Визави французского агента

Появились и враги, которые пытались смешать его с грязью, обвиняли в искажении текстов, но не тут-то было. Все в Коране указывает на мирный путь, и Марсель приводил тексты, которые противники легко могли найти. А к войне призывают только те, кому это выгодно, толкуя Коран вкривь и вкось.

Наладив мирную жизнь в отдельно взятом месте, Марсель наслаждался свободой. К нему стекались сведения о любой напряженности в регионе. Об этом заботились мусульмане, избравшие мирную жизнь. Они тоже рисковали, но не хотели жертв. Это работало не только во Франции, но и в других мусульманских странах.

* * *

Так я узнала, что имею дело с «Белым Имамом» (имам Абъяд), который наизусть знает Коран. Это не укладывалось в моей голове. У мусульман считается, что человек, выучивший Коран, становится святым.

– Ради бога, только не смотри на меня так, ладно? Мы-то с тобой знаем цену святости.

– То есть цель оправдывает средства?

– Радость моя! Как ты меня понимаешь! Кстати, не пора ли поворачивать?

– А далеко мы уехали?

– Километров десять.

Тут я почувствовала, как я устала – в последний раз сидела на лошади три года назад. Мы ехали по необыкновенно красивым лугам, попадались ельнички, все радовало глаз, но я готова была вывалиться из седла.

Марсель заметил мое состояние, но что можно было сделать в этой ситуации? Уже темнело. И мы понеслись галопом. Мне очень пригодилось мое умение крепко сидеть в седле, несмотря ни на что.

Когда мы подъехали к конюшне, я сползла с седла, девочки взяли у нас лошадей, а я присела на скамеечку. Мне казалось, что я не могу даже пошевелиться.

Марсель присел рядом, обнял меня, и мы, наверное, полчаса сидели молча. Потом он сказал:

– Я сейчас уеду. Приеду, как только позволят дела.

И вот опять его нет со мной. Весь подобрался, и пошел к своему любимому Саабу.

Кое-как я добралась до номера. Приняла душ, выпила таблетку аспирина, но заснуть так и не смогла.

Лошади, стихия, красота… Я посвятила им свое творчество. А тогда, в семидесятых, я еще не думала о живописи. Научившись ездить верхом, я могла встречаться с Марселем в манеже и на конных прогулках. Но он лошадей не любил, как и они его. Мне вспомнились случаи, когда он страдал от их «развлечений», про ветку сирени, когда лошадь чуть не сломала ему нос, про то, как наступив ему на ногу, конь замер, и его с трудом удалось заставить шагнуть, чтобы Марсель смог вытащить ногу. Конь-то знал, почему он стоит: всадник его не ведет!

А сегодня мы ездили по лугам и вообще не замечали наших лошадей. Они слушали, казалось, наши мысли, мы не замечали, как ими управляли. Марсель сидел в седле не слишком уверенно, делал лишние движения, думаю, это немудрено с протезом; но лошадь вела себя великолепно, даже приостанавливалась, когда он немного терял равновесие. Всю ночь я думала о Марселе, о себе, о лошадях. Возник замысел новой картины: одинокий конь на берегу северного моря, туман, жемчужные оттенки теплого серого цвета.

Наутро я поднялась с тяжелой головой, с негнущимися конечностями, с разламывающейся поясницей. Думалось, что Марсель чувствовал себя не лучше. И кто кому сделал «подарок»? Я, конечно, любила раньше поездить верхом в «полях», хотя это удавалось очень редко, но теперь все изменилось. Силы и здоровье, к сожалению, не те! Я выпила аспирин, и после завтрака собралась в Москву. На ресепшене, куда я принесла ключи, девушка сказала, что меня ждет оплаченное такси, чтобы отвезти в Москву. Это меня очень порадовало, ведь «Кантри» находился на 99 километре, а у меня болела голова и вообще все тело. Такие нагрузки без подготовки довольно тяжелы.

Я села в такси и попыталась подремать на заднем сидении, но такси ехало быстро, дорога была очень неровной, меня подбрасывало на ухабах. Через полчаса мы затормозили на заправке, к машине подошли двое хорошо одетых мужчин и сели с двух сторон от меня.

