Легенды Амастриды

После Брайс уснул, а Рэн долго сидела, глядя на него. К любви примешалась горечь, но она все равно осталась такой же. А еще несколько часов спустя Рэн некогда стало думать о предательстве Брайса. Жар вернулся, он весь пылал, но и в бреду, как утопающий, до боли сжимал ее руку.

Рэн со страхом понимала, что ее лечение не помогает Брайсу. И на корабле не было никого, кто бы мог помочь ей. Несколько женщин знали травы и обряды, но их знания были еще более скудными, чем ее собственные. Рэн оставалось только менять холодный компресс и протирать бесчувственное тело мокрой тканью. Глубокий безотчетный страх завладевал ей все больше. Если не найти средств остановить лихорадку, сколько еще сможет Брайс бороться с болезнью? Он страшно осунулся, глаза запали, их затуманеный взгляд блуждал где-то далеко. Он отказывался от пищи в те редкие часы, когда приходил в сознание, и не просил больше пить. Рэн дрожащими руками запрокинула ему голову, и струйка теплой воды потекла по его подбородку. Сухие, растрескавшиеся губы дрогнули. Рэн разрыдалась. Судорожные, разрывающие грудь звуки вырвались из ее горла.

– Прошу тебя, попей… ты не можешь умереть, ты обещал, что не оставишь меня! – она сползла на пол, обхватив острые колени руками. Крупные соленые слезы катились по щекам, тело сотрясалось от плача. Рэн яростно сжала виски ладонями.

– Помоги же мне! Спаси его! Я не знаю, что мне делать… – но Голос или не мог, или не хотел отвечать.

Рэн очнулась под утро оттого, что чьи-то крепкие нежные руки подняли ее с пола и уложили в кровать в соседней каюте. Она с трудом разлепила опухшие веки. Трэйд с тревогой вглядывался в ее исхудалое, измученное бессонницей лицо.

– Брайс… ему лучше? – Трэйд лишь покачал головой. Брайс бредил, а Рэн была в полуобморочном состоянии, когда он нашел ее на полу каюты. Ему больно было смотреть, как она изнурила себя беспрерывным бдением у постели Брайса. Рэн и сама забывала есть, она не спала, стоило ей задремать, как приходил страх. Ей казалось, что она не слышит дыхания Брайса, и она тут же бросалась к постели. Рэн перестала выходить на палубу. Она с неприязнью и удивлением заметила, что все остальные живут обычной жизнью, смеются, радуются теплу. И она угрюмо спускалась в темную каюту, в свой маленький ад. За неделю она страшно исхудала, под беспокойными тревожными глазами залегли глубокие тени, тонкие пальцы нервно сжимали и разглаживали мокрую ткань компресса. Она превратилась в тугой комок нервов, каждую минуту ожидая ухудшения состояния Брайса и упрямо надеясь на то, что он придет в себя.

– Я хочу вернуться в его каюту! – Рэн порывисто села на постели и едва не упала. Мир вокруг покачнулся и поплыл. Трэйд подхватил ее почти невесомое тело на руки.

– Тебе нужно поспать. И поесть, иначе ты тоже заболеешь.

– Ты не имел права разлучать нас! Особенно теперь, когда времени осталось так мало! – Рэн замолчала, пораженная произнесенными словами. Она видела, что Брайс умирает, но отчаянно не хотела верить в это.

– Он не умрет… – прошептала она. – Он не должен умирать!

Трэйд прижал ее голову к плечу, ее хрупкое тело вздрагивало от глухих рыданий. Впервые он видел Рэн настолько отчаявшейся. Ни разрушение Дарлога, ни немерсис не сломили ее. И теперь он со страхом думал, что станет с ней, если Брайс и правда умрет. Вся ее жажда жизни словно перетекала к Брайсу, она дышала вместе с ним, и была прежней лишь в те редкие минуты, когда он приходил в себя.

Нехотя, торопливо Рэн поела, не сводя с Трэйда враждебного взгляда. Потом, кое-как совладав с застежкой плаща, встала. Она была очень слаба, и дорога от одной каюты до другой отняла у нее много времени.

В каюте было темно, плотно закрытые ставни не пропускали дневной свет, свеча превратилась в лужицу воска. Рэн торопливо зажгла новую и долго вглядывалась в лицо Брайса. Грудь мерно поднималась и опадала, рубашка была мокрой от пота, но жар спал. Рэн порывисто поднесла его руку к губам, невнятно шепча то ли молитву, то ли просто несвязные слова.

– Неужели все было настолько плохо? – Брайс слабо улыбнулся и погладил Рэн по щеке.

– Теперь это неважно, ты поправишься! – она прильнула к нему всем телом, чувствуя, как ее душат невыплаканные слезы облегчения. – Ты очень меня напугал…

В полумраке она видела, как Брайс пытается поймать ее взгляд.

– Рэн, я…

Она закрыла его губы тонкими пальцами.

– Мне неважно, кем ты был до нашей встречи! Ты мог лгать, убивать, грабить… что угодно! Теперь все иначе. Я верю тебе… я люблю тебя… ты обещал, что не оставишь меня, и ты сдержал слово.

Каюта все еще кружилась перед его глазами, в голове звенело, но он крепко обнял Рэн. Она простила, боролась за его жизнь, она сама была жизнь, единственная, которую он хотел и которую едва ли заслуживал.

Рэн

Брайс поправлялся очень медленно. Жар то спадал, то возвращался, но он больше не терял сознания и даже находил в себе силы шутить с Рэн. Через несколько дней он встал с постели и, тяжело опираясь на Рэн, вышел на палубу. «Хелесса» мерно покачивалась на волнах, легкий ветерок овевал его разгоряченный лоб. Брайс привалился к борту и жадно вдыхал свежий морской воздух. С легкой улыбкой он вглядывался в бирюзовую гладь воды. Море было его жизнью и его богом, оно давало силы, но и много требовало. Брайс без сил опустился на деревянные доски пола. Рэн положила голову ему на колени, блаженно закрыла глаза. Ей отчаянно хотелось спать, но она боялась упустить хоть мгновение счастья. Она поспит позже, когда уснет Брайс. Северяне по-прежнему недоверчиво косились на него, но Рэн было все равно. Она больше не скрывала своей любви и все время проводила с Брайсом.

Сквозь пыльные облака просачивался горячий солнечный свет. Она подставила ему лицо, чувствуя, как уставшее тело охватывает сонливость. Пальцы Брайса блуждали в ее спутанных волосах, нежно перебирая золотистые пряди. И вдруг замерли.

– Рэн, я давно хотел спросить… Откуда у тебя этот кулон?

Бессознательно она сжала его в ладони, потом торопливо спрятала его в лиф платья.

– Он достался мне от мамы. Она умерла, едва я родилась… Она носила его, не снимая… Теперь его ношу я. Почему ты спросил?

– Я уже видел его раньше. Отец подарил матери точно такой же кулон… тот же рисунок, тот же материал… Кем была твоя мама?

Рэн пожала плечами.

– Никто не знает точно. Отец привез ее откуда-то с юга, с островов, и женился на ней… но в Дарлоге было слишком холодно для нее, и она умерла… Больше я о маме ничего не знаю… все, кто был с отцом в том плавании, уже умерли или были слишком стары, когда я подросла. А теперь… – горло перехватило, и по телу пробежал озноб. Перед глазами снова возникла картина разрушенного города и убитых людей. Брайс крепко обнял ее.

– Прости меня… Я не должен был спрашивать… наверное, отец тоже плавал на юг и привез оттуда такое же украшение… кулон совсем простой. Удивительно, что твоя мать, будучи королевой, продолжала носить его. – Рэн испугал лихорадочный блеск в глазах Брайса. Когда дело касалось правды о его отце, он становился почти безумным. Все, что он делал на протяжении долгих лет, было подчинено этой недостижимой, ускользающей цели – узнать правду, какой бы она ни была. Рэн поежилась. Часто такая правда ранит, навсегда оставляя отметины. Но Брайс не мог остановится и просто жить здесь с ней. Всегда, где бы они ни оказались, перед ним будет маячить эта пресловутая правда!

– Брайс, разве теперь это так важно? – она легко погладила его по заросшей колючей щеке.

– Рэн, из-за этого немерсис убили мою мать! Это не может быть неважным! – Брайс нетерпеливо дернулся, отбрасывая ее руку. Рэн до крови прикусила губу, но промолчала. Ей не хотелось портить время, проведенное вместе, ссорами.

На следующее утро Брайс настоял на возобновлении тренировок с Трэйдом. После первой же атаки он задыхаясь свалился на нагретую, пахнущую смолой палубу без сил.

– Ты еще слаб, как котенок! Сначала встань на ноги, потом дерись. Рэн не простит мне, если ты умрешь на поединке.

Трэйд видел, что Брайс еще не здоров, но упрямо не замечает этого. Он только надеялся, что забота Рэн и молодость помогут ему быстрее поправится. Рэн тоже тревожилась за Брайса. Но он наотрез отказался возвращаться в тесную душную каюту.

– Море и свежий воздух – это все, что мне нужно, – он потрепал ее по щеке и засмеялся. – Не беспокойся, со мной все в порядке! Хочешь, я докажу тебе? – он хитро посмотрел на непонимающую Рэн и, подхватив ее на руки, стал спускаться вниз.

В каюте их окутал полумрак. Единственная оплавившаяся свеча догорала в плошке. Язычок золотистого пламени колебался от каждого дуновения ветра, отбрасывая неверные тени на стены и потолок. Он осторожно, ласково целовал ее, чувствуя, как вздрагивает Рэн под его губами. Она неуверенно провела пальцами по его груди и притянула взъерошенную голову к себе. Мир сомкнулся до ее губ, что-то невнятно шепчущих прямо в его. Он старался не причинить ей боли, стереть память о той ночи в Тимбаре, когда ревность и недоверие взяли верх. Рэн исступленно, всем телом прижималась к Брайсу, кожей чувствуя, как уходит отпущенное им время. Ничего не изменить, здесь и сейчас… любить, жить… большего не дано, да и не нужно. Она через силу улыбнулась, не позволяя страху и боли отравить эти минуты.

– Я люблю тебя, Брайс из Тимбары… больше жизни…

– Ты и есть моя жизнь, Рэн, и я тоже тебя люблю.

Разве этого мало? Потом можно думать об опасностях, которые ждут впереди, о враждебных взглядах команды, о собственных страхах… Но шум на палубе, так непохожий на обычный гомон людских голосов, нарастал, они различили крики и ругань. Брайс торопливо встал, на ходу одеваясь, бросился к лестнице. Он понял все сразу, как увидел небо. Обернулся к замершей Рэн, стараясь не выдать тревоги.

– Тебе лучше остаться здесь, любимая. Пусть остальные женщины тоже спускаются вниз.

– Что происходит?

– Буря! Надеюсь, эта посудина достаточно прочная! – ему приходилось кричать, чтобы Рэн хоть что-то услышала. – В Южных морях мало кораблей, потому что бури здесь очень опасны, а течения никто не знает! – он широко улыбнулся, и Рэн с удивлением поняла, что ему нравится происходящее. Она же ненавидела море, жестокое и своенравное, всегда отнимающее у нее любимого. Будь оно проклято!

Следующие несколько часов она и остальные женщины провели в тесной, душной каюте. Корабль жалобно поскрипывал под ударами волн, несколько раз «Хелесса» кренилась на бок так, что мебель и посуда попадали на пол. Некоторые истово молились, изредка в полутьме раздавались всхлипы. Рэн сидела на полу, обняв острые колени руками и глядя в темноту сухими глазами. Ей некому было молиться. Боги, в которых верила она и ее предки, не уберегли Дарлог от смерти. Боги, если они есть, постоянно пытаются разлучить ее с Брайсом… Нет, богам она молится не станет! Отныне они сами вершат свои судьбы, и если «Хелесса» не утонет, это не боги спасут их, а Брайс и остальная команда. «Богов нет», – прошептала Рэн сама себе.

Наверху мужчины сражались с бурей. Чистейшая лазурь моря за несколько часов превратилась в грязно-серые пенные потоки, заливающие палубу корабля. Трэйд мертвой хваткой уцепился за руль, все еще стараясь увести «Хелессу» от шторма. Брайсу хватило одного взгляда на море, чтобы понять его ошибку.

– Не пытайся бороться со стихией! Ты не победишь! Сворачивайте все паруса! Быстро!

Над их головами раздался треск рвущейся материи, обрывки большого паруса беспомощно затрепетали на ветру. Остальные паруса с шелестом падали на палубу, мужчины, кашляя от воды, сворачивали их и завязывали канатами. Брайс бросился к вантам. Толстые пеньковые тросы скрипели, натягиваясь все больше, пока один из них не лопнул. Брайса отбросило в сторону. На минуту мир перевернулся, потом он с трудом поднялся на ноги. Несколько мужчин уже схватили оборванный трос, стараясь удержать его в руках. Он скользил, обдирая кожу, Трэйд подхватил его и встал рядом с Брайсом.

– Если буря усилится, корабль не выдержит!

– Буря не усилится! Осталось продержаться еще немного…

Трэйд с недоверием посмотрел на Брайса.