ближе к печке подвину кресло,
карамельки на стол метну.
Он расскажет про рай небесный.
Я в жилетку ему всплакну.
А потом он, такой крылатый,
приносящий Благую Весть,
скажет что-нибудь виновато
и внезапно растает весь.
И, когда в ледяном проёме
встанет солнце, растопит мглу,
обнаружу, что пусто в доме —
только фантики на полу…
Ангел с фонарём
И вечный бой! Покой нам… – ну никак!
И мрак такой – заходит ум за разум.
Но там, во тьме спасительный маяк —
горит фонарь. У ангела под глазом.
Мой ангел – он пощады не просил.
Он защищал меня по мере сил,
готовый умереть в неравной драке.
И крылья – в пух. И зубы – в порошок.
А он шептал: «Всё будет хорошо!»
И мастерил мне парус из бумаги.
Сжигая и мосты, и корабли,
я зло смеялась, что не та эпоха!
Он, весь в ожогах, в саже и в пыли,
молчал и понимал: мне очень плохо…
Он мне дарил цветы и леденцы.
Он рисовал воздушные дворцы.
И облака. И радугу над морем.
Я, медный крест держа, как пистолет,
кричала: «Никакого Бога нет!
Всё – фарс и фарисейство!» Он в ответ
кивал и обещал: «А мы поспорим!»
Но у судьбы короткий разговор
и собственный расклад по всем вопросам:
то в стену – лбом, то мордой – об забор,
то гирей – по башке, то в лужу – носом…
А он читал молитвы наизусть
и ждал, что я чему-то научусь —
не вдруг, но постепенно, раз за разом:
держать ладонь подальше от огня,
не гнать телегу впереди коня…
…Уходит солнце на закате дня,
но ты… Но ты не покидай меня,
мой Светлый Ангел с фонарём под глазом!
Явление следующее
Влетел… Присел на табуретку…
Смахнул слезу, ругнул погоду…
Татьяна Хлебцевич
Душевной ржавчиной отмеченный,
как боцман затонувшей лодки,
опять знакомый ангел вечером
в дверь постучит, попросит водки…
В варенье стряхивая пепел,
закурит зло и неуклюже.
А взгляд сухой, как будто не пил.
А за окном всё глубже лужи.
Так несмешно и одиноко
летает лист по ветру плавно.
Всё тяжелее верить в Бога.
А в самого себя – подавно.
Стихи про дождь, про ветку клёна
начнёт читать. А голос тонок.
И вдруг заплачет обречённо,
как потерявшийся ребенок.
Как ёжик, выпустит колючки.
Хотя в душе не возражает,
чтоб кто-то взял его на ручки
и подарил воздушный шарик,
чтоб улететь…
Но это вовсе
неразрешимая задача.
Он «Тоника» налить попросит,
под стол стыдливо крылья пряча.
Вздохнет: мол, курица не птица!
Потом, не веруя в спасенье,
шагнет в окно и растворится