– Ну, здравствуйте, Надежда!

– Здравствуйте, господа! Представьтесь, пожалуйста! – сердце у меня ушло в пятки, но я постаралась скрыть свой ужас за официальным тоном.

Они, улыбаясь, достали какие-то удостоверения и, развернув, подержали перед моими глазами. Без очков я прочитала только «Федеральная Служба Безопасности Российской Федерации» и разглядела слева герб и переливающуюся круглую наклейку.

Что толку, что я прочитала бы их имена и звания?

– Мы очень надеемся на сотрудничество с Вашей стороны. Пришло время выполнить свой гражданский долг. Мы не станем присылать Вашему мужу фотографии, просто напомним, что Ваш сын избегает армии, и что дочь учится на подготовительных курсах и возвращается домой довольно поздно.

– Очень убедительно!

– Вы разумный человек. Пока наш общий знакомый ведет правильную политику, мы не будем Вас беспокоить. Но при необходимости мы к Вам обратимся. Вы поняли?

– Очень доходчиво! Все поняла.

– И говорить о нашем разговоре никому не стоит.

– Может, мне где расписаться?

– Не стоит, просто будьте осторожны.

Такси остановилось, эти двое вышли и сели в машину, которая ехала за нами. Я сидела в оцепенении, постепенно напряжение отпускало, в окошке мелькали деревья, дома, машины, мимо которых мы проезжали, но я ничего не видела. Как же быть? Теперь я лучше понимала Ольгу. Это предложение, от которого не откажешься.

На следующий день я позвонила Ольге, я не видела ее около года. С тех пор, как приехал Марсель, я забросила всех своих друзей. Наши встречи можно было пересчитать по пальцам, но когда я его ждала, я мечтала, тосковала, думала только о нем. Валера стал дарить мне цветы, мужчины начали обращать на меня внимание, даже дочь, не особенно внимательная ко мне, сказала как-то:

– Мам, ты изменилась, ты такая красивая!

А я не видела в себе никаких изменений, просто все вдруг стало получаться. Новые картины, новые ученики, даже книга, которую я задумала. Голос Ольги по телефону показался мне странным, так нежно и ласково она говорила только тогда, когда рядом бывал Бернар. Обычно она отвечала довольно отрывисто: «Говорите!»

– Привет Оль! Можно я к тебе приеду?

– Как замечательно, что ты позвонила! Сейчас спрошу, – она отошла, потом ответила, – ты можешь в среду днем?

– Конечно, могу, я так давно тебя не видела!

– Давай, приезжай часикам к трем, я сделаю наполеоны! Буду рада тебя видеть!

Что-то тут не так… В среду я ровно в три позвонила в дверь Ольги. Она встретила меня не в халате, как было год назад, а в красивой синей юбке и голубом ангоровом свитере. Её полнота не уменьшилась, но выглядела она прекрасно.

– Надежда! Ты так похорошела! – опередила она мои комплименты, пойдем, я познакомлю тебя с Полиной.

Мы прошли на кухню, там была темноволосая девушка в очках, довольно полненькая и страшно похожая на Бернара. Те же веселые глаза, большой рот, и конечно брови, как бы застывшие в удивлении.

Дальше мы уже общались на французском. Полина ни слова не знала по-русски, тем не менее усадила нас с Ольгой, принялась хлопотать, движения у нее были ловкие и быстрые. Налила нам чаю, достала пирожные, себе приготовила кофе. И щебетала, щебетала… Её французский напоминал журчащий ручеек, которому нравится звучать, она еще не привыкла стараться, чтобы её понимали, поэтому я улавливала только общий смысл.

Ольга смотрела на дочь влюбленными глазами. Полина обратилась ко мне:

– Я видела Ваши картины на сайте, они прекрасны! И мама рисует потрясающие иконы благодаря Вам! Я тоже люблю животных! У меня три кошки и две собаки!

– А где вы живете с этими животными?

– С моим другом мы живем в Брикобеке, в Нормандии. У нас там ветеринарная клиника.

– Так Вы ветеринар?

– Да, но я занимаюсь мелкими животными, в основном кошками и собаками, а мой друг коровами и овцами.

– Как интересно!