Не отказывайтесь сразу, мы с Вами еще обсудим этот вопрос. А пока я продвину свою мысль. Провинциализм… – Г-н Граб значительно поднял вверх указательный перст и некоторое время смотрел на него с неподдельным интересом. Картина была завораживающая. Потом он с видимым усилием оторвал глаза от пальца и перевел их на Рекса. – Даже выдающиеся представители нашего мира погрязли в нем по уши. Ну, к примеру. Я тут изготовил одну рекламу… Ваше здоровье… Она установлена как раз на гидропонном уровне. Идея – мечта идиота! Это лучшее из того, что я создал… в последнее время, по крайней мере. Представьте себе: совсем юная девушка с еще неразвитой грудью и окровавленными трусиками – это, так сказать, некий тонкий намек на менархе – очень соблазнительная и трогательно сексуальная, предлагает пользователю не себя, нет, а… – он восторженно взвизгнул, – протеиновые чипсы! Чипсы! Ну, как Вам? На подсознательном уровне чипсы связываются с девственностью, с бурной гиперсексуальностью, В сознании пользователя создается устойчивая связь между пожиранием чипса и дефлорацией, а небрежная и порванная одежда, столь характерная для молодежи, в более старых или просто агрессивных особях рода человеческого оформляет такой, знаете ли, тонкий, э-э… я бы сказал, воздушный намек на изнасилование несовершеннолетней. Пожирая чипс, вы насилуете, мнете, раздираете юное девственное тело, получаете всю полноту осязательно-вкусового, так сказать, удовлетворения, и одновременно даете разрядку своим агрессивным склонностям. Великолепно! Прекрасно! Восхитительно